Оружие для джихада

– Ты спрашиваешь об этом как мой начальник или как мой муж?

Вопрос на мгновение застает его врасплох. Неужели она действительно не понимает его или не хочет понять? Теперь его голос снова понижается, нахмуренные брови снова напрягаются, когда он отвечает в невольно холодной и отрывистой манере:

– Воспринимай это как хочешь!

– Хм… , – Другого ответа она не дает.

Норман пытается сдержать нарастающее волнение и теперь нервно барабанит пальцами по столу. Он с ожиданием смотрит на ее красивое лицо, которое заметно напрягается. Он настойчиво спрашивает:

– А что дальше?

Ева в этот момент смотрит на него открытым взглядом. Она с сожалением качает головой и медленно произносит:

– Я не могла сказать тебе, где я была, Норман. Мне это не позволено. Было бы мило с твоей стороны, если бы ты не настаивал на том, чтобы я ответила на этот вопрос.

– А почему бы и нет, если можно так смело спросить? – возражает он и, весь напрягшись, внезапно отворачивается к окну, чтобы скрыть от нее свое волнение.

– Потому что это было бы нарушением доверия! – спокойно и твердо с серьезным выражением лица ему отвечает Ева и снова откидывается в кресле.

Ее очевидное спокойствие заставляет Нормана нервничать еще больше. Он задумчиво ходит взад-вперед по комнате в своей обычной манере, когда сосредоточен на своих мыслях. Затем он внезапно поднимает голову и бросается к ней:

– Как давно мы знакомы друг с другом, Ева?

Ева удивлена и снова садится в кресло. Ее голос остается спокойным, когда она отвечает:

– Дай мне подумать!

И через мгновение, сосредоточенно нахмурив брови, она несколько нерешительно добавляет:

– Когда ты впервые пришел к моим родителям, мне было чуть меньше семнадцати. Значит, прошло около семи лет. – И вдруг улыбаясь:

– Я ношу это уже семь лет и больше не хочу.

– Что, конкретно? – спрашивает Норман в сомнениях.

Ева снова расслабилась и теперь смотрит на него с легкой усмешкой:

– Что ты, очевидно, все еще видишь во мне ту девочку-подростка, которой я была тогда! Я уже взрослая, сдала два университетских экзамена на оценку «очень хорошо» и – почему ты так на меня смотришь? Что с тобой не так?

Пока она говорит, Норман подходит к ней сзади, берет ее за подбородок, разворачивает, притягивает к себе, поднимает ее голову и целует в губы. Сначала она терпит это безразлично. Затем она отвечает на его поцелуй с нарастающей страстью, но вдруг замирает, словно ее губы стали безжизненными. Норман не может объяснить такое поведение, отпускает ее, отходит к окну, несколько мгновений потерянно смотрит на дома под ним и на проплывающий транспорт, снова поворачивается к ней и молча смотрит на нее. В его глазах горит слабый огонек. Затем он наконец тихо произносит:

– Что с тобой, или что было? Ты стала такой странной, Ева. Я целую тебя. Ты терпишь, отвечаешь на мой поцелуй, а потом вдруг становишься холодной как лед. Я этого не понимаю. Не могла бы объяснить мне, что с тобой?

Он подходит к своему месту за письменным столом, создавая таким образом дистанцию по отношению к ней, и садится: – Не можешь ли мне объяснить…? Почему? Зачем?

Мысли Евы Чепмен лихорадочно бегут. Как объяснить ему, чтобы он не обиделся? Она нервно берет из пачки еще одну сигарету, чтобы выиграть время, спокойно смотрит на него и задумчиво произносит:

– Дай мне прикурить, пожалуйста.

Когда он оказывает ей эту услугу, она коротко касается его руки, а затем тихо произносит:

– Спасибо! По-моему, ты мастерски целуешься, Норман. У меня сложилось впечатление, что ты многому научился у своей бывшей девушки Мэри Найт. Она не только великолепная певица шансона, но и, очевидно, очень одаренная натура как женщина. И, вероятно, прекрасно подкована в вопросах любви.

Удивленный таким поворотом событий, Норман чувствует себя поставленным в оборонительное положение и лаконично, со сдержанным волнением в голосе отвечает:

– Что за ирония? Роман с девушкой Мэри уже давно в прошлом! Ты завидуешь моему прошлому? По-моему, ты уже взрослая! По крайней мере, ты только что это подчеркнула.

– Ах? Хм. – После небольшой паузы для размышления, она продолжает слегка горьким тоном: – А теперь моя очередь, не так ли? Не думаю, что смогу предложить тебе столько же, сколько Мэри тебе дала. Твоя внезапно проснувшаяся мужская склонность меня балует, но у нее есть небольшой недостаток. Я не верю в ее постоянство и искренность.

Пусть кто-нибудь хоть раз поймет женщин! Норман не понимает, его брови снова нахмурены, а волнение в голосе усиливается, когда он неожиданно поднимается:

– Почему ты так думаешь? Что ты говоришь! Ты не веришь в мою искренность? Кто из нас неискренен? Я или ты? Кто назначает такие странные встречи каждым днем и вечером?

Совершенно спокойно Ева отвечает ему равнодушно:

– Нет у меня странных встреч, Норман.

– Ах, нет? Ну что ж: давай проверим! Найджел Фишер позвонил и попросил о встрече в «Блэкфрайерс» сегодня вечером. Я бы хотел, чтобы ты со мной туда пошла.

Ева настоятельно отвечает:

– К сожалению, не могу.

– Но встреча с Найджелом очень важна, – подчеркивает Норман. Она возражает:

– Мои планы тоже.

Норман подходит к ней и снова касается ее плеча, спрашивая дружелюбным, спокойным голосом:

– Тогда, полагаю, что имею право спросить, с кем у тебя свидания, не так ли?

Она пожимает плечом, как бы стряхивая его прикосновение, и непроизвольно отвечает резко и однозначно:

– Я действительно не намерена говорить об этом, Норман. Но Норман не сдается.

– А почему нет? – возмущается он.

Ева также поднимается и смотрит ему в глаза без волнения:

– Очень просто – я этого не хочу.

Потом она опять садится в кресло.

– Возмутительно! – рычит он. – Я, пожалуй, могу ожидать, что ты наконец расскажешь мне, с кем встречаешься. В конце концов, я думаю, что могу претендовать на такое доверие. В конечном итоге, это мое право!

Некоторое время Ева на вид полностью поглощена созерцанием кончиков своих пальцев, пока не поднимает голову:

– Доверять? Если ты мне не доверяешь, это твоя проблема. – После небольшой паузы на размышление она продолжает иронично: – Откуда, по-твоему, ты можешь почерпнуть такое право?