Конечно, это неприятно…
Но для здоровья не опасно.
Подсказывает мне чутьё,
Что он, всучив письмо своё,
Сам с нетерпеньем ожидает,
Что на себя вину возьму.
Ему, как видно, не хватает
Моральных сил вести войну.
Ведь я, оставшийся без дела,
И ошибаться перестал –
В его глазах безгрешным стал,
И эта мысль его задела.
Пока ещё сыра она,
В его сознаньи не окрепла,
Неразличима, неясна,
В разумных держится пределах…
Но стоит мне черкнуть пером —
И мысль в испуг преобразится:
Блеск молнии, за нею гром,
И всё в округе озарится —
Всё так, как было у меня:
За диаграммы униженье,
Бессонье, и в начале дня
Меня постигло озаренье.
Поймёт Евстрат, что он раскрыт,
И я слежу за ним в два глаза.
Нет, лучше пусть он крепко спит,
Не будет от меня подсказок!
Да, по натуре он двулик,
Но всё ж по-прежнему велик,
И для меня урок курьёзный
Смог подготовить враг серьёзный.
Ведь я поверить мог и сам,
Бездействуя, в свою безгрешность —
Стал исправлять его погрешность…
Не дай мне, Боже! Стыд и срам!»
Он принял верное решенье,
И тут же спало напряженье.
Роман письмо опять прочёл
И в канцелярию пошёл.
При нём письмо Татьяна Львовна,
Серьёзна и немногословна,
Отправила по факсу вмиг…
Едва он сел – Евстрат возник,
Он еле сдерживал улыбку:
«Всё хорошо, твой факс дошёл…
Есть, правда, минус небольшой —
Ты допустил микроошибку!»
И он к Арапову пошёл,
Чтоб с ним порадоваться вместе.