Полигон непуганных бомжей

Она слабо улыбнулась.

– Ну да, он действительно хороший человек. Когда-то был другом матери. Три года назад мать взяла кредит под нашу квартиру. Зачем, на какие цели – и сама не знала, даже не поняла, как вышло, что банк ее уболтал… Когда опомнилась, было поздно, все уже закрутилось… От расстройства запила, ее парализовало, и проклятый кредит навис над нами как дамоклов меч…

Я была в панике. Что я могла? Девчонка, которая и жизни-то толком еще не знает, не понимает, что делать, к кому обратиться. Начала искать хоть какую-то работу. Конечно, везде получала от ворот поворот – кому нужна малолетка без специальности… Пошла мыть полы в подъездах, на руках появилась аллергия… Пришлось эту работу бросить, да там и платили, сам знаешь…

Софья глубоко вздохнула и надолго замолчала, уставившись в лобовое стекло. Потом закрыла глаза и продолжала:

– Все произошло быстро и печально: пришли какие-то люди, показали документ, и квартира перешла в собственность банка. Мать забрала к себе в однокомнатную квартиру ее сестра. А я оказалась просто выброшенной на улицу…

До встречи с Олегом Николаевичем я уже многое познала: незнакомые компании, ночевки на вокзалах и в подъездах…

Однажды он буквально вытащил меня из буфета пригородного вокзала, где я распивала спиртное с убежавшими из дома такими же никому не нужными ребятами. Надавал мне по щекам и заставил пойти с ним. Думала, сдаст меня в полицию и прощай, но мы просто долго шли, а потом оказались в кафе, где я с голодухи набросилась на еду, уплетая за обе щеки…

А потом… потом мы долго говорили про жизнь…

И как-то само собой вышло, что он сумел меня убедить поехать с ним на полигон… А может, мне тогда просто все равно было куда. Главное, не оставаться одной… Именно здесь, на полигоне, я впервые за долгое время почувствовала себя защищенной и кому-то нужной. Впервые рядом оказался кто-то, кто меня пожалел, ни в чем не упрекая и ничего не требуя взамен. Он стал мне вместо отца… А я поверила, что с его помощью смогу изменить свою жизнь…

Роман слушал молча, ощущая, как в его душе поднимается и растет какое-то новое, до сих пор неизведанное, непонятное и оттого немного пугающее чувство. Может, это жалость была, может, сострадание… Только чувство это становилось все острее, так что ему вдруг стало больно дышать и ужасно захотелось что-то сделать, чтобы помочь этой несчастной и одинокой девчонке, запутавшейся в жизни.

– Я с ним согласен, – закивал он головой, – на сто процентов согласен – все можно изменить. Главное, старайся руки не опускать, не терять веры… Мы молоды, и у нас есть силы, чтобы жить достойно. А для начала надо попытаться уйти от своих проблем…

Знаешь, у меня ведь тоже не все гладко. Вернее, все совсем не гладко. С матерью не живу, арендую комнату в общаге… В общем, как-то приспосабливаюсь к жизни… Правда, хвастаться пока нечем, – тяжело вздохнул он и рывком вывернул руль.

КАМАЗ подъехал к продуктовому магазину.

– Это, что ли, твоя точка?

– Да. Я здесь долго задерживаться не буду, бачков сегодня, смотрю, мало.

– Ну, тогда я постараюсь закупить все по-быстрому, – поспешила заверить его Софья, – и буду как штык.

Роман коротко кивнул.

С усилием открыв дверь кабины, она как-то неуклюже спрыгнула с подножки и направилась к входу в магазин. Роман откинулся на спинку водительского сидения и вновь с головой ушел в воспоминания. Похоже, такой у него сегодня день выдался.

Прошло уже минут тридцать, а девушка с продуктами все не возвращалась. Роман начал с нетерпением поглядывать на часы, мысленно поторапливая пассажирку. Наконец ему надоело ждать, и, выйдя из машины, он с досадой так сильно хлопнул дверцей, что внутри кабины что-то звякнуло.

Оглянувшись, хотел было вернуться и посмотреть, но на полдороге остановился, с досадой махнул рукой и быстрым шагом пошел в магазин. В супермаркете было безлюдно. Роман поискал девушку глазами и, не обнаружив среди полок с товаром знакомой фигурки, в недоумении обратился к кассирше.

– Извините, вы здесь девушку в сером плаще не видели? Ну, такая невысокая, с длинными распущенными волосами…

Широкое лицо работницы перекосила неприятная гримаса. Она подняла свой пухленький сжатый кулачок с выставленным вперед указательным пальцем и плавно вытянула его вдоль прилавка.

– Там она, в подсобке, воровка несчастная… – в темных узких глазках ее загорелся мстительный огонек. – Охрана с ней разбирается…

– Ну, зачем вы так, – на скулах Романа заиграли крупные желваки. – Может, это ошибка… – проговорил он сквозь сжатые губы.

– Ага, ошибка… как же! Знаем мы эти ошибки, – изобразив на своем лице постную мину праведницы, продавщица хмыкнула и положила что-то в широко открытый рот. Челюсти заходили ходуном, перемалывая содержимое, и она отвернулась от парня, потеряв к разговору всякий интерес.

***

Двери подсобного помещения были приоткрыты, оттуда доносились обрывки разговора на повышенных тонах:

– Это ты полиции, когда приедет, будешь доказывать, что ты не верблюд, а заодно и то, что ничего не собиралась красть…

– Да не крала я ничего, слышите вы меня или нет! – послышался резкий визгливый женский крик. – Я на кассе была, уже который раз повторяю. Просто деньги куда-то засунула…

– Ну да, рассказывай… Сунула, засунула, – перебил ее грубый голос. – Да откуда у тебя вообще могут быть деньги? Они вам, бродягам, только снятся… Работать надо…

Послышался веселый смех двух мужиков.