Луна в знаке Скорпиона. Криминальный детектив и мелодрамы Кольского полуострова

Я успокаивал её как мог. Я запрещал ей биться в истерике, боясь, что она может потерять рассудок. Прибывшие врачи тут же констатировали смерть Павла Даниловича от несчастного случая. По мере своих возможностей, они оказывали помощь моей сестре, но было уже слишком поздно. Бедная девочка! Она перестала меня узнавать и, монотонно повторяла его имя. Иногда начинала так хохотать, что не требовалось иметь специального медицинского образования для того, чтобы понять, как я был точен в своих предположениях. Глядя на неё в какой-то момент, я пожалел о содеянном преступлении, но баснословное состояние, которое теперь переходило в мои руки, утихомиривало всплеск моей совести и давало некоторое утешение. В конце концов, результат оправдывал потери! Лина не присутствовала на его похоронах. Её положили в психиатрическую больницу, где неустанно вели медицинское наблюдение. Я же был ошеломлён, когда узнал, что у Павла Даниловича есть младший брат, которому он завещал валютный капитал и, практически, всю недвижимость, за исключением мизера, который этот паршивец оставил на имя моей сестры. Теперь, другой человек должен был вступить в его владения, руководить фирмой и быть законным хозяином в доме. Мои надежды на то, что я смогу облапошить своего нового конкурента, тут же потерпели фиаско. Он даже не стал со мной разговаривать и лишь коротко предупредил, что хотел бы несколько дней побыть наедине. Тем самым он дал понять, что я должен убираться ко всем чертям и чем быстрее, тем лучше. Дачу он продал чуть ли не на второй день после похорон, а вырученные деньги перевёл в доллары, которые я только мельком видел в его дипломате. На мои возражения, что мне некуда идти, он окинул меня презрительным испепеляющим взглядом, а потом цинично предупредил, что не любит свои слова повторять дважды. Глядя на него, я понял, что Говоров старший был перед ним сущим ягнёнком. У этого типа была железная хватка. Он тут же поставил все точки над «и». Я понял, что с ним лучше не шутить. Если он захочет от меня избавиться, то я не успею и пикнуть, как окажусь на Ленинградке под кучей сухого валежника.

– Хорошо! Уйду… – невольно согласился я. – Но ты должен выделить мне хоть какую-то часть наследства. Моя сестра Лина…

Я не успел договорить, потому что он грубо меня прервал.

– Твоя сестра свихнулась от горя, а мой брат никогда бы не стал подключать электричество, не проверив центральный рубильник! – холодно резюмировал этот паршивец.

Он гаркнул таким зловещим голосом, что у меня по спине пробежала холодная дрожь.

Я тут же сообразил, что он меня подозревает в гибели своего брата и, по стечению обстоятельств, тянет с тем, чтобы состряпать уголовное дело. Мне не стоило испытывать судьбу. Я решил временно оставить его в покое. Мне нужно было разузнать о нём как можно больше, тем более, что от свояка я ни разу не слышал о его существовании.

К концу недели, через свою агентуру и ряд компетентных знакомых, я выяснил, что много лет назад братья крепко повздорили. Из-за того, что Павел Данилович чувствовал себя виновным, он заранее приготовил завещание, ставшее для меня роковым возмездием. К величайшей радости я так же узнал, что Говоров младший был закоренелым холостяком и, следовательно, теперь был единственным препятствием на моём пути к баснословному богатству. Это был несдержанный молодой человек с грубым характером, лет тридцати, высокий, с важным и озабоченным лицом, но не лишённым правильных черт, в котором проглядывала некоторая мужская приятность. Его волнистые волосы, с редкой проседью на висках, всегда были аккуратно зачёсаны. Он одевался в дорогой, чёрный костюм, что придавало его внешности не только элегантный, но и строгий вид.

Несмотря на то, что он мне чем-то симпатизировал, я не должен был поддаваться сентиментальности. Вскоре у меня появилась умопомрачительная идея.

Я решил избавиться от него самым невероятным образом. Я уже не думал о собственном алиби. Я хотел отомстить за разбитые надежды и моё позорное выдворение на улицу. Моя месть должна была стать жестокой!

Я взял в столярной мастерской самый длинный гвоздь и увесистый молоток, а затем, спрятав всё это в карманах куртки, направился к его многокомнатной квартире с двумя этажами. Уже вечерело, и в подъезде было сумрачно. Я подкрался к двери абсолютно ни для кого не замеченным и решительно нажал на кнопку звонка.

Я слышал приближающиеся шаги. Мои нервы были натянуты до предела, словно гитарные струны, которые в любой момент могли внезапно лопнуть. Я знал, что у меня есть лишь какие-то доли секунды, и я не имел права медлить. Левой рукой я держал гвоздь, а правой сжимал молоток. Как только в дверном глазке мелькнул свет, я мгновенно пустил в ход своё допотопное, но оригинальное орудие убийства. Мне даже показалось, что я почувствовал, как покрытое ржавчиной железо вонзилось в его глазницу и вывернуло наизнанку серое вещество. Не дожидаясь лифта, я тут же сбежал по лестнице и вышел из подъезда. В тот миг, от совершённого мною преступления, моя душа ликовала, и я испытывал истинное блаженство. Для меня наступил грандиозный праздник. Я радовался как ребёнок, получивший долгожданную игрушку, как студент; сдавший сессию! Эту ночь я провёл в баре и, опорожнив дюжину рюмок коньяку, даже ни чуточку не опьянел.

Лишь на рассвете я распрощался с барменом, прогулялся по городу и, набравшись смелости, осторожно подошёл к злополучному дому. Наверное, я бы согласился быть арестованным, только бы смог посмотреть на изуродованный труп моего обидчика. Мне даже не потребовалось кого-либо расспрашивать о вечернем происшествии. Я присел на скамейку и от местных старушенций узнал ошеломляющую новость. Моя сестра была убита самым чудовищным образом! Я ведь не мог предположить, что этот идиот, заберёт её из больницы, и что именно она подойдёт к двери?! Я чуть не лишился чувств. Моя милая Линочка! Разве она заслуживала такой участи? Разве я не любил её все эти годы, которые мы прожили вместе? Я был старше её на шесть лет и помнил тот день, когда впервые её увидел, совсем крохотную, копошившуюся в пелёнках. Я водил её в детсад, и я же провожал и встречал из школы, а позже защищал от различных хулиганов. Теперь, сам того не желая, стал виновником её гибели. Впрочем, уже было поздно о чём-то сожалеть. Мои страдания не воскресили бы её и не вернули из царства мёртвых. Говоров младший вновь стал в центре моего внимания. Он не был доверчивым и наивным как его погибший братец. Он уже, без всяких сомнений, выпутался из этой гнусной истории, подставив под удар мою персону. Размышлять о зелёненьких баксах Павла Даниловича, теперь, с моей стороны, было бы непростительной глупостью. Учитывая моё безупречное прошлое, конечно, можно было надеяться, что я не попаду под статью с пожизненным заключением, но лет на пятнадцать я мог рассчитывать без всяких сомнений. Даже отсидев этот срок, я вышел бы нищим и никому не нужным стариком. Моя жизнь потеряла бы всякий смысл. Другими словами, мне уже нечего было терять, и я поклялся, что сполна рассчитаюсь с этим высокомерным человеком. Каждый день, проведённый в Мурманске, мог стать для него последним. Я тешил себя надеждой, что прежде чем окажусь на скамье подсудимых, сумею нанести ему коварный визит. Он слишком сильно меня достал! Из-за него я лишился своего беззаботного, обеспеченного будущего и, что самое отвратительное, убил родную сестру.

Если потерю желаемого благополучия можно было ему всё-таки простить, то гибель моей Лины призывала меня к мести!

Выслеживая свою жертву, я прибегал к разным хитростям и даже, как-то раз, опустился до такой степени, что надел на себя женский парик, покрасил губы ярко-красной помадой, влез в платье, и в облике пожилой дамы прогуливался возле его дома. К сожалению, он надолго исчез из города. Мои расспросы не приводили к желаемому результату. Никто и ничего толком мне не ответил. Он как в воду канул,

Я уже начал терять всякую надежду, как, неожиданно для себя, обнаружил его машину. Вернее, это был «Ford Explorer» моего бывшего свояка. Я узнал бы эту иномарку из тысячи подобных. Я спал и видел себя за рулём этого кроссовера. То обстоятельство, что Говоров младший мог оказаться дома не один, меня ничуть не смущало. Мне изрядно подфартило и не стоило откладывать нашу встречу до следующего раза.

Глазок его двери был заменён новым, но я прекрасно понимал, что на подобную наживку эта акула уже не попадётся.

– Заходи! – сказал он, равнодушно посмотрев на меня. – Пришёл за мной? Я ждал. Ты всё равно не оставил бы меня в покое. Скажи, только по совести, что ты хочешь? Если сможешь доказать, что не виновен в смерти моего брата и его жены, то я, так и быть, выделю тебе приличную сумму. Впрочем, могу оставить и эту квартиру, чтобы у тебя была крыша над головой. Мне хватит того, что останется.

– Королевская щедрость! – вспылил я.– Шикарная тачка Павла Даниловича стоит пару таких квартир, я уже не говорю о процветающей фирме.

– Каждому своё! – отпарировал Говоров младший. – Ты обычный прощелыга, а я родной брат и единственный наследник. Я уже в курсе его дел и начал кое в чём разбираться. Обидно, что ещё не завершено строительство главного здания, в котором будет расположен центральный офис, но фундамент уже почти полностью поставлен, осталось уложить последнюю железобетонную плиту.

– Луше сделай из неё надгробный памятник! – в порыве гнева, вспылил я.

– Пожалуй, подходящая идея, – злорадно усмехнувшись, ответил Говоров младший. – Не исключено, что воспользуюсь твоим советом.

– Меня не интересует, чем ты будешь заниматься! Я включил рубильник и убил твоего старшего братца! Я хотел убрать тебя, но, по стечению обстоятельств, погибла моя сестрёнка!

– Это в корне меняет дело, – проговорил он задумчиво.

Да! – выкрикнул я, брызжа слюной и оживлённо жестикулируя руками. – Я убил их обоих! Я пришёл сюда не за твоими нищенскими подачками. Ты мне заплатишь за мои страдания. Ты заплатишь мне кровью! Я отомщу тебе…

– Каким образом? – спросил он с таким безразличием, будто поинтересовался, как пройти к автобусной остановке.

Я вытащил из-за пазухи охотничий нож и показал ему.

– Изуродую тебя до неузнаваемости. Отрежу твой поганый язык и выколю твои наглые зенки! – Немного подумав, я возбуждённо произнёс: – Сброшу с балкона на растерзание бродячим псам…

– Не слишком ли много для одного? – угрюмо спросил он. – У меня на этот счёт совершенно иные планы.

– Мне безразлично!

– Тем ни менее…

– Замолчи, пока цел!

Я вложил в голос всю мощь моего гнева, и тут же пригрозил:

– Можешь считать, что ты уже покойник!

– Да, ты закоренелый преступник! Тебя нельзя отдавать в руки правосудия. Ты маньяк! Ты больной! Ты фанатик, постоянно думающий о мести! Ты не оставляешь мне выбора. Я должен подумать о спасении общества. Я обязан изолировать тебя от нормальных людей…

– Прекрати молоть чепуху! – вновь огрызнулся я, приготовившись к нападению.

Я демонстративно выставил в его сторону сверкающее стальное лезвие.

– Если шевельнёшься, буду вынужден выстрелить в тебя из газового пистолета, – пригрозил Говоров младший. – Закину в багажник и отвезу в такое место, откуда никогда не выберешься.

Я с силой сжал рукоятку ножа и с ловкостью пантеры бросился на своего ненавистного врага, но прежде чем смог достичь цели, успел заметить, что в его руке действительно появился какой—то странный предмет. Меня тут же отбросило в сторону, в глазах помутилось, и я почувствовал, как моё грузное тело начало стремительно падать в самое пекло преисподней.

Теперь я действительно лежу в таком месте, откуда никогда не смогу выбраться. Мои руки и ноги надёжно связаны. Мой рот заклеен скотчем, парализованные глаза ничего не видят, а голова раскалывается на части. Где-то наверху грохочет бульдозер. Мне всё труднее дышать, и хотя я отчаянно пытаюсь спастись, всё-таки понимаю, что это напрасные старания. Я отлично осознаю, что Говоров младший заканчивает укладку фундамента под строительство нового офиса. Ну что же, наверное, всё правильно? Кому-то из нас обязательно должно было повезти. Он получил в наследство частную фирму и счастливую безбедную жизнь, о которой я так долго и тщетно мечтал. Мне же досталась земля! Вернее, всего лишь её малая часть, от которой невыносимо пахло холодной могильной сыростью.

Обратный отсчёт

Всё летело в бездонную пропасть. Многие годы совместной жизни, две дочери, общие интересы и даже нажитое барахло, всё это было теперь никому не нужным. Елена Петровна смотрела на Каземирова потупленным, скорбным взглядом. Олег Николаевич, в свою очередь, старался вообще не смотреть в её сторону. Но больше всего он боялся встретиться с взглядом своих дочерей – шестиклассницы Любаши и пятилетней Светланки. Если Любочке ещё можно было что-то объяснить, то младшая девочка не могла, да и не хотела понять, почему её отец, который покупал ей игрушки и читал сказки перед сном, отец, которого она безумно любила, должен был куда-то уйти. Елена Петровна пыталась объяснить дочери, что у папы появилась другая женщина и что у него теперь будет другая доченька, но девочка так и не могла понять, что же происходит на самом деле. Она знала, что её отец, это только её отец и ещё её сестры. Она не хотела, чтобы он куда—то уходил. Она переминалась с ноги на ногу, готовая в любую минуту заплакать. Она испуганно глядела то на отца, упаковывающего чемодан, то на мать, с надеждой, что та сумеет его остановить.

– Ну, вот… Я пошёл… – тихо проговорил Каземиров.

– Счастливо… – выдавила из себя Елена Петровна, превозмогая дикое желание схватить чугунную сковородку и разбить ею его аккуратно побритую физиономию.

– До свидания, доченька, – обращаясь к Любашке, проговорил Олег Николаевич.

Он нагнулся, чтобы её поцеловать, но девочка уклонилась от него и, подойдя к матери, спряталась за её спиной. Тогда Каземиров склонился над младшей дочерью. Он ещё не успел ничего ей сказать, как Светланка крепко обхватила его за шею и громко закричала:

– Папочка! Миленький! Не уходи. Папочка! Не бросай меня! Я люблю тебя! Папочка…

– Ну, хватит! – вспылила Елена Петровна. – Уходишь, так уходи, но не издевайся над дочерьми. Иди к своей сучке!

– Ты так не говори! – строго произнёс Каземиров – Эта женщина не заслуживает оскорблений.

– Ах ты, гляньте на этого кобеля, доченьки! – не выдержала Елена Петровна. – Какую цацу, ваш папуличка приобрёл. Не заслуживает она оскорбления! Какой умный! А я заслуживаю эти оскорбления? Дочерей тебе воспитывала, портки твои грязные стирала. Сучка она и есть сучка…

Каземиров зло посмотрел на жену.