Последний князь Феодоро

И все участники совета, кроме угрюмого Исаака расхохотались.

Глава пятнадцатая. Следствие

Спустя три дня после состоявшегося Малого совета княжества на территорию города Фуна съехались независимые казначеи. Это были двое служащих главного мангупского казначейства, два генуэзских казначея, купец Моше Гирш и Константин Кирик, который был назначен руководителем этой первой в истории княжества Феодоро независимой аудиторской комиссии.

Экспертам предстояло в течение недели изучить всю финансовую документацию турмы и определить – имел ли место подлог документов и если имел, то выяснить реальное состояние денежных дел турмы. Таким образом, сразу убивались два зайца – определялась вина или невиновность Алексея Паисия как казначея, и Михаила Костаса как свидетеля и обвинителя.

Помимо глобальной проверки документов в казначействе турмы разворачивалась еще и политическая проверка Александра как сильного архонта. Дмитрий очень усердно склонял княжича поддержать турмарха Костаса, а Тихон в свою очередь, всеми силами пытаясь создать образ человека равнодушного к происходящему, по наущениям отца, поддерживал казначея Паисия.

Сам Александр склонялся к стороне Костаса. Он знал этого вояку и видел его прямолинейность и открытость, что ему нравилось. Да и потом, княжич, как-то ближе был к сословию воинов, чем купцов. Но создавая себе образ справедливого правителя, Александр всеми силами старался ему реально соответствовать. Он уклончиво отвечал на все аргументы сторон и терпеливо ждал окончания расследования.

– Костас – это человек, который прошел все невзгоды войны бок о бок с моим отцом. Он никогда не предаст род Гаврасов. Это настоящий воин и честный человек, – говорил Дмитрий.

– Я согласен с тобой. Но я не могу просто так осудить Алексея, потому, что мне нужны веские доказательства. Беззаконие не придаст мне доброй славы, – мудро отвечал княжич.

В свою очередь Тихон тоже пытался повлиять на Александра.

– Брат мой, я конечно сторонний наблюдатель, но мне кажется, что аргументы Вашего казначея гораздо убедительнее, чем утверждения Костаса. По мне, так турмарх просто ненавидит казначея и пытается его очернить в Ваших глазах. Вызвал себе какого-нибудь генуэзского ловкача, тот ему и подделал документы, а все из-за его зависти.

– Вы так думаете, брат мой? А в чем же заключается его зависть по отношению к Паисию?

При этих словах Тихон задумался и смутился. Дело в том, что его красноречие было, скажем так, не совсем его. Вчера вечером к нему прибыл гонец от Его Высочества Исаака Гавраса с подробными письменными инструкциями и речами, которые Тихон должен был заучить и рассказать Александру, склоняя его на сторону Паисия. И поначалу Тихон успешно справлялся с поставленной задачей, но так увлекся, что посчитал все сказанное – своими собственными словами и решил добавить последнюю фразу, про зависть, которую он вставил от себя. Она естественно была не уместна, и более опытный Александр не преминул воспользоваться возможностью поставить двоюродного брата в тупик. Теперь же нужно было выкручиваться, и мысленно прокляв свою неуместную самодеятельность, Тихон ответил:

– Ну, Вы же сами видите какой Паисий изысканный и галантный, его уважают многие люди, в том числе и сам наместник Гавриил Домнин, – фраза про наместника тоже была написана для Тихона Исааком, – и какой этот Костас – вояка и мужлан, которого никто не воспринимает как талантливого руководителя, а многие просто недолюбливают.

– Людей, которые руководят, часто недолюбливают, это не секрет, а свое дело Михаил Костас знает отменно. Но в целом я понял Вас, брат мой. Все зависит от результатов расследования. Только после него можно будет сделать какие-то выводы.

Пока длилась вся эта политическая игра, и шло расследование, Алексей Паисий по приказу княжича томился в своем доме. И хотя дом был одним из самых комфортабельных в Фуне, комфортно Алексей себя уж никак не чувствовал. Его мучила постоянная бессонница, отчего под глазами появились большие синие мешки. Он совсем запустил свой внешний облик, и на его всегда гладко выбритом лице проступала бородка, которая росла совершенно неравномерно и больше напоминала юношеский пушок. Настроение было прескверным. Алексей практически не выходил из кабинета, мало ел и почти не пил. Всем своим телом и душой он чувствовал, как вокруг его шеи стягивалась удавка, которая вот-вот должна была окончательно сомкнуться. Он десятки раз перебирал в своей памяти все финансовые документы и сам находил в них слабые места, которые раньше казались ему безупречными. От этого у него постепенно развивалась паранойя. Ему периодически, тайно доставляли послания от Тихона, в которых последний уверял, что его отец делает все, для того чтобы спасти его. Но после предательства Аркадия Ореста, что само по себе жгло все его нутро и доставляло нестерпимую душевную боль, Паисий перестал кому-либо доверять.

И вот на третий день проверки, когда до казначея дошел слух о том, что комиссия нашла у одного из купцов один дублированный документ, подтверждавший подлинность бумаг Костаса, нервы Алексея Паисия не выдержали. Собрав все свои оставшиеся силы, он сел за роскошный дубовый письменный стол и написал послание Исааку Гаврасу:

«Ваша Светлость! Много лет я служил Вам верой и правдой и никогда еще не подвергал сомнению свою преданность Вашей семье. Нас связывают многочисленные дела, огласка которых могла бы негативно сказаться на Вашем добром имени. Сейчас обстоятельства складываются таким образом, что если проводимое расследование докажет наличие подлога документов, то тогда наверняка, княжичем будет применен допрос с пристрастием. Во время этого допроса будут применяться известные Вам способы развязывания языка, и я боюсь, что не смогу долго удерживать в тайне всю информацию о наших с Вами делах. Поэтому я вынужден просить Вашу Светлость применить все возможные средства для того, чтобы расследование не пришло к таким выводам. Всегда преданный Вам, Алексей Паисий.»

После написания послания, он кликнул слугу, через которого поддерживал связь с окружающим миром, передал ему письмо и строго настрого велел передать его Тихону Гаврасу в руки. Через два часа Тихон уже отправлял с этим посланием гонца к отцу.

Для того, чтобы находиться поближе к месту происходящих событий Исаак Гаврас устроил охоту в одном из своих угодий недалеко от города Шиварина. Опытный гонец мог проехать это расстояние за 8 часов. А так как переписка Исаака Гавраса не прекращалась ни на день, в его свите всегда хватало толковых посланников. Уже к одиннадцати вечера из уставших рук своего взмыленного фунского гонца он получил послание от Паисия.

– Да что он о себе возомнил, – завопил архонт, дочитав до конца письмо, – я из кожи вон лезу, чтобы вытащить его из передряги, в которую он попал по своей собственной глупости, мужеложец чертов, а он мне еще и угрожать вздумал. Нужно заканчивать с этим делом, а то оно становится слишком опасным.

Он немедленно кликнул слугу и приказал тому срочно разыскать и пригласить к себе Виктора Аглая.

Через некоторое время Виктор уже стоял перед архонтом. Это был среднего роста коренастый брюнет, о котором было известно только то, что он состоял в свите Исаака и возглавлял его дружину. Ему было около сорока лет, и он всегда надевал дорогие костюмы из черного бархата.

Только несколько человек в княжестве знали, что Аглай являлся тайным исполнителем самых деликатных заданий архонта. Он добывал информацию, шантажировал, избивал, но самым главным талантом этого человека была ликвидация неугодных Исааку людей. Главной жизненной ценностью Виктора Аглая была звонкая золотая монета, и вся его жизнь состояла в постоянном ее поиске. Сначала он два года отслужил в княжеской дружине, но, не увидев там для себя дальнейших перспектив, подался к генуэзцам. Он предложил им свои услуги в качестве шпиона и стал передавать им информацию, но через полгода работы его поймали в Авлите, и судили как шпиона, что грозило ему смертной казнью. На процессе присутствовал Исаак и, увидев в Аглае талант изощренного мастера тайных операций, в обмен на пожизненное оказание подобного рода услуг, замял это дело, чем спас ему жизнь. Также он, не скупясь, подкреплял работу Виктора хорошими вознаграждениями и тот верно и исправно служил своему господину. Именно он создал для Исаака сеть доносчиков по всему княжеству, и первый узнавал сведения о том или ином событии. Одним словом, он был не только главой дружины архонта, но и начальником его тайной службы, которая благодаря Аглаю, работала точно как часы.

Исааку Гаврасу, также очень нравилось то, что Виктор понимал его с полуслова и сам придумывал ухищренные способы решения проблем архонта. Вот и теперь решение вопроса с Паисием Исаак хотел поручить именно ему.

– Виктор, – начал Исаак после того, как зачитал письмо Аглаю, – я думаю, ты понимаешь насколько деликатно то дело, которое я собираюсь тебе поручить?

– Да, Ваша Светлость.

– Я надеюсь, промашки не будет, потому что на карту поставлено многое.

– Не переживайте, я в курсе происходящих событий и уже давно приготовил план, по ликвидации…

– Не стоит произносить имен, – перебил его Исаак, – даже у стен бывают уши.

– Именно поэтому я хотел сказать, по ликвидации мешающей Вам мухи.

– Мухи… неплохо сказано, – отметил архонт и слегка улыбнулся. – Если все пройдет гладко, и никто ничего не заподозрит, я щедро вознагражу тебя за оказанные услуги.

– Я в этом не сомневаюсь. Ваша Светлость никогда не скупится на вознаграждение своих верных слуг, – ответил Виктор, и почтительно поклонился. Затем подняв голову, спросил, – когда прикажете прихлопнуть зловредное насекомое?

– Чем скорее, тем лучше, – ответил Исаак и, развернувшись, направился в соседнюю комнату.

– Как будет угодно, Ваша Светлость, – сказал Виктор и вновь учтиво поклонился.

Глава шестнадцатая. Первый допрос

Следующий день был по настоящему жарким. С самого утра в небе палило яркое солнце, и хотя была середина августа, и все люди надеялись, что жара начнет постепенно спадать, на улице было еще невыносимо душно. Жители турмы старались без нужды не покидать своих прохладных домов и тенистых виноградных беседок, и поэтому улицы города опустели. Однако в этот день, несмотря на солнце и зной почти все жители Фуны с утра вывалили на улицы города и как один направились в крепость к недавно построенной церкви Феодора Стратилата.

Это было связано с тем, что этот день был первым днем поста, установленного в память Успения Богородицы, в простонародье называемым Успенским. Все горожане и жители окрестных сел и имений направлялись к главной церкви турмы на утреннюю службу, которую проводил архимандрит Макарий Мирт.

Это был очень важный пост в жизни феодоритов. Сразу после его окончания начинался сбор винограда и таким образом жители просили благословения небес на это важнейшее в их жизни занятие. Поэтому начало этого строгого поста, в отличие от других, встречалось довольно радостно, и было настоящим праздником. В церкви среди всех этих счастливых и улыбающихся лиц выделялась группа людей, внешний вид которых был абсолютно не весел, а наоборот даже удручен. Это были члены совета турмы и приглашенные для проведения проверки аудиторы. Единственный из всех, кто смотрелся удовлетворенно и радостно был Михаил Костас, ведь его победа была теперь делом времени.

Несмотря на то, что финансовая проверка еще продолжалась у судьи Константина Кирика уже были весомые основания начать допрос Алексея Паисия. Дело в том, что один из членов следственной комиссии, тот самый Моше Гирш, подняв все свои связи, добыл у одного генуэзского купца документ, в котором указывалась реальная сумма пошлины, заплаченная купцом за проезд по территории турмы. В это же время в казначействе нашли его второй оригинал, в котором сумма была уже втрое занижена. Это было уже прямое доказательство подделки документов и на вчерашнем вечернем совете было решено начать допрос бывшего главного казначея. Также решили пока не применять пристрастие, а предложить Алексею Паисию добровольно признать свою вину и все рассказать. Особенно всех интересовал вопрос, где находятся средства недополученные казной.

В конце службы Макарий Мирт дополнительно благословил членов совета, дабы они приняли богоугодное и правильное решение, после чего все они направились в казначейство. Члены комиссии – изучать другие финансовые документы, а члены совета – провести первый допрос Алексея Паисия.

Уже через час после церковной службы все члены совета находились в зале заседаний казначейства. Было принято решение проводить допрос в присутствии всех, дабы попытаться убедить опального казначея принять правильное решение. И вот в дверь зала совета в сопровождении двух стражников вошел Алексей Паисий.

Все присутствующие обратили внимание, что и до этого худой и стройный Паисий за прошедшую неделю совсем исхудал. Вид у него был подавленный и расстроенный. Но, несмотря на это, он старался держать себя в руках. Он сбрил свою бородку, а вернее пушок, который был вместо нее, надел нарядную рубаху и хоть с трудом, но пытался делать вид, что ничего не произошло.

Когда его ввели в зал, он попытался было занять свое привычное место за столом, но стражники не пустили его и оставили стоять перед членами совета, в составе которых он состоял еще неделю назад.

– Вы свободны, – произнес Костас, обращаясь к стражникам, – ждите за дверью.

– Алексей, – обратился к казначею Константин Кирик, после того как стражники плотно закрыли дверь за спиной у казначея, – у нас есть все основания считать Вас виновным. Были найдены расчетные документы купцов, содержание которых противоречит содержанию документов у нас в казначействе.

– Документы поддельные, – начал сопротивляться Паисий.

– Также есть свидетели подлога и финансовых махинаций.

– Свидетели подкуплены.

– Выводы независимой комиссии однозначны – в казне крупная недостача денег.

– Комиссия запугана, – не сдавался казначей.