Последний князь Феодоро

– Не перебивай нытик, ты мне их не отдал, я их у тебя забрал. Так вот, – продолжил он, – ты вместе с Моше будешь сидеть в прихожей у дверей залы совета, и если мне понадобятся твои показания, то ты появишься и расскажешь всем как обстояло дело. Доложишь, что Паисий заставил тебя выкрасть бумаги, под угрозой расправы и спокойно удалишься.

– Но он, же не простит мне предательства и обязательно отомстит,– начал хныкать Орест.

– Думаю, что после этого совета он уже никому не отмстит, а отправится на виселицу. И главное, если ты склеишь дурака, или выкинешь какой-то другой фокус, на виселицу отправишься ты, как главный исполнитель преступного заговора с похищением документов, но я сумею сделать так, что до виселицы ты просто не дотянешь. Я тебе ясно говорю?

– Да турмарх, – скуля, ответил Аркадий.

– Ну и славно. Если сделаешь все правильно, я помогу тебе выпутаться из этого дерьма, в которое тебя втянул твой любовничек, но без фокусов, а то, – и турмарх громко стукнул по столу своим огромным кулаком. От одного вида этого кулака внутри у Аркадия все сжалось и он, учтиво кланяясь, вышел из комнаты, а довольный Костас допил вино и направился домой готовиться к вечернему совету.

Глава тринадцатая. Долгожданный совет

Совет турмы был назначен на шесть часов вечера. На него, помимо основных участников, в качестве гостя Александр и Дмитрий решили позвать и гостившего у них Тихона. Его присутствие позволило бы без усилий передать в столицу информацию о том, что дела у княжича идут хорошо, и он со своей ссылкой справляется отлично, как и полагается наследнику княжьего престола. Поэтому за обедом они пригласили Тихона присутствовать на совете, и тот не стал возражать.

А согласился он быть на совете не из-за любви к подобным собраниям, напротив – он их не переносил, но вспоминая слова отца: «Миром владеет тот, кто владеет знанием», решил посетить совет и потом дословно передать все происходившее там отцу, чтобы выслужится перед ним.

Поэтому в районе половины шестого эта троица, одетая в парадную одежду, оседлала коней, и тронулась в сторону городского казначейства.

Ехали они не спеша и делились своими впечатлениями от недавней охоты.

– И все-таки, напрасно сегодня мы не отправились поохотиться на косулю. Я всем своим внутренним чутьем чувствую, что без добычи мы бы не вернулись, – сказал Тихон.

– Да полно тебе, Тихон, какая охота? Мы проснулись сегодня только к обеду, а твой оглушительный утренний храп разогнал всех косуль в окрестностях замка, – ответил Дмитрий и оглушительно захохотал.

– Это потому, что я не думал, что мы с утра пойдем на охоту, а вот если бы мы с вечера договорились, то рано утром я сидел бы в седле, – обиженно ответил Тихон.

– Да, точно, только вот рано утром, какого дня? – опять насмешливо спросил Дмитрий и вновь разразился смехом.

– Ну, полно вам, – останавливая их спор, сказал Александр, – ничего страшного, брат мой. Сегодня мы должны провести наш совет, а завтра с утра отправимся охотиться на косуль. Потерпи немного.

При этих словах они подъехали к казначейству. Двое уже не дремлющих, а наоборот бдительных стражников подбежали к ним, чтобы принять лошадей, а молодые аристократы спрыгнули с них и направились в здание.

Когда они вошли в зал для заседаний, то обнаружили что все члены совета уже в сборе и заняли свои места. В момент, когда появился княжич, они почтительно встали и поклонились. Александр занял свое центральное место за столом, Дмитрий, как и положено логофету – справа от него, а Тихону, как представителю фамилии Гаврасов, отвели заранее приготовленный стул слева от архонта.

– Я приветствую всех присутствующих и благодарен вам за то, что вы так быстро собрались на совет, – сказал Александр, усаживаясь на стул, – итак, что у нас сегодня на повестке дня?

– С Вашего позволения, – сказал Дмитрий, вставая со своего места, – основным поводом для проведения собрания было Ваше распоряжение о составлении членами совета документов о работе за предыдущий год.

– Совершенно верно, – поддержал молодого логофета топарх Гавриил Домнин, – я надеюсь, все приготовили необходимые бумаги, и нам не придется краснеть перед архонтом?

В этот момент по залу пронесся небольшой гул, который подтверждал то, что все составили отчеты и готовы их сдать в любой момент.

– Ну, вот и отлично, – продолжил Дмитрий и начал собирать все документы у присутствующих. Быстро обойдя их и собрав стопку бумаг, он поднес их к княжичу.

– Благодарю, – сказал Александр, принимая их, – я намерен изучить эти документы и побыстрее разобраться со всеми делами турмы. Если ни у кого больше вопросов нет, я предлагаю закончить наш совет, – при этих словах все члены совета одобрительно закивали головами, но в этот момент, неожиданно для всех со своего места поднялся турмарх Михаил Костас.

– При всем уважении к вам, достопочтенные члены совета, я не могу согласиться с решением закончить этот совет и, если Его Высочество архонт даст мне возможность высказаться, я объясню почему.

– Конечно, говорите, турмарх, – ответил удивленный Александр.

– Так вот, в то время когда все мы добросовестно работали на благо турмы и всего княжества в целом, среди нас завелся человек, который работал исключительно ради себя в ущерб интересов нашего края. Его целями были только собственное обогащение и удовлетворение властных амбиций. Он все время дурачил нас, пользуясь тем, что мы абсолютно не разбираемся в его специфической работе и в тайне потешался над нами. Но мы с вами – полбеды, этот человек тайно смеялся над нашим архонтом и над княжеской фамилией, причем, все это сходило ему с рук абсолютно безнаказанно. Даже сейчас, когда княжич приехал в свой наследственный феод, этот человек издевается над нами, подсовывая вместо реального отчета о состоянии дел фальшивую бумаженцию. Он, не стесняясь, плюет нам в лицо. Но и он не так неуязвим, как думает. Мы с вами, уважаемые члены совета, должны вывести на чистую воду этого волка в овечьей шкуре.

– Да о ком же Вы говорите, турмарх? – уже не выдерживая, спросил топарх Домнин.

– Я говорю о подлом и лживом человеке, который за счет казны турмы сам обогатился до небывалых размеров, который слишком долгое время дурачил нас – это главный казначей Алексей Паисий, – сказал Костас, повернувшись к Алексею и указав в его сторону пальцем.

При этих словах итак уже красный Паисий побагровел, от злости он скрипел зубами и даже не смог сразу отпарировать. Поэтому первым тишину развеял всегда сочувствующий казначею Гавриил Домнин:

– Ну, это уже слишком, Михаил. Мы знаем, что у Вас с Алексеем имеются недомолвки, но это же не повод так безосновательно публично его обвинять. Это переходит всякие границы.

– Это все ложь, ложь, – наконец придя в себя, завопил Паисий, – Ваша Светлость, я всегда верой и правдой служил Вашему отцу и Вам. Несмотря на это, мне приходилось терпеть необоснованные нападки турмарха, но теперь он обвинил меня в нечистоплотности публично и я прошу, нет, я даже требую, чтобы Михаил Костас взял свои слова назад и немедленно извинился передо мной.

– И не подумаю, – перебил его Костас, – я прошу Его Светлость, княжича Александра Гавраса, взять в руки отчет казначея Паисия (при этих словах Дмитрий перешарил бумаги и выбрал из них те, которые дал ему казначей) – и сравнить их вот с этим, – и при этом он ловким и эффектным движением вынул из сумки стопку бумаг и бросил их на стол. Это были те самые документы, которые он накануне ночью забрал у Аркадия Ореста.

– Что это?– удивленно спросил судья Константин Кирик.

– А это документы, отображающие истинное финансовое положение дел в турме.

Дмитрий быстро взял эти бумаги и протянул их княжичу, который в свою очередь начал внимательно изучать их и сравнивать цифры в разных документах. Цифры не сходились, и разница в некоторых из них отличалась в разы. С первых строк увидев несоответствие, Александр поднял на Алексея Паисия вопросительный взгляд и протянул часть бумаг любопытствующим Кирику и Домнину.

– Что Вы можете сказать нам по этому поводу, Алексей? – слегка хмурясь, спросил княжич у казначея.

– Я ничего не знаю по этому поводу. Приготовленный мною отчет абсолютно соответствует данным указанным в бумагах, которые находятся в архиве, а откуда взялись эти бумаги я понятия не имею. Мало того, мне кажется, что, имея желание поставить мое честное имя под угрозу, турмарх Костас мог и подделать эти документы, – и при этих словах он рукой отодвинул от себя передаваемые ему бумаги.

– Дело в том, уважаемые члены совета, – громко заревел Костас, – что вина Алексея Паисия не только в том, что он проворовался, но и в том, что он умышленно выкрал оригиналы документов и заменил их вот этими подделками, – добавил он, указывая на бумаги, лежащие около княжича.

– А как Вы можете это подтвердить, – спросил судья Кирик? – Ведь обвинение такого масштаба должно строиться не только на предположениях.

– Вот именно, – согласился Гавриил Домнин.

– Я это прекрасно понимаю и именно поэтому, на сегодняшний совет пригласил исполнителя всего этого коварного заговора, – и, повысив тон, произнес, – Аркадия Ореста.

В этот момент открылась дверь, и в нее вошел Аркадий. При его появлении багровое лицо Алексея Паисия, до этого державшего себя в руках, побелело, а левая рука задрожала.

– Я прошу Вас, Аркадий, – сказал Костас, метнув в сторону вошедшего быстрый и грозный взгляд, – расскажите нам о том, что Вы делали прошлой ночью в здании казначейства?

– Что значит ночью? Ночью казначейство закрыто, как он мог оказаться там, – изумленно спросил Гавриил Домнин.

– «Этот старый идиот испортит все дело», – подумал Костас, но вслух сухо произнес, – Давайте выслушаем свидетеля.

– Да, это будет правильно, – спокойно произнес княжич, – Рассказывайте, Аркадий.

Для того, чтобы не встретиться с глазами Алексея Паисия, Аркадий опустил свой взор на пол и начал рассказывать. Его предварительно натаскал Моше и поэтому Орест пытался говорить складно:

– Вчера днем силой и угрозами главный казначей Фуны Алексей Паисий заставил меня ночью проникнуть в здание казначейства и тайно вынести из архива документы, касающиеся взимания податей с купцов за проезд по территории турмы.

– А как же Вы собирались проникнуть в здание? Вы что не знали, что оно охраняется? – спросил Константин Кирик.

– Знал, но Алексей сказал мне, что охрану он уберет, опоив их вином.