Оружие для джихада

Просто внушает ли он себе это, потому что она так сильно влияет на друга? Может быть, желание было отцом мысли? И какое именно желание? Или это было просто любопытство, как сложатся отношения Нормана и Евы или леди Роуз, а в конечном счете и его самого?

Если бы Норман мог читать все его мысли, он наверняка снова упрекнул бы его, как делал это уже много раз:

– Ты сам спокоен, Томми. Но у тебя есть прискорбная наклонность разделять свои чувства до мельчайших деталей, и в результате из всех разрозненных ощущений тебе нельзя собрать сильного, большого, цельного чувства. Ты даже не представляешь, как в результате многое упускаешь! Слишком интеллектуален ты, мой друг! А интеллектуальность и чувства мешают друг другу!

Теперь, когда он невольно бросает взгляд на Нормана и леди Кенсингтон, у него не возникает ни малейшего желания проклясть весь свой аналитический ум. Ведь Норман, несомненно, создал у него впечатление, что он оставил его за пределами ресторана, по крайней мере на данный момент. Кажется, он в ударе. Томми испытывает нечто похожее на дружеское желание отомстить и, немного прочистив горло, говорит с несколько хрипловатой и безошибочной резкостью в голосе:

– Я думаю, Норман, мы не должны пользоваться милостью леди Кенсингтон слишком долго.

– Вы вовсе не мешаете мне, мистер Шелтер! – отвечает леди Роуз, поворачиваясь к Томми с лучезарной улыбкой, и слегка покачивая своей красивой головой в знак отрицания.

– Я наоборот, очень рада вашему обществу.

Томми обращается за помощью к своему другу.

– Ева! – вклинивается он в разговор, надеясь, что Норман его поймет.

Леди Кенсингтон немедленно навострила уши. – Кто такая Ева? – с интересом спрашивает она.

– Одна из моих сотрудниц, – отвечает Норман, неодобрительно глядя на своего друга, а затем продолжает внезапно охрипшим голосом: – Подозреваю, что мистеру Шелтеру нужно обсудить с ней что-то срочное. Если это так, Томми, то нам придется попросить миледи простить тебя.

И, повернувшись к леди Кенсингтон: – Вам, пожалуй, придется довольствоваться только мной, миледи.

– Если мистер Шелтер все еще делом занят, было бы безответственно задерживать его. – с сочувствием замечает она, ободряюще кивая Томми.

Томми резко поднимает голову. Норман явно не хочет его понять, даже бросает ему вскользь возражения. Томми подавляет свое разочарование, но, не сумев скрыть его полностью, вежливо склоняет голову и говорит более взволнованно, чем обычно, с отстраненной корректностью, обращаясь к леди Роуз:

– Не сочтите это за невежливость, пожалуйста, позвольте мне пойти по своим делам.

И, повернувшись к Норману, он более резко и с явной насмешкой бросает: – Потому что мне еще нужно работать.

И снова к леди Роуз с вежливой улыбкой: – Было бы очень любезно с вашей стороны насладиться обществом моего друга еще немного, миледи.

Почему эта женщина так странно улыбается и не говорит ни «да», ни «нет»?

Без лишних слов он встает, прощается с ней и, дружески похлопав Нормана по спине, поспешно выходит из ресторана с отрешенным лицом, за бесстрастной маской которого странным образом перемешиваются счастливые и несчастливые мысли. Норман смотрит ему вслед, наполовину ворча, наполовину смущаясь, и пожимая плечами

– Не знаю, что с ним вдруг происходит! – ворчит он еле слышно.

– Что случилось с вашим коллегой? Он был таким странным, как будто его что-то не устраивало, – замечает леди Роуз, озорно улыбаясь, поскольку заметила перемену в настроении Томми, но не может ее истолковать. Теперь Норман чувствует себя еще более неловко, и его мучает совесть. Тем не менее поведение Томми и его уход показались ему несколько бестактными. Ну, да. Они же друзья, и он сам мог бы так с ним поступить! Но ведь Роуз Кенсингтон – это не просто маленькая девочка.

– Он явно погорячился, – принужденно смеется Норман. – То, что он оставил меня с вами наедине, это было… – Он не решается продолжить, колеблется. Его смущение теперь очевидно и для нее.

– Ну? Что это было? – спрашивает она, с любопытством глядя на него.

Он берет свой бокал с вином, произносит тост и долго серьезно смотрит ей в глаза, которые не отрываются от его глаз. Затем он закрывает веки и снова открывает их, откидывается назад и, теперь уже полностью владея собой, бодро отвечает:

– Это была милость небес, если только вы не хотите, чтобы я сейчас…

– Нет, наоборот. Я не хочу мешать вам последовать его примеру, – несколько насмешливо отвечает она, а затем продолжает дружелюбным и темным, теплым голосом:

– Но если вы захотите составить мне компанию на некоторое время, вы окажете мне большую услугу. Теперь, когда нас представили друг другу, было бы очень жаль прервать это знакомство в зародыше, не так ли?

Норман замечает мелькнувший огонек в ее глазах, когда она весело добавляет:

– Помашите официанту и закажите для нас бутылку шампанского, мистер Стил.

Пока шампанское пузырится в бокалах, они оба, погрузившись в раздумья, некоторое время смотрят на него и наблюдают, как поднимаются пузырьки, Затем Норман поднимает голову, смотрит вдаль, словно видит будущее, и спокойно произносит:

– Думаю, вы действительно опасны, миледи, по крайней мере для меня.

Леди Кенсингтон загадочно улыбается:

– Чего вы боитесь?

Норман возвращает взгляд и решительно произносит:

– Боюсь? Это, пожалуй, не то выражение. Мне нужно посмотреть на часы, чтобы узнать, как долго я пользуюсь преимуществами нашего очаровательного знакомства. Но мне кажется, что этот срок отнюдь не слишком мал, чтобы почувствовать необычность этого знакомства и связанную с ним опасность.

Ее улыбка становится шире, и ему кажется, что в ее глазах появился блеск, когда она произносит:

– Как вы думаете, возможно ли, что это не совсем безопасно для меня?

Рассудив, он отвечает:

– Давайте предположим, что это так. Тогда позвольте поинтересоваться, вы бы этого испугались?

Она твердо смотрит на него своими переливчатыми глазами цвета морской волны и отвечает серьезно и задумчиво: – Я бы этого не боялась, но могу представить, что при определенных обстоятельствах могла бы даже считать эту опасность желательной, Норман Стил.