Альтаир

– Да, сюрприз. Ты действительно думала, что можешь доверять кому-то здесь? – его голос приобрел свирепую интонацию, как лязг оружия в тишине ночи.

– Что? Я не понимаю… – сказала она, растеряно оглядываясь по сторонам, как будто искала спасительный выход из лабиринта.

– Это урок, Лилиана, – холодно сказал Габриэль, приближаясь к ней, как тень, сжимающаяся вокруг жертвы. – Учись или страдай.

Испуг, как невидимая паутина, контролировал каждое движение Лилианы, и в следующий момент Габриэль начал её бить. Удары были быстрыми и жестокими, каждый из них, как молния, проносился сквозь воздух, неся в себе безжалостное предупреждение. Остальные члены банды смотрели в оцепенении, некоторые с ужасом, другие с удовлетворением, словно зрители на арене, где юная девочка становилась мрачным примером.

Лея, стоявшая вдалеке, словно пронзённая стрелой, чувствовала, как её руки дрожат, а внутри неё рвалась совесть, мучительно крича в ответ, как пойманная птица, тщетно пытающаяся вырваться из клетки. Она надеялась, что это было её последнее испытание – и оно навсегда изменило её взгляд на Габриэля и жизнь в банде.

– Жестокость – это не просто насилие, – тихо прошептал Тельма, глядя в глаза Леи, когда та содрогалась от ужаса, как лист на ветру. – Это искусство и привилегия тех, кто умеет манипулировать душами. Учись, как это нужно делать.

Лея замерла, осознавая вес его слов, как будто перед ней раскрывалась новая реальность. Её глаза метались от его лица к потолку, будто пытаясь найти ответы в тенях, окутывающих их зал, словно таинственные силуэты из её кошмаров.

– Но это же… это неправильно… – пробормотала она, дрожа, как цветок под ударами бурного ветра от страха и внутреннего конфликта. Её губы трещали, а голос был едва слышен, как шёпот затерянного в лесу духа.

– Что такое „правильно” в этом мире, Лея? – усмехнулся Габриэль, наклоняя голову слегка вбок, словно статуя, олицетворяющая моральный хаос. Его ледяной взгляд, как холодный лед, пронизывал её насквозь. – Правильность – всего лишь мнение большинства. Важно то, что помогает тебе выжить и добиться своего.

Он подошёл ближе, почти шепча ей на ухо, как змея, шёпотом уводящая в тёмный лес:

– Вспомни, Лея, как ты чувствовала себя, когда тебя предали. Как ты тогда клялась, что больше никто не сможет причинить тебе боли. Теперь у тебя есть сила изменить всё это. Но только если ты научишься пользоваться ею.

Тельма заставлял её учиться, как использовать милые улыбки и нежные слова для свершения коварных замыслов. Он показывал, как улыбка может быть оружием, как черная вдова прячет яд под крыльями, и как слова могут стать ядом, растекающимся по жилам. Эти уроки были не просто теорией – каждый новый день приносил новые испытания, в которых Лея каждую минуту встречалась лицом к лицу с собой, с тем, кем она становилась, словно путник, идущий по тропе, ведущей к неизведанным мирам.

Его голос звучал тихо и требовательно, когда он говорил ей:

– Представь себе, что перед тобой стоит тот, кто больше всего тебе навредил. Умей подойти к нему с самой искренней улыбкой, ласково говорить, а потом сделать так, чтобы он стал твоим оружием. Таким образом, он сам станет причастен к своему падению, лишь бы не видеть в тебе угрозу.

С каждым новым заданием Габриэль наблюдал за ней внимательно, словно хищник, ожидающий падения добычи. Она чувствовала его пристальный взгляд на себе и понимала, что любая ошибка будет немедленно замечена. Он был беспощаден в своих уроках, но каждое его слово проникало в её разум.

– Ты справляешься лучше, чем я думал, – однажды сказал он, одобрительно кивая ей. В его голосе было что-то вроде гордости, но Лея знала, что это лишь часть его игры. – Но помни, Лея, истинная сила в манипуляции – это даже не в том, что ты можешь управлять другими. Это в том, что ты остаёшься невидимой, оставаясь всегда в тени. Улыбайся, говори сладко, но держи кинжал за спиной.

Лея слушала и училась, её сердце постепенно остывало, превращая её душу под руководством Тельмы в холодную сталь, способную пронзить любую преграду на её пути. Она понимала, что больше нет дороги назад – каждый шаг вперёд делал её всё более неизбежно связанной с тенью, в которую её вовлекал Тельма.

Алехандро, напротив, был груб и прямолинеен. Лея не хотела этого делать. Она не могла поверить, что оказалась в такой ужасной ситуации, где насилие и жестокость царили повсюду. Её методы не знали ни границ, ни жалости, словно чёрные щупальца ужаса обвивались вокруг её души, заставляя участвовать в атаках на другие банды. Алехандро стремился вырастить в ней хладнокровного монстра и прекрасно осознавал, что для этого ей нужно стать не только бездушной, но и физически закалённой. Поэтому он заставлял её проходить пытки, от которых сам вскоре начал наслаждаться, словно садистский артист, управляющий марионеткой в своём кровавом спектакле.

– Сегодня ты будешь делать примерно то, что на тебе делали несколько дней назад, – сказал он, протянув ей окровавленный нож, как будто это был кинжал судьбы.

Лея вздрогнула, её рука дрожала, когда она взяла нож, словно это было бремя, которое она никогда не хотела испытывать.

– Зачем это нужно? – шепотом спросила она, едва сдерживая слезы, будто из её сердца вырывалась мовильная скрипка, полная страданий.

Алехандро усмехнулся, его голос был как холодный ветер в мрачную ночь.

– Для того, чтобы выжить в этом мире. Ты должна понять, что слезы слабости стоят дороже крови, – произнёс он с жестоким удовлетворением, как будто произносил заклинание.

Её первой жертвой оказался пойманный лазутчик, молодой и напуганный юноша, чьи глаза были полны страха, как у животного, пойманного в ловушку. Под взглядом жестокого Алехандро Лея вынуждена была медленно и мучительно наносить ему раны, в то время как он стонал и молил о пощаде, как будто его слова были молитвой, обращённой к нежданному спасению.

– Пожалуйста, хватит, – прохрипел юноша, его глаза наполнены слезами, как стакан, переполненный горечью. – Я ничего не сделал!

Лея закусила губу, её душу пронизывало чувство вины, как ядовитая стрела, вонзившаяся в сердце. Она бросила взгляд на Алехандро, надеясь на милосердие, как цветок, жаждущий солнечного света.

– Не останавливайся, – холодно произнёс Алехандро, его слова были, как ледяные оковы, сковывающие её волю. – Это твой путь к силе. Превратись в воплощение безжалостной силы.

Каждое его слово резало её душу, но она знала, что должна продолжать. Несмотря на ужас и отвращение к себе, Лея медленно подчинялась приказу, стараясь осознать, как остаться человеком в этом аду, как тень, не теряющая форму.

Юноша с каждым ударом ножа становился всё слабее и слабее, его крики затихали, переходя в еле слышные стоны, как последний вздох умирающей лилии. Лея почти не видела перед собой ничего, кроме кровавого пятна, и продолжала автоматически наносить раны, словно её разум покинул тело, оставляя только пустую оболочку, исполняющую приказы.

Алехандро наблюдал за каждым её движением, его глаза блестели от удовлетворения, как звезды на черном ночном небе. Он видел, как в ней загораются искры жестокости, как огонь, разжигающийся в сухом лесу, зарождаются новые стороны личности, которые были спрятаны глубоко внутри. Он знал, что этот процесс был необходим – мир, в котором они жили, не прощал слабость, как жестокий судья, бесстрастно смотрящий на своих подзащитных.

Когда наконец пленник перестал дышать, Лея выбросила нож и отступила назад, её руки и одежда были перепачканы кровью, как будто она стала частью этого кошмара. Она не могла смотреть на свои дела, её ноги подкашивались, голова кружилась от ужаса и душевной боли. Алехандро подошел к ней, грубо схватил за плечи и заставил смотреть на своё творение, словно зловещая тень, не позволяющая сбежать.

– Запомни этот день, – глухо произнёс он, как предсказатель в час разрыва. – Эта кровь теперь на твоих руках, и её нельзя смыть. Но таким образом ты станешь сильнее. Воплощай в жизнь то, чему я тебя учу, и ты сможешь выжить и защитить себя.

По его приказу Лея всё чаще проходила через отвратительные испытания, каждое из которых оставляло на её душе глубокие шрамы, как глубокие черные следы на белоснежном полотне. Алехандро время от времени подходил к ней, комментируя её успехи в самых жестоких выражениях, как холодный метеорит, пронзающий её сознание.

Каждая новая задача от Алехандро превращалась в настоящую пытку для Леи. Он непрестанно контролировал её, его тёмные глаза следили за каждым движением, напоминая о том, что путь назад у неё отрезан, как заброшенный мост, разрушенный бурей. Лея чувствовала, как груз его ожиданий давит на неё, ломая её волю, как огромный камень, придавленный к земле. Каждый раз, когда она пыталась восстать против него, её пугали жестокие последствия, как призрак, не дающий покоя в самых темных уголках её разума.

Она хотела кричать, бегать, умолять о пощаде, как те несчастные, что попадались ей в руки, но понимала, что Алехандро не знает жалости. Каждое его слово, каждое его прикосновение будто свивались в невидимые цепи, которые сковывали её, замыкая в круге насилия и страха. Она видела, как другие, такие же как и она, пытались сбежать или бросить вызов его влиянию. Но все они оказывались разбиты и сломлены.

Временами Лея ловила себя на мысли, что начинает привыкать. Мучительная боль и отвращение не исчезли полностью, но становились чем-то вроде постоянного фона её существования. Иногда она пыталась найти утешение в воспоминаниях о прежней жизни, но те меркли перед лицом жестокой реальности, в которую её погрузил Алехандро.

Однажды, после особенно жестокого задания, когда её руки уже не слушались и тело дрожало от напряжения, Лея осознала, что где-то глубоко внутри у неё всё ещё теплится надежда. Надежда однажды освободиться от цепей, найти в себе силы и отвагу вернуть себе человечность, которую Алехандро пытался похоронить под слоями ужаса и злобы.

– Ты недостаточно жестока, Лея, – говорил он, наблюдая за тем, как она пытается удержать в себе остатки человечности. – Мир не терпит слабых. Стань зверем, иначе ты останешься жертвой.

Каждое утро, пробуждение из кошмаров казалось лишь преддверием новой пытки. Сердце билось гулко и тяжело, словно разрываясь на части от накопившегося горя. Взгляд её глаз был потухшим, будто все краски жизни растворились в бескрайнем океане отчаяния. Она чувствовала себя запертой в бесконечном лабиринте своих мыслей, где каждый коридор вел лишь к новому углу страдания.

В её голове часто всплывали моменты мнимого спокойствия и счастья, которых было так немного, но они навсегда оставались яркими вспышками в тёмном хаосе. Вспоминая их, она чувствовала невидимые оковы, сжимавшие её сердце всё сильнее, не давая даже вдохнуть. Эти счастливые образы становились лишь мучительным напоминанием о том, что она могла потерять навсегда.

– Думаешь, о прошлой жизни? – как-то раз спросил Алехандро, заметив её задумчивость.

– Да, – призналась Лея, еле сдерживая рыдания. – Я хочу вернуться к тому, кем была.

Алехандро рассмеялся, его смех был пропитан злорадством.

– Лея, почему ты так сильно хочешь вернуться назад? Разве там было лучше?

Лея вздохнула, и её глаза наполнились печалью и болью воспоминаний.

– Ты не понимаешь, Алехандро, – начала она, голос её был едва слышен. – Дома… дома тоже не было никакой тишины и покоя. Мои родители… они всегда были жестоки со мной. Я сбежала, надеясь найти спасение здесь, внутри банды.

– Спасение? – переспросил Алехандро с ноткой недоверия. – Разве насилие и жестокость могут быть спасением?

Лея усмехнулась, но в её глазах не было радости.

– Я не знала, что здесь будет так же плохо, как и там. Я просто хотела избежать ежедневных побоев и криков. Но, похоже, зло найдёт тебя, где бы ты ни скрывалась.

Алехандро задумался, его лицо омрачила тень понимания.