Танец Смерти. Воля свыше. Часть третья

– Не ожидала тебя увидеть здесь в этот час.

– Что с тобой, Нирмала? Это снова Фахтар?

Она молча кивнула.

– Я убью эту скотину, – прорычал Гунэр. – Прямо сейчас.

– Сядь рядом. Не делай глупостей. Всё будет сделано так, как мы задумали. Осталось терпеть совсем немного.

– У тебя нос припух, – бывший телохранитель вздохнул.

– Он всё утро смеялся, рассказывая, как тебе плохо придётся без меня. А потом двинул сначала в нос, а потом под грудину. Несильно.

– То-то у тебя кровь из носа течёт.

– Совсем немного. Она то перестаёт, то опять капает.

– Посидишь со мной?

– Только недолго, любимый – завтра выступаем, а мне ещё самой собираться надо и Фахтара собирать.

– У него же слуги?!

– Очередная его прихоть…

– Не прихоть это, а сволочь он. Делает всё, чтобы не дать нам побыть вместе.

Тс! Она приложила палец к его губам и легла, свернувшись калачиком, положив голову на его колени. Гунэр откинулся на спинку скамьи и закрыл глаза. Нет, когда всё закончится, он не останется здесь. Он возьмёт Нирмалу и убежит на север, поближе к горам, туда, где его никто не найдёт. Хорошо бы построить себе домик в уединённом месте, завести кур и коз, огород. И жить так до самой старости. И забыть навсегда, как держать в руках меч и натягивать тетиву лука.

Он не заметил, как лёгкий, безмятежный сон накрыл его своим покрывалом. А когда проснулся, Нирмалы уже не было рядом, лишь на губах ощущался лёгкий привкус розовых лепестков.

Солнце клонилось к закату. Ещё немного, и его жёлто-красный диск спрячется за крепостные стены, и сад окутают ранние сумерки. Пора возвращаться. Да и Нафаджи не помешало бы разыскать. Гунэр встал со скамейки, потянулся и направился к казармам.

Нафаджи нашёлся в расположенной при казарме кузнице. Бывший темежин сидел на деревянном чурбаке рядом с наковальней, где стояла явно початая бутылка вина и плетёная тарелка с резаным хлебом и козьим сыром. Напротив, в топке кузнечной печи ещё алели горячие угли. Нафаджи, подперев голову рукой, задумчиво отщипывал от куска хлеба крошки и небрежным щелчком отправлял их в топку, где они разом сгорали, наполняя воздух кузницы запахом пережжённых сухарей.

Гунэр пробежался пальцем, словно по струнам, по висевшим на торчавших из стены рогульках железным полосам-заготовкам. Железяки издали мелодичный, чистый звон, который свойственен хорошей, прокованной стали, как раз подходящей для острых клинков.

– Присаживайся, Гунэр, – Нафаджи даже не повернул голову.

Он протянул руку к стеллажу со склянками, в которых хранили различные добавки и флюс, нашёл пустую, чистую. Поставил её на наковальню и налил вина.

– Выпей.

Бывший телохранитель прихватил попавшийся по пути колченогий табурет и сел рядом. Залпом выпил налитое – вино оказалось крепким и слишком кислым. Дешёвое пойло, которое любят солдаты. Пришлось закусить хлебом и сыром, чтобы перебить неприятное послевкусие.

– Ты невесел, Нафаджи. И пьёшь отраву.

– От него хмель быстрее в голову ударяет, – мрачно ответил товарищ.

– Не хочешь в Азулахар?

– Не хочу. Я представляю, что собирается устроить там Фахтар – все солдаты только и говорят, как они доберутся до Асула и хорошенько развлекутся с женщинами, а из мужчин сделают мишени для стрел. А ещё говорят, что им разрешат награбить столько добра, сколько они смогут унести. Разве это та армия, которую мы воспитывали?! То, что я вижу сейчас – свора опьяневших от крови гиен!

– Времена меняются, Нафаджи. Каков правитель, таковы и его солдаты. Именно поэтому ты должен быть рядом с Фахтаром. В твоих силах остановить его, если он вдруг решит устроить в несчастном Азулахаре резню.

– А ещё ты хочешь попросить меня присмотреть за Нирмалой, – лицо Нафаджи, наконец, озарила лёгкая улыбка. – Фахтар сболтнул про ваши отношения. Мне жаль, Гунэр, но здесь я едва ли смогу чем-то помочь. Уж точно не смогу вытаскивать её каждую ночь из постели этого старого ублюдка.

– Я этого и не прошу, – Гунэр скрипнул зубами. – Просто присмотри, мало ли что.

– Хорошо. Только не знаю, какой от этого будет прок, – Нафаджи наполнил стаканы и, не дожидаясь друга, выпил, поморщился. – Я завидую тебе, ты и Нирмала нашли друг друга. Есть, конечно, между вами препятствие, но… – бывший темежин заговорщицки подмигнул и перешёл на шёпот. – Но оно легко устранимо. Знаешь, друг. Я сделаю это, чего бы то ни стоило. Для тебя и Нирмалы. Пусть хоть вы обретёте счастье в этом проклятом мире. А моё дело уже конченое…

– Ты что?! Перепил вина?! – горячо зашептал Гунэр, оглядываясь на дверь – сюда вполне мог кто-нибудь зайти. – И думать забудь. Если ты сделаешь это, тебя на месте разорвут.

– Да и пускай, тем лучше.

– Возьми себя в руки, дружище, – Гунэр несильно тряхнул его за плечи. – Лита далеко, и ты её никогда не увидишь – смирись, заживи новой жизнью. Вокруг столько красивых женщин, неужели ни одна из них не подойдёт тебе.

– Есть женщины, не спорю. Но большинство из них – пустышки. Ты ей рассказываешь о море и звёздах, а она тебе про то, какие красивые украшения у кого-то там, и что она хочет такие же.

Нафаджи горько вздохнул и разлил ещё по чуть-чуть.

– Завтра утром выступаем, – тихо проговорил он. – Я сделаю это для тебя, Гунэр. И не пытайся меня отговорить.

Бывший телохранитель поднял склянку и залпом выпил вино. Всё идёт кувырком. В их с Нирмалой тщательно продуманный план вмешалась третья сила – разочаровавшийся в жизни Нафаджи. Уговаривать его, просить, умолять – совершенно бесполезно. Рассказать? Гунэр едва заметно поморщился – нет, нельзя. Нафаджи сейчас пьян и едва ли сможет правильно воспринять полученное известие. Пусть лучше он пребывает в неведение относительно их планов. А вот Нирмалу предупредить стоит. Пусть знает, что у неё может появиться неожиданный помощник. И пусть действует по своему усмотрению. Вот только, его в тот же миг осенило – она начнёт спешить, не захочет, чтобы Нафаджи опередил её.

– Пойдём, Нафаджи, – Гунэр встал и хлопнул друга по плечу. – Тебе надо выспаться, чтобы проснуться завтра со свежей головой.

– Иди, я ещё посижу немного, – упрямо мотнул тот головой.

Гунэр настаивать не стал.

Покои наложниц Фахтара находились в том же самом месте, где когда-то жили саджихэ. Уединённый, закрытый от посторонних глаз, уголок. Немногим дозволялось входить сюда – бдительная стража день и ночь стерегла покой женщин наместника. Старожилы-слуги удивлялись – такой строгости не было даже при прежних правителях. На лакированную, украшенную росписью из цветов и трав дверь поставили замок, ключ от которого был лишь у Фахтара и гвардейца-караульщика.

Гунэр был одним из немногих, кто мог приказать открыть эту дверь. Не слишком страдавшему от ревности наместнику было всё равно, что делает в гареме его помощник. И бывший телохранитель без зазрения совести пользовался этим для свиданий с Нирмалой.

– Открой дверь, – привычно приказал он стоявшему на страже джаурсину.

– Простите, господин. Приказ наместника Фахтара – не впускать никого, кроме доверенных слуг, – немного покраснев, ответил тот.

– Ну, уж на меня такой приказ не распространяется, – решил переть напролом Гунэр, хотя сомневался, сможет ли убедить в этом офицера. – Ты же знаешь, кто я.

– Наместник приказал ни в коем случае не впускать вас и господина Нафаджи, – тихо проговорил гвардеец.

– Пусти, – бывший телохранитель сурово сдвинул брови.

– Простите, не могу. Меня накажут, если я сделаю это.

Проклятье. Гунэр наградил стражника испепеляющим взглядом, но не стал рваться в дверь силой, хотя ему не составило бы большого труда размазать мальчишку по стенке. Не его вина, парень лишь исполняет приказ. Ублюдок Фахтар знал, что делал. И ладно. Завтра утром, когда во дворце начнётся неразбериха, он встретится с Нирмалой. Ему хватит и мгновения, чтобы передать весть о Нафаджи.