Записки разведчика. Книга первая

– Я не против. Делайте так, как считаете нужным. Мне уже нечего терять.

– Тогда я начинаю действовать. Не пытайтесь сбежать сейчас.

– Хорошо, лейтенант.

Я сделал знак двум разведчикам следовать за мной и подошёл к «охранникам».

– Поднимите руки вверх, господа! И не делайте глупостей!

К такому повороту событий «шкафы» не были готовы и подняли руки. Разведчики быстро обыскали их, изъяли всё, что было у них в карманах и запрятано в рукавах и штанинах.

– Господин подполковник, где мы можем временно разместить задержанных?

– У нас есть гарнизонная гауптвахта, пока только там…

– Хорошо. Ребята, ведите этого туда, а вы двое – лицом к стене! И не шевелиться! Стрелять я вас не буду, но сделаю навсегда калеками, если выживите!

По мыслесвязи я передал:

– Сержант, выключите его, возьмите у начальника караула другую одежду и переоденьте. Его одежду положите у начальника караула. Потом возвращайтесь за следующим. Их всех в разные камеры. Как понял?

– Слушаюсь, господин лейтенант! Понял отлично.

– «Дед», Привольный на связи.

– Добрый день, Вадим. Что у тебя новенького?

– В окрестностях гарнизона действует диверсионная группа противника, в задачу которой входит сопровождение дипломатов и их груза и физическое устранение графа Темешева. Охрана дипломатов – группа прикрытия из группы диверсантов. Их я пока арестовал, но камеры хлипкие, гауптвахта гарнизонная. Прошу зачистить диверсантов. И прошу дать разрешение на работу с Темешевым.

– Темешев – ещё тот орешек! На работу с ним я даю добро, но будь осторожен. С диверсантами поработаем, но нужно время. Потяни, сколько сможешь. О ликвидации сообщу немедленно. Конец связи.

Меня начали мучить сомнения: всё ли я предусмотрел в этой игре? Не осталось ли где прорехи? Генерал всё правильно понял и поддержит, но расстояние большое. А разведчиков в лагере практически никого нет… Остаётся идти на риск.

– Итак, господа дипломаты, своими действиями в военное время Вы лишили себя дипломатической неприкосновенности. А посему законы, действующие в военное время, могут примениться к Вам всем без исключения в полной мере и в полную силу. Поэтому хочу Вас предупредить: попытка вывезти из нашей страны такого количества драгоценностей предусматривает применение высшей меры наказания. Но для Вас ещё не всё потеряно. Вы можете загладить свою вину, вернув нам остальные драгоценности и артефакты, которые находятся в этих ящиках. У Вас есть десять минут на обдумывание, после чего я не смогу Вам ничем помочь. Я жду, господа!

Первым откликнулся атташе:

– Господин лейтенант, Вы не посмеете это сделать!

– Это почему же, Павел Пантелеймонович?

– Потому что это противоречит всем законам! И, в конце концов, это безнравственно лишать жизни дипломатов из-за горсточки камней!

Я улыбнулся:

– А это разве нравственно – воровать горсточку камней у государства, с которым разорваны все дипломатические отношения, включая культурные? А время законов мирного времени закончилось, когда наши страны вступили в войну друг с другом. У Вас на размышления осталось пять минут.

Они молчали упорно. Каждый думал о чём-то своём, только для него дорогом. Я не знал всех их тревог, но дал им шанс с меньшими потерями выйти из этой ситуации. Все задачи можно решить, пока ты жив. После смерти ничего нельзя будет решить и сделать.

К концу пятой минуты заговорил Темешев.

– Господин лейтенант, я, конечно, понимаю, что сейчас Вы применяете к нам момент психического давления, но также я понимаю, что законы действительно сурово относятся к тем, кто ворует в таких размерах, поэтому я хочу сделать заявление. В грузе, который мы сопровождаем, находятся три артефакта, которые имеют неописуемо высокую ценность не только в денежном эквиваленте, но и в культурно-религиозном. Первый артефакт – это икона «Исцеляющая». Она находится в этом ящике. Второй артефакт – это шпага, которую в нашем народе называют «Силенпура» – «Блеск Луны». И третий артефакт озвучит Нурали Каримович.

Садыков готов был испепелить Темешева взглядом, если бы это было возможно.

– Ничего я объяснять не обязан. Это всё наговор и придумано Темешевым.

Я с самым серьёзным видом обратился к Мещерину:

– А вы что скажете на это, Павел Пантелеймонович? Или тоже в молчанку играть будете?

– Нет, уже не буду. Потеряв жизнь, мы потеряем всё, а так в нас останется хоть какая-то маленькая надежда на то, что мы прекратим всё-таки это бессмысленное кровопролитие. Третий артефакт – это картина величайшего художника Ильи Бесчастного «Рождение легенды»! Но на неё был нанесён рисунок бездарного художника Джека Восьмёркина.

– Это всё? Или у вас есть надежда вывезти что-то ещё, кроме этих артефактов?

– А этого разве не достаточно для того, чтобы выкупить наши жизни у вас?

– Господа. У меня к Вам есть предложение: сегодня день был особенно напряжённым для Вас всех. На время следствия Вас разместят в камерах поодиночке, Вам выдадут военную форму взамен Вашей одежды. А одежду Вашу отдадут прачкам, которые её перестирают, отгладят и вернут в целости и сохранности. И ужин сегодня для Вас будет праздничным, так что прошу не сопротивляться и пройти за сопровождающими по камерам.

Когда делегацию увели, я обратился к солдатам:

– Ящики разобрать полностью, проверить все доски, болты, гайки, шурупы, и всё остальное досконально! Не упустите ни одной мелочи! С особой осторожностью отнеситесь к большому ящику! Под обивкой в нём запрятана икона, которой нет цены! За работу!

Юров пошёл со мной в штаб. По дороге он спросил меня с явным интересом и даже оттенком любопытства в голосе:

– Что Вы собираетесь сказать Темешеву?

– Не я буду говорить. Для допроса мне нужна комната, в которой можно спрятать человека так, чтобы он и слышал, и видел, но чтобы о его присутствии никто не догадался.

– Это мы организуем. Комфортности, правда, не обещаю, но услышит и увидит всё.

– Вот и славненько! Тогда – за дело, – я чуть было не прихлопнул при этом в ладоши.

Пока арестованные ужинали, мы работали. В комнату для допросов внесли шкаф с зеркальной стенкой и поставили его за спиной следователя. Снаружи – это зеркало, а изнутри – затемнённое стекло. Находящийся в шкафу человек мог видеть всё, что творится в комнате, оставаясь при этом незамеченным. Для большего комфорта поставили в шкаф мягкий стул со спинкой.

Выждав время, пока дипломаты поужинают, я пригласил Темешева.

– Юрий Петрович, прошу покорно извинить за то, что Вас на допрос я вызвал первым. Вы в праве не доверять моим словам, которые я Вам сказал на складе по поводу Вашей жизни, но я хочу, чтобы Вы услышали эти же признания от тех людей, которым Вы доверяли.

– Вадим Николаевич, не извиняйтесь, это Ваша служба и Ваш долг. Но я действительно очень хотел услышать оправдание этих людей.

– Спасибо за понимание, Юрий Петрович. С кого бы Вы хотели начать прослушивать?

– Пожалуй, с Нурали. Я всегда его подозревал в нечистой игре не только со мной, но и среди коллег и с Вашим правительством.

– Хорошо! Пусть будет по-вашему. – Я повысил голос. – Конвой! Приведите на допрос Садыкова! А Вам, Юрий Петрович, посоветую пройти вот в этот шкаф.

Темешев удивился, но, открыв его, улыбнулся: