Последний отзыв
отлично написал
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2025.
✖
Знаки иного мира. Русское спиритуалистическое движение второй половины XIX – начала XX века
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Знаки иного мира. Русское спиритуалистическое движение второй половины XIX – начала XX века
Владислав Раздъяконов
Studia religiosa
Русский спиритуализм был заметным и уникальным религиозным движением на рубеже XIX–XX веков. Его адепты мыслили себя научным авангардом, стремящимся заглянуть туда, куда еще не могла или не смела заглянуть академическая наука. Они поставили перед собой цель, от достижения которой наука отказалась: доказать, что между земным и духовным мирами существует связь. Книга В. Раздъяконова исследует историю русского спиритуализма, помещая его в мировой контекст и в то же время рассматривая движение как целостный религиозный феномен отечественной культуры второй половины XIX – начала XX века. Автор вводит в научный оборот исторические материалы, позволяющие составить представление о повседневных спиритуалистических практиках, отношениях между разными группами и многообразии спиритуалистических учений. Владислав Раздъяконов – доктор философских наук, профессор кафедры истории религий Центра изучения религий РГГУ.
Владислав Раздъяконов
Знаки иного мира. Русское спиритуалистическое движение второй половины XIX – начала XX века
Положи меня, как печать, на сердце твое,
как перстень, на руку твою:
ибо крепка, как смерть, любовь.
Песнь песней 8:6
Редактор серии С. Елагин
Рецензенты:
А. А. Панченко, д-р филол. наук;
К. Ю. Бурмистров, канд. филос. наук
Научный редактор: А. Г. Тимофеев
© В. Раздъяконов, 2024
© Д. Черногаев, дизайн серии, 2024
© OOO «Новое литературное обозрение», 2024
Предисловие
– А правда, что вы все время спите?
– Да, мы много спим, и ждем, пока мысль Живущих не придет и не разбудит нас…
Морис Метерлинк. Синяя птица
Любовь есть нить, связующая дух с прошлым, и есть нить или корень, который он пускает в будущее.
Сообщение духа Московского спиритического кружка[1 - Бобров С. Д. Размышления на тему, данную Артуром 3 апреля 1897 г. // ОР РГБ. Ф. 368. Карт. 8. № 26. Л. 80.]
Не приходится сомневаться, что многие герои этой книги были людьми из плоти и крови, людьми искренними и глубоко верующими в то, что им было предельно дорого. Они верили в то, что человек не может умереть, что по крайней мере часть его переживает гибель его физического тела. Для большинства из них эта вера была глубоко личной, ведь этим дорогим – значимым и любимым – были их близкие, те, кого они сами называли «отошедшими» и чью окончательную гибель они не хотели признавать.
Мне бы хотелось, чтобы читатель воспринял героев этой книги серьезно. В конце концов, некоторые из них поставили перед собой цель, от достижения которой отказались и наука, и религия, – доказать, что между двумя мирами: земным и духовным – существует связь. Можно ли обосновать при помощи научных и, шире, рациональных средств веру в бессмертие души? Некоторые из них пытались. Они мыслили себя научным авангардом, стремящимся заглянуть туда, куда еще не могла или не смела заглянуть академическая наука. Многие загадочные и странные явления спиритуалисты принимали за знаки иного мира, хотя сами явления принадлежали миру этому и порой имели рукотворное происхождение. Но они старались быть честными – и верили, что жизнь не заканчивается там, где проходит граница, проложенная научным познанием и здравым смыслом.
Важную роль в становлении моего научного интереса к спиритуализму сыграл русский биолог и спиритуалист Николай Вагнер. На последнем курсе университета я познакомился с его удивительными сказками. Сейчас я понимаю, что спиритуализм и детские сказки имеют нечто общее: они утверждают значимость веры как условия познания. Спиритуализм наследовал не только позитивистской науке, но и романтической философии, учившей о творческой силе воображения и о том, что воспоминания, приходящие к нам из темной глубины природы, способны озарять нашу Вселенную смыслом. Спиритуалисты цитировали библейское «Будьте как дети», их стремление оказаться в «стране вечного лета», как называли американские спиритуалисты духовный мир, подобно детскому желанию побывать в стране фантазии и воочию увидеть невидимое. Веря в то, что связь времен не должна распасться, занимаясь педагогикой и воспитанием, они хотели побудить молодых людей последовать их идеалам – порядку, прогрессу и любви.
Серьезный научный интерес к спиритуализму проснулся у меня после окончания аспирантуры, когда благодаря случайно обнаруженной ссылке в забытой статье 1970-х годов мне удалось узнать об архиве Николая Вагнера в Праге. Обратившись к личным текстам спиритуалистов, я увидел, насколько живым было их миросозерцание, насколько оно было противоречивым и одновременно заряженным горячей верой в истинность их убеждений. Сильное впечатление на меня произвели личный дневник Марии Сабуровой и письма Варвары Прибытковой. Тогда я впервые понял, что хочу рассказать о спиритуалистах городу и миру, потому что все, что я читал о них на русском языке, казалось мне недостаточным.
Центральное место в этой книге заняла история, которую я постарался изложить подробно, отразив в ней наиболее значимые события русского спиритуалистического движения. Мне кажутся очень важными имена и фамилии, потому что с прагматической точки зрения я надеюсь, что когда-нибудь благодаря новым исследователям те спиритуалисты, о которых сейчас известно мало, смогут заговорить. И если историк действительно отверзает уста прошлому, возможно, что новые свидетельства, хранящие ускользающую память, смогут дополнить и сделать ярче мой собственный голос… Спиритуалисты верили в коллективное усилие как условие спасения, и, подобно им, вместе мы: историки и те, кто говорит с нами при помощи оставшихся текстов, – сможем прийти к истине, стоящей за видимыми дискурсивными противоречиями человеческих суждений.
Мне хотелось бы отдать скромную дань памяти тем, кто внес свой вклад в мою работу над этой книгой. Прежде всего, я хотел бы поблагодарить Александра Панченко, без помощи которого на самом раннем этапе моей работы эта книга не появилась бы на свет или была бы совершенно иной. Я очень признателен Александру Агаджаняну за ценные советы и рекомендации, а также поддержку на протяжении долгого времени. Его собственные исследования всегда были для меня одним из источников вдохновения. Кроме того, я хотел бы поблагодарить всех студентов, принимавших участие в моих разысканиях. Мы вместе сделали несколько прекрасных научных проектов, и то время, возможно, оставило мне одни из самых ярких воспоминаний. Особенно я благодарен Анастасии Маклаковой: ее глубокий интерес к проблематике моих исследований помог мне разобраться в значительной литературе, которую оставили нам спиритуалисты Серебряного века. Наконец, нельзя не упомянуть добрым словом всех тех сотрудников и архивистов, кто долгое время терпел мое иногда назойливое присутствие и шел мне навстречу при работе с архивными фондами. Эта книга – результат усилий разных людей, и думаю, что ее публикация позволит кому-то из них увидеть плоды их разноплановой работы. И я очень надеюсь, что они останутся довольны проделанным мной пусть и несовершенным, но честным трудом.
Введение
В настоящем исследовании спиритуализм рассматривается как религиозное движение, возникшее во второй половине XIX столетия и получившее распространение в странах Европы, США и России. Спиритуализм правильно характеризовать именно как движение, во-первых, потому, что с идеологической точки зрения взгляды спиритуалистов по религиозным вопросам сильно различались, а во-вторых, потому, что с социальной точки зрения спиритуализм существовал в виде разрозненных закрытых и полузакрытых религиозных объединений. Несмотря на широкое религиозное и социальное многообразие спиритуализма, по мере знакомства с текстами спиритуалистов можно, на мой взгляд, выделить три его ключевые идеи. Во-первых, спиритуалисты полагали, что человек переживает уничтожение его физического тела. Этот универсальный религиозный тезис был особенно важен для спиритуалистов, многие из которых стремились отстоять представление о бессмертии души в свете его материалистической критики. Во-вторых, они утверждали, что человек после смерти сохраняет способность к развитию, выступая в роли активного участника эволюционного процесса. В-третьих, они верили в то, что с умершими людьми можно вступить в коммуникацию, благодаря которой возможно нравственное и духовное совершенствование человека и человечества. Благодаря этим идеям спиритуализм сначала для его современников, а впоследствии и для академических исследователей стал распознаваемым религиозным движением второй половины XIX столетия.
Появившись в России в середине XIX века, спиритуализм сыграл существенную роль в истории русской культуры той эпохи. Настоящая книга является первым монографическим исследованием этого движения на отечественной почве, проясняющим его историю и ставящим вопрос о характере его отношений с другими значимыми религиозными движениями. Как смеет надеяться автор, книга сможет продемонстрировать читателю важность спиритуализма для русской культуры и будет способствовать лучшему осмыслению современной исторической наукой характерного для многих известных лиц той эпохи увлечения спиритуалистическими идеями и практиками. Ставя в фокус внимания религиоведческую специфику спиритуализма, автор исследования стремится раскрыть его типологическую вариативность на русской почве и многообразие спиритуалистических религиозно-философских представлений.
«Спиритуализм» и «спиритизм» как категории исследования
В современной академической историографии о спиритуализме как религиозном движении говорят две исследовательские традиции – англо-американская и континентальная. Эти традиции различно называют рассматриваемое в настоящей книге религиозное движение: англо-американская история религий использует для обозначения движения слово «спиритуализм»; континентальная история религий, в том числе подавляющее большинство русскоязычных исследований, предпочитает пользоваться словом «спиритизм». Историографическое различие оформилось во второй половине XIX столетия под влиянием разных факторов, прежде всего в связи с ориентацией академических исследований на разные спиритуалистические течения. Англо-американские исследователи были ориентированы на англо-американский спиритуализм, а континентальные – на отдельное, изначально по преимуществу французское течение спиритуализма, получившее широкое распространение в Европе под именем «спиритизм».
Для цели настоящего исследования представляется целесообразным следовать англо-американской историографической традиции. Категория «спиритуализм» будет использована для обозначения всего многообразия религиозных учений спиритуалистов, категория «спиритизм» – указывать на определенное течение внутри широкого спиритуалистического движения, восходящего к деятельности его основателя и автора неологизма «спиритизм» Ипполита Денизара Ривайля (псевдоним – Аллан Кардек). Выбор англо-американской традиции обусловлен, во-первых, требованием классификации религиозных учений: «спиритизм» как особого рода учение являлся одним из многих спиритуалистических учений. Использование понятия «спиритуализм» как видового понятия позволяет избежать ошибки смешения конкретного религиозно-философского учения и иных спиритуалистических учений. Кроме того, хотя по вопросу о самоназвании среди русских спиритуалистов не сложилось окончательного консенсуса, некоторые известные русские спиритуалисты – по ряду причин, обсуждающихся в первой части настоящего исследования, – предпочитали действовать под эгидой «спиритуализма».
Во-вторых, такой подход позволяет проблематизировать сложившееся в отечественной историографии отношение к «спиритизму» как лишенной философского измерения магической практике. С точки зрения истории философии религиозные идеи русского спиритуализма можно рассматривать в их сопоставлении с проблематикой философского спиритуализма. Известно, что русские спиритуалисты, прежде всего А. Н. Аксаков (через В. С. Соловьева) и П. А. Чистяков (через Л. М. Лопатина), стремились к сближению с традицией русской религиозной философии. Хотя в настоящей книге этот вопрос специально не проговаривается, – на мой взгляд, некоторые представители отечественного философского спиритуализма и некоторые спиритуалисты, верившие в возможность общения с духами, были наследниками общей христианской метафизической традиции, боровшейся во второй половине XIX столетия с материализмом и пантеизмом.
В-третьих, понятие «спиритуализм» позволяет указать на ограниченность характерной для отечественной историографии «позитивистской» и «материалистической» трактовки «спиритизма». К примеру, находясь под влиянием такой интерпретации, Н. А. Богомолов приходил к выводу о том, что
спиритизм был увлечением преимущественно московским, тогда как для Петербурга было гораздо более характерно желание подставить на место спиритизма, понимавшегося как позитивистский способ общения с потусторонним, какую-либо форму мистицизма, как собственно православного, так и иноконфессионального или вообще внеконфессионального[2 - Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм: исследования и материалы. М.: Новое литературное обозрение, 1999. С. 9.].
Вследствие этой «позитивистской» интерпретации в русской историографии сложилось мнение о спиритуализме как о движении, чьи участники стремились исключительно эмпирически доказать существование души и духов. В настоящем исследовании я стремлюсь показать, что такое «эмпирическое», «материалистическое» понимание спиритуализма, восходящее в американской историографии к работе Лоуренса Мура[3 - См.: Moore L. In Search of White Crows: Spiritualism, Parapsychology and American Culture. N. Y.: Oxford UP, 1977; Albanese C. On the Matter of Spirit: Andrew Jackson Davis and the Marriage of God and Nature // American Journal of Religion. 1992. Vol. LX. № 1. P. 3.], значительно упрощает позицию самих спиритуалистов, которые под влиянием внешних культурных факторов перешли к концу XIX столетия к идеалистическим трактовкам духовного общения. Многие русские спиритуалисты, в том числе и московские, считали себя мистиками и не согласились бы с подобным различением «мистицизма» и «спиритизма».
«Оккультизм» и «мистицизм» как категории исследования
В отечественной и зарубежной историографии «спиритуализм» часто подводят под категорию оккультизма, рассматривая его как одно из оккультных учений[4 - См.: Gutierrez C. Spiritualism // Partridge Ch. (ed.) The Occult World. London: Routledge, 2016. P. 197–206; Noakes R. J. Physics and Psychics: The Occult and the Sciences in Modern Britain. Cambridge, UK: Cambridge UP, 2019. P. 44.]. Такое сближение обычно предполагает, что решающее влияние на формирование «спиритуализма» оказала наука и что, в принципе, спиритуализм может рассматриваться как разновидность «научной религии»[5 - Hanegraaff W. New Age Religion and Western Culture: Esotericism in the Mirror of Secular Thought. Leiden: Brill, 1996. P. 440–441.]. С теоретической точки зрения спиритуализм может быть подведен под некоторые общие определения оккультизма, например – Воутера Ханеграафа: «Все попытки эзотериков либо прийти к соглашению с расколдованным миром, либо попытки всех людей найти смысл в эзотеризме с точки зрения расколдованного секулярного мира»[6 - Ibid. P. 422. См. больше об «оккультизме» в связи с историей развития науки: Носачев П. Г. Оккультизм и романтизм как две формы «секуляризованного эзотеризма» XIX – начала XX в. // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2015. № 4. С. 204–227.]. Также спиритуализм можно признать оккультным учением, если определять оккультизм через понятие не признанной наукой «практики»[7 - Tiryakian E. Toward the Sociology of Esoteric Culture // American Journal of Sociology. 1972. Vol. 78. № 3. P. 498.], поскольку спиритуалисты регулярно ставили вопрос о необходимости правильных условий для успешного духовного общения, предлагая различные руководства и правила организации сеансов.
В этой книге категории «спиритуализм» и «оккультизм» будут по преимуществу употребляться для обозначения двух различных религиозно-философских движений. К категории «оккультизм» – с теоретической точки зрения – будут отнесены учения, претендующие на выражение доктрины «оккультной философии», которая, согласно вере ее последователей, существовала в глубокой древности и сохранилась до наших дней. Подобного рода воззрения развивались в двух популярных оккультных течениях XIX столетия – мартинизме и теософии, с которыми спиритуалисты находились в сложных, зачастую конфликтных отношениях. Мне кажется правильным при изучении религиозного многообразия спиритуализма говорить об «оккультном спиритуализме», к которому нужно отнести спиритуалистов, интересовавшихся «оккультными науками» и «оккультной философией».
Категория «мистицизма» также неоднократно прилагалась исследователями к спиритуалистическому движению[8 - См.: Снегирев В. А. Спиритизм как религиозно-философская доктрина // Православный собеседник. 1871. Ч. 1. С. 15; Розенбах П. Я. Современный мистицизм: Крит. очерк. СПб.: К. Л. Риккер, 1891; Светлов П. Я. Мистицизм конца XIX века в его отношении к христианской религии и философии. СПб.: И. Л. Тузов, 1897; Таубе М. Ф. Современный спиритизм. Пг.: Отечеств. тип., 1909 (Обл.: Современный спиритизм и мистицизм).]. Их мнение в этом вопросе представляется мне вполне здравым – спиритуализм можно определить как мистическое учение, утверждавшее возможность коммуникации с миром духов при помощи медиумов и автоматического письма, а также иными известными истории религии способами, например при помощи магнетического транса и сновидения. Сами спиритуалисты, в принципе, соглашались с таким определением, зачастую ставя под сомнение религиозный статус «спиритуализма»: «Можно сказать, что все нехристианские религии заключают в себе мистическое начало, но сказать, что мистицизм религиозен, нет никакой логической причины»[9 - Карышев И. А. Сущность жизни. СПб.: Паровая скоропеч. и литогр. «Надежда», 1897. С. XXI.]. Подобное различение мистицизма и религии было вызвано желанием некоторых русских спиритуалистов подчеркнуть значение христианства как уникального религиозного учения. В настоящем исследовании «мистицизм», под которым понимается особый психологический опыт, интерпретируемый человеком как опыт его взаимодействия с недоступными научному познанию аспектами реальности и частями космоса[10 - О формировании категории «мистицизм» в рассматриваемую эпоху в контексте истории эзотеризма см.: Носачев П. Г. Многообразие мистического: «мистика» и «мистицизм» в запад. эзотеризме конца XIX – начала XX века // Философия религии: Аналит. исслед. 2018. Т. 2. № 1. С. 5–29. Обзор различных концепций мистического опыта представлен в работе: Малевич Т. В. Теории мистического опыта: Историография и перспективы. М.: ИФРАН, 2014.], рассматривается как значимая часть религии.
Академические исследования спиритуализма
С момента появления спиритуализма в 1848 году новое религиозное движение начало привлекать внимание различных академических исследователей. В большинстве случаев лица, не связанные со спиритуализмом, относились к нему критически, определяя его, с одной стороны, как «рецидив» и «пережиток» старых религиозных – «анимистических» – представлений, с другой – видя в нем явление патологии психики. Во многих сочинениях по антропологии, психологии и философии второй половины XIX столетия спиритуализм подводили под категорию «суеверия»[11 - Генезис подобной категоризации, повлиявшей на понимание спиритуализма как практики, восходит к эпохе Просвещения, когда понятие «суеверие» наделялось значением «обрядоверия». См. больше: Смилянская Е. Б. Волшебники. Богохульники. Еретики: Нар. религиозность и «духов. преступления» в России XVIII в. М.: Индрик, 2003.]. Представители естественных наук, которые сами не являлись спиритуалистами, стремились опровергнуть онтологические и эпистемологические претензии спиритуализма.
Первые значимые для современной историографии труды по истории и практике спиритуализма появляются в 1970-е годы – время, когда многие традиционные нарративы о прошлом, в том числе о конфликтных отношениях науки и религии, были поставлены под сомнение академическими исследователями[12 - Одним из ранних значимых исследований можно признать до сих пор цитируемую работу Лоуренса Мура, в которой можно найти скромную библиографию публикаций о спиритуализме в 1960–1970-е годы, см.: Moore L. In Search of White Crows… P. 245.]. С тех пор спиритуализм как историко-культурный феномен неоднократно становился предметом изучения в зарубежной исследовательской литературе[13 - См.: Bjorlong J. Consulting Spirits: A Bibliography. London: Greenwood Press, 1998.]. Можно выделить два магистральных направления изучения спиритуализма как исторического феномена – универсалистское и историко-культурное.
Универсалистское направление изучает спиритуализм в широком контексте истории религиозных идей и практик и предполагает использование сравнительного метода. Сравнительной метод может использоваться в рамках междисциплинарного научно-исследовательского поля «possession studies» («исследования одержимости»), в фокусе внимания которого находится феномен «одержимости» в исторической, антропологической и психологической перспективах[14 - В качестве примера нахождения места спиритуализма среди других историко-культурных форм «одержимости» можно указать на типологию этого явления Эндрю Доусона, в рамках которой спиритуализм определяется как статичная разновидность пограничной одержимости: Dawson A. (ed.) Summoning the Spirits: Possession and Invocation in Contemporary Religion. London; N. Y.: I. B. Taurus, 2011. P. 18. Пример использования сравнительного метода см.: Jordan P. Mediumship throughout History and around the Globe // Moreman Ch. (ed.) The Spiritualist Movement: Speaking with the Dead in America and around the World. Vol. 1. Westport, CT: Praeger, 2013. P. 3–18.]. Историко-культурное направление рассматривает спиритуализм в большинстве случаев как феномен европейской и американской культуры второй половины XIX – начала XX века[15 - Разносторонний анализ спиритуализма как исторического феномена предпринят в специальных сб. ст.: Kontou T., Willburn S. (eds). The Ashgate Research Companion to Nineteenth Century Spiritualism and the Occult. Farnham, Sy: Ashgate Publishing Ltd, 2012; Moreman Ch. (ed.) The Spiritualist Movement: Speaking with the Dead in America and around the World. Vols. 1–3; Gutierrez C. (ed.) The Handbook of Spiritualism and Channeling. Leiden; Boston: Brill, 2015; см. также: Ferguson C. Recent Studies in Nineteenth-Century Spiritualism // Literature Compass. 2012. Vol. 9. № 6. P. 431–440. Говоря о «большинстве случаев», автор имеет в виду отдельные исследования, посвященные историко-культурной специфике спиритуализма за пределами Европы и США, прежде всего в Бразилии и Вьетнаме.]. В настоящем исследовании принимаются во внимание следующие концептуальные подходы, сформировавшиеся в рамках историко-культурного направления исследований спиритуализма.
Спиритуализм и история христианства. В рамках этого подхода спиритуализм обычно рассматривается в связи с соотношением его доктрин и практик с христианскими учениями и практиками. Например, спиритуализм иногда определяют как феномен, свидетельствующий о либерализации христианства, и ставят его в один ряд с такими религиозными движениями, как унитаризм и универсализм[16 - См.: Buescher J. The Other Side of Salvation: Spiritualism and the Nineteenth Century Religious Experience. Boston: Skinner House Books, 2004.]. Многие спиритуалисты, о которых пойдет речь на страницах этой книги, сохраняли христианскую идентичность, вырабатывая оригинальный взгляд на соотношение христианства и спиритуализма, в том числе в контексте жесткой критики спиритуалистических практик и учений со стороны христианских церквей. Следует отдельно отметить сочинения, в которых некоторое внимание уделено теологической специфике учений различных направлений спиритуализма[17 - См.: Caroll B. Spiritualism in Antebellum America. Bloomington; Indianapolis: Indiana UP, 1997; Albanese C. A Republic of Mind and Spirit: A Cultural History of American Metaphysical Religion. New Haven; London: Yale UP, 2007; Gutierrez C. Plato’s Ghost: Spiritualism in the American Renaissance. Oxford: Oxford UP, 2009; McGarry M. Ghosts of Futures Past: Spiritualism and the Cultural Politics of Nineteenth-Century America. Berkeley: Univ. of California Press, 2012; Sharp L. L. Secular Spirituality: Reincarnation and Spiritism in Nineteenth-Century France. Lanham, MD.: Lexington Books, 2006; Monroe J. W. Laboratories of Faith: Mesmerism, Spiritism, and Occultism in Modern France. Ithaca, NY; London: Cornell UP, 2008.]. Зарубежные исследователи, основываясь на доступных им материалах, стремятся определить логику развития национального спиритуалистического движения, его основные религиозные идеи и практики в христианском контексте[18 - См.: Byrne G. Modern Spiritualism and the Church of England, 1850–1939. Woodbridge, Suff.: Boydell Press, 2010.]. В отечественном контексте лишь недавно появились сочинения молодых исследователей, в которых спиритуализм рассматривается как самостоятельное религиозное движение[19 - См. специальный номер по теме «Христианский спиритуализм эпохи модерна в России»: Религиоведческие исследования. 2019. № 2.].
В рамках этого подхода спиритуализм может считаться феноменом модернизации европейской культуры, свидетельствующим о «кризисе викторианской веры»[20 - См. дискуссию о категории «кризис викторианской веры»: Helmstadter R. J., Lightman B. V. (eds). Victorian Faith in Crisis: Essays on Continuity and Change in Nineteenth-Century Religious Belief. Stanford: Stanford UP, 1991.]. В качестве причины «кризиса» указывают на распространение массового образования, утверждение новой газетной и журнальной медиакультуры, внедрение новых технологий и обретение наукой публичного экспертного статуса. Процесс модернизации обычно связывают с процессом секуляризации и, соответственно, определяют спиритуализм как одно из его амбивалентных проявлений, стремившихся обосновать религиозные убеждения при помощи научных методов. Как мне видится вследствие знакомства с материалами отечественного спиритуализма, интерес спиритуалистов к медиумизму имел двоякую природу: с одной стороны, он действительно был связан в некоторых случаях с сомнениями в реальности будущей жизни, с другой же – был продиктован духом эпохи, требовавшим проверять свидетельства, перед тем как признать их истинность[21 - Вопрос о применимости категорий «кризис веры» и «кризис свидетельства» затрагивается в ст.: Lamont P. Spiritualism and a Mid-Victorian Crisis of Evidence // The Historical Journal. 2004. Vol. 47. № 4. P. 898. См. также: Отрицая спиритуализм: Сомнения в существовании духов. мира (публ. источников с коммент. В. С. Раздъяконова) // Религиоведческие исследования. 2019. № 2. С. 116–126.].
Спиритуализм и история эзотеризма. В современной академической историографии спиритуализм характеризуют как «оккультно-мистическое» знание и подводят его под категорию «оккультное учение»[22 - См.: Gutierrez C. Spiritualism // The Occult World. P. 197–206; Ханеграаф В. Я. Западный эзотеризм: Путеводитель для запутавшихся. М.: Центр кн. Рудомино, 2016. С. 50.]. Академические исследования эзотеризма составляют отдельную область научных исследований, в которой сделано немало открытий, углубляющих понимание культуры второй половины XIX – начала XX века[23 - Хороший обзор концепций и методов исследований западного эзотеризма представлен в кн.: Носачев П. Г. «Отреченное знание»: Изучение маргин. религиозности в XX и нач. XXI века: Ист. – аналит. исслед. М.: Новое литературное обозрение, 2023. См. также: Hanegraaff W. Esotericism and the Academy: Rejected Knowledge in Western Culture. Cambridge, UK: Cambridge UP, 2012; Asprem E. The Problem of Disenchantment: Scientific Naturalism and Esoteric Discourse, 1900–1939. Leiden: Brill, 2014; Josephson-Storm J. The Myth of Disenchantment: Magic, Modernity and the Birth of Human Sciences. Chicago: Chicago UP, 2017.]. Единственное целостное исследование, посвященное оккультным учениям в России начала XX века, в том числе спиритуализму, имеет своей целью познакомить западного читателя с неизвестной ему тематикой и сосредоточено на описании внешних «культурных» форм спиритуализма[24 - См.: Mannherz J. Modern Occultism in Late Imperial Russia. DeKalb, IL: Northern Illinois UP, 2012. Следует также указать на работу М. Карлсон о русской теософии: Carlson M. No religion higher than truth: A History of theosophical Movement in Russia, 1875–1922. Princeton: Princeton University Press, 1993.]. Этот подход представляется особенно важным ввиду сложности определения христианского спиритуализма как «пограничного» феномена, с одной стороны, опирающегося на идеи христианской теологии, с другой – находящегося в диалоге с эзотерическими учениями эпохи.
Владислав Раздъяконов
Studia religiosa
Русский спиритуализм был заметным и уникальным религиозным движением на рубеже XIX–XX веков. Его адепты мыслили себя научным авангардом, стремящимся заглянуть туда, куда еще не могла или не смела заглянуть академическая наука. Они поставили перед собой цель, от достижения которой наука отказалась: доказать, что между земным и духовным мирами существует связь. Книга В. Раздъяконова исследует историю русского спиритуализма, помещая его в мировой контекст и в то же время рассматривая движение как целостный религиозный феномен отечественной культуры второй половины XIX – начала XX века. Автор вводит в научный оборот исторические материалы, позволяющие составить представление о повседневных спиритуалистических практиках, отношениях между разными группами и многообразии спиритуалистических учений. Владислав Раздъяконов – доктор философских наук, профессор кафедры истории религий Центра изучения религий РГГУ.
Владислав Раздъяконов
Знаки иного мира. Русское спиритуалистическое движение второй половины XIX – начала XX века
Положи меня, как печать, на сердце твое,
как перстень, на руку твою:
ибо крепка, как смерть, любовь.
Песнь песней 8:6
Редактор серии С. Елагин
Рецензенты:
А. А. Панченко, д-р филол. наук;
К. Ю. Бурмистров, канд. филос. наук
Научный редактор: А. Г. Тимофеев
© В. Раздъяконов, 2024
© Д. Черногаев, дизайн серии, 2024
© OOO «Новое литературное обозрение», 2024
Предисловие
– А правда, что вы все время спите?
– Да, мы много спим, и ждем, пока мысль Живущих не придет и не разбудит нас…
Морис Метерлинк. Синяя птица
Любовь есть нить, связующая дух с прошлым, и есть нить или корень, который он пускает в будущее.
Сообщение духа Московского спиритического кружка[1 - Бобров С. Д. Размышления на тему, данную Артуром 3 апреля 1897 г. // ОР РГБ. Ф. 368. Карт. 8. № 26. Л. 80.]
Не приходится сомневаться, что многие герои этой книги были людьми из плоти и крови, людьми искренними и глубоко верующими в то, что им было предельно дорого. Они верили в то, что человек не может умереть, что по крайней мере часть его переживает гибель его физического тела. Для большинства из них эта вера была глубоко личной, ведь этим дорогим – значимым и любимым – были их близкие, те, кого они сами называли «отошедшими» и чью окончательную гибель они не хотели признавать.
Мне бы хотелось, чтобы читатель воспринял героев этой книги серьезно. В конце концов, некоторые из них поставили перед собой цель, от достижения которой отказались и наука, и религия, – доказать, что между двумя мирами: земным и духовным – существует связь. Можно ли обосновать при помощи научных и, шире, рациональных средств веру в бессмертие души? Некоторые из них пытались. Они мыслили себя научным авангардом, стремящимся заглянуть туда, куда еще не могла или не смела заглянуть академическая наука. Многие загадочные и странные явления спиритуалисты принимали за знаки иного мира, хотя сами явления принадлежали миру этому и порой имели рукотворное происхождение. Но они старались быть честными – и верили, что жизнь не заканчивается там, где проходит граница, проложенная научным познанием и здравым смыслом.
Важную роль в становлении моего научного интереса к спиритуализму сыграл русский биолог и спиритуалист Николай Вагнер. На последнем курсе университета я познакомился с его удивительными сказками. Сейчас я понимаю, что спиритуализм и детские сказки имеют нечто общее: они утверждают значимость веры как условия познания. Спиритуализм наследовал не только позитивистской науке, но и романтической философии, учившей о творческой силе воображения и о том, что воспоминания, приходящие к нам из темной глубины природы, способны озарять нашу Вселенную смыслом. Спиритуалисты цитировали библейское «Будьте как дети», их стремление оказаться в «стране вечного лета», как называли американские спиритуалисты духовный мир, подобно детскому желанию побывать в стране фантазии и воочию увидеть невидимое. Веря в то, что связь времен не должна распасться, занимаясь педагогикой и воспитанием, они хотели побудить молодых людей последовать их идеалам – порядку, прогрессу и любви.
Серьезный научный интерес к спиритуализму проснулся у меня после окончания аспирантуры, когда благодаря случайно обнаруженной ссылке в забытой статье 1970-х годов мне удалось узнать об архиве Николая Вагнера в Праге. Обратившись к личным текстам спиритуалистов, я увидел, насколько живым было их миросозерцание, насколько оно было противоречивым и одновременно заряженным горячей верой в истинность их убеждений. Сильное впечатление на меня произвели личный дневник Марии Сабуровой и письма Варвары Прибытковой. Тогда я впервые понял, что хочу рассказать о спиритуалистах городу и миру, потому что все, что я читал о них на русском языке, казалось мне недостаточным.
Центральное место в этой книге заняла история, которую я постарался изложить подробно, отразив в ней наиболее значимые события русского спиритуалистического движения. Мне кажутся очень важными имена и фамилии, потому что с прагматической точки зрения я надеюсь, что когда-нибудь благодаря новым исследователям те спиритуалисты, о которых сейчас известно мало, смогут заговорить. И если историк действительно отверзает уста прошлому, возможно, что новые свидетельства, хранящие ускользающую память, смогут дополнить и сделать ярче мой собственный голос… Спиритуалисты верили в коллективное усилие как условие спасения, и, подобно им, вместе мы: историки и те, кто говорит с нами при помощи оставшихся текстов, – сможем прийти к истине, стоящей за видимыми дискурсивными противоречиями человеческих суждений.
Мне хотелось бы отдать скромную дань памяти тем, кто внес свой вклад в мою работу над этой книгой. Прежде всего, я хотел бы поблагодарить Александра Панченко, без помощи которого на самом раннем этапе моей работы эта книга не появилась бы на свет или была бы совершенно иной. Я очень признателен Александру Агаджаняну за ценные советы и рекомендации, а также поддержку на протяжении долгого времени. Его собственные исследования всегда были для меня одним из источников вдохновения. Кроме того, я хотел бы поблагодарить всех студентов, принимавших участие в моих разысканиях. Мы вместе сделали несколько прекрасных научных проектов, и то время, возможно, оставило мне одни из самых ярких воспоминаний. Особенно я благодарен Анастасии Маклаковой: ее глубокий интерес к проблематике моих исследований помог мне разобраться в значительной литературе, которую оставили нам спиритуалисты Серебряного века. Наконец, нельзя не упомянуть добрым словом всех тех сотрудников и архивистов, кто долгое время терпел мое иногда назойливое присутствие и шел мне навстречу при работе с архивными фондами. Эта книга – результат усилий разных людей, и думаю, что ее публикация позволит кому-то из них увидеть плоды их разноплановой работы. И я очень надеюсь, что они останутся довольны проделанным мной пусть и несовершенным, но честным трудом.
Введение
В настоящем исследовании спиритуализм рассматривается как религиозное движение, возникшее во второй половине XIX столетия и получившее распространение в странах Европы, США и России. Спиритуализм правильно характеризовать именно как движение, во-первых, потому, что с идеологической точки зрения взгляды спиритуалистов по религиозным вопросам сильно различались, а во-вторых, потому, что с социальной точки зрения спиритуализм существовал в виде разрозненных закрытых и полузакрытых религиозных объединений. Несмотря на широкое религиозное и социальное многообразие спиритуализма, по мере знакомства с текстами спиритуалистов можно, на мой взгляд, выделить три его ключевые идеи. Во-первых, спиритуалисты полагали, что человек переживает уничтожение его физического тела. Этот универсальный религиозный тезис был особенно важен для спиритуалистов, многие из которых стремились отстоять представление о бессмертии души в свете его материалистической критики. Во-вторых, они утверждали, что человек после смерти сохраняет способность к развитию, выступая в роли активного участника эволюционного процесса. В-третьих, они верили в то, что с умершими людьми можно вступить в коммуникацию, благодаря которой возможно нравственное и духовное совершенствование человека и человечества. Благодаря этим идеям спиритуализм сначала для его современников, а впоследствии и для академических исследователей стал распознаваемым религиозным движением второй половины XIX столетия.
Появившись в России в середине XIX века, спиритуализм сыграл существенную роль в истории русской культуры той эпохи. Настоящая книга является первым монографическим исследованием этого движения на отечественной почве, проясняющим его историю и ставящим вопрос о характере его отношений с другими значимыми религиозными движениями. Как смеет надеяться автор, книга сможет продемонстрировать читателю важность спиритуализма для русской культуры и будет способствовать лучшему осмыслению современной исторической наукой характерного для многих известных лиц той эпохи увлечения спиритуалистическими идеями и практиками. Ставя в фокус внимания религиоведческую специфику спиритуализма, автор исследования стремится раскрыть его типологическую вариативность на русской почве и многообразие спиритуалистических религиозно-философских представлений.
«Спиритуализм» и «спиритизм» как категории исследования
В современной академической историографии о спиритуализме как религиозном движении говорят две исследовательские традиции – англо-американская и континентальная. Эти традиции различно называют рассматриваемое в настоящей книге религиозное движение: англо-американская история религий использует для обозначения движения слово «спиритуализм»; континентальная история религий, в том числе подавляющее большинство русскоязычных исследований, предпочитает пользоваться словом «спиритизм». Историографическое различие оформилось во второй половине XIX столетия под влиянием разных факторов, прежде всего в связи с ориентацией академических исследований на разные спиритуалистические течения. Англо-американские исследователи были ориентированы на англо-американский спиритуализм, а континентальные – на отдельное, изначально по преимуществу французское течение спиритуализма, получившее широкое распространение в Европе под именем «спиритизм».
Для цели настоящего исследования представляется целесообразным следовать англо-американской историографической традиции. Категория «спиритуализм» будет использована для обозначения всего многообразия религиозных учений спиритуалистов, категория «спиритизм» – указывать на определенное течение внутри широкого спиритуалистического движения, восходящего к деятельности его основателя и автора неологизма «спиритизм» Ипполита Денизара Ривайля (псевдоним – Аллан Кардек). Выбор англо-американской традиции обусловлен, во-первых, требованием классификации религиозных учений: «спиритизм» как особого рода учение являлся одним из многих спиритуалистических учений. Использование понятия «спиритуализм» как видового понятия позволяет избежать ошибки смешения конкретного религиозно-философского учения и иных спиритуалистических учений. Кроме того, хотя по вопросу о самоназвании среди русских спиритуалистов не сложилось окончательного консенсуса, некоторые известные русские спиритуалисты – по ряду причин, обсуждающихся в первой части настоящего исследования, – предпочитали действовать под эгидой «спиритуализма».
Во-вторых, такой подход позволяет проблематизировать сложившееся в отечественной историографии отношение к «спиритизму» как лишенной философского измерения магической практике. С точки зрения истории философии религиозные идеи русского спиритуализма можно рассматривать в их сопоставлении с проблематикой философского спиритуализма. Известно, что русские спиритуалисты, прежде всего А. Н. Аксаков (через В. С. Соловьева) и П. А. Чистяков (через Л. М. Лопатина), стремились к сближению с традицией русской религиозной философии. Хотя в настоящей книге этот вопрос специально не проговаривается, – на мой взгляд, некоторые представители отечественного философского спиритуализма и некоторые спиритуалисты, верившие в возможность общения с духами, были наследниками общей христианской метафизической традиции, боровшейся во второй половине XIX столетия с материализмом и пантеизмом.
В-третьих, понятие «спиритуализм» позволяет указать на ограниченность характерной для отечественной историографии «позитивистской» и «материалистической» трактовки «спиритизма». К примеру, находясь под влиянием такой интерпретации, Н. А. Богомолов приходил к выводу о том, что
спиритизм был увлечением преимущественно московским, тогда как для Петербурга было гораздо более характерно желание подставить на место спиритизма, понимавшегося как позитивистский способ общения с потусторонним, какую-либо форму мистицизма, как собственно православного, так и иноконфессионального или вообще внеконфессионального[2 - Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм: исследования и материалы. М.: Новое литературное обозрение, 1999. С. 9.].
Вследствие этой «позитивистской» интерпретации в русской историографии сложилось мнение о спиритуализме как о движении, чьи участники стремились исключительно эмпирически доказать существование души и духов. В настоящем исследовании я стремлюсь показать, что такое «эмпирическое», «материалистическое» понимание спиритуализма, восходящее в американской историографии к работе Лоуренса Мура[3 - См.: Moore L. In Search of White Crows: Spiritualism, Parapsychology and American Culture. N. Y.: Oxford UP, 1977; Albanese C. On the Matter of Spirit: Andrew Jackson Davis and the Marriage of God and Nature // American Journal of Religion. 1992. Vol. LX. № 1. P. 3.], значительно упрощает позицию самих спиритуалистов, которые под влиянием внешних культурных факторов перешли к концу XIX столетия к идеалистическим трактовкам духовного общения. Многие русские спиритуалисты, в том числе и московские, считали себя мистиками и не согласились бы с подобным различением «мистицизма» и «спиритизма».
«Оккультизм» и «мистицизм» как категории исследования
В отечественной и зарубежной историографии «спиритуализм» часто подводят под категорию оккультизма, рассматривая его как одно из оккультных учений[4 - См.: Gutierrez C. Spiritualism // Partridge Ch. (ed.) The Occult World. London: Routledge, 2016. P. 197–206; Noakes R. J. Physics and Psychics: The Occult and the Sciences in Modern Britain. Cambridge, UK: Cambridge UP, 2019. P. 44.]. Такое сближение обычно предполагает, что решающее влияние на формирование «спиритуализма» оказала наука и что, в принципе, спиритуализм может рассматриваться как разновидность «научной религии»[5 - Hanegraaff W. New Age Religion and Western Culture: Esotericism in the Mirror of Secular Thought. Leiden: Brill, 1996. P. 440–441.]. С теоретической точки зрения спиритуализм может быть подведен под некоторые общие определения оккультизма, например – Воутера Ханеграафа: «Все попытки эзотериков либо прийти к соглашению с расколдованным миром, либо попытки всех людей найти смысл в эзотеризме с точки зрения расколдованного секулярного мира»[6 - Ibid. P. 422. См. больше об «оккультизме» в связи с историей развития науки: Носачев П. Г. Оккультизм и романтизм как две формы «секуляризованного эзотеризма» XIX – начала XX в. // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2015. № 4. С. 204–227.]. Также спиритуализм можно признать оккультным учением, если определять оккультизм через понятие не признанной наукой «практики»[7 - Tiryakian E. Toward the Sociology of Esoteric Culture // American Journal of Sociology. 1972. Vol. 78. № 3. P. 498.], поскольку спиритуалисты регулярно ставили вопрос о необходимости правильных условий для успешного духовного общения, предлагая различные руководства и правила организации сеансов.
В этой книге категории «спиритуализм» и «оккультизм» будут по преимуществу употребляться для обозначения двух различных религиозно-философских движений. К категории «оккультизм» – с теоретической точки зрения – будут отнесены учения, претендующие на выражение доктрины «оккультной философии», которая, согласно вере ее последователей, существовала в глубокой древности и сохранилась до наших дней. Подобного рода воззрения развивались в двух популярных оккультных течениях XIX столетия – мартинизме и теософии, с которыми спиритуалисты находились в сложных, зачастую конфликтных отношениях. Мне кажется правильным при изучении религиозного многообразия спиритуализма говорить об «оккультном спиритуализме», к которому нужно отнести спиритуалистов, интересовавшихся «оккультными науками» и «оккультной философией».
Категория «мистицизма» также неоднократно прилагалась исследователями к спиритуалистическому движению[8 - См.: Снегирев В. А. Спиритизм как религиозно-философская доктрина // Православный собеседник. 1871. Ч. 1. С. 15; Розенбах П. Я. Современный мистицизм: Крит. очерк. СПб.: К. Л. Риккер, 1891; Светлов П. Я. Мистицизм конца XIX века в его отношении к христианской религии и философии. СПб.: И. Л. Тузов, 1897; Таубе М. Ф. Современный спиритизм. Пг.: Отечеств. тип., 1909 (Обл.: Современный спиритизм и мистицизм).]. Их мнение в этом вопросе представляется мне вполне здравым – спиритуализм можно определить как мистическое учение, утверждавшее возможность коммуникации с миром духов при помощи медиумов и автоматического письма, а также иными известными истории религии способами, например при помощи магнетического транса и сновидения. Сами спиритуалисты, в принципе, соглашались с таким определением, зачастую ставя под сомнение религиозный статус «спиритуализма»: «Можно сказать, что все нехристианские религии заключают в себе мистическое начало, но сказать, что мистицизм религиозен, нет никакой логической причины»[9 - Карышев И. А. Сущность жизни. СПб.: Паровая скоропеч. и литогр. «Надежда», 1897. С. XXI.]. Подобное различение мистицизма и религии было вызвано желанием некоторых русских спиритуалистов подчеркнуть значение христианства как уникального религиозного учения. В настоящем исследовании «мистицизм», под которым понимается особый психологический опыт, интерпретируемый человеком как опыт его взаимодействия с недоступными научному познанию аспектами реальности и частями космоса[10 - О формировании категории «мистицизм» в рассматриваемую эпоху в контексте истории эзотеризма см.: Носачев П. Г. Многообразие мистического: «мистика» и «мистицизм» в запад. эзотеризме конца XIX – начала XX века // Философия религии: Аналит. исслед. 2018. Т. 2. № 1. С. 5–29. Обзор различных концепций мистического опыта представлен в работе: Малевич Т. В. Теории мистического опыта: Историография и перспективы. М.: ИФРАН, 2014.], рассматривается как значимая часть религии.
Академические исследования спиритуализма
С момента появления спиритуализма в 1848 году новое религиозное движение начало привлекать внимание различных академических исследователей. В большинстве случаев лица, не связанные со спиритуализмом, относились к нему критически, определяя его, с одной стороны, как «рецидив» и «пережиток» старых религиозных – «анимистических» – представлений, с другой – видя в нем явление патологии психики. Во многих сочинениях по антропологии, психологии и философии второй половины XIX столетия спиритуализм подводили под категорию «суеверия»[11 - Генезис подобной категоризации, повлиявшей на понимание спиритуализма как практики, восходит к эпохе Просвещения, когда понятие «суеверие» наделялось значением «обрядоверия». См. больше: Смилянская Е. Б. Волшебники. Богохульники. Еретики: Нар. религиозность и «духов. преступления» в России XVIII в. М.: Индрик, 2003.]. Представители естественных наук, которые сами не являлись спиритуалистами, стремились опровергнуть онтологические и эпистемологические претензии спиритуализма.
Первые значимые для современной историографии труды по истории и практике спиритуализма появляются в 1970-е годы – время, когда многие традиционные нарративы о прошлом, в том числе о конфликтных отношениях науки и религии, были поставлены под сомнение академическими исследователями[12 - Одним из ранних значимых исследований можно признать до сих пор цитируемую работу Лоуренса Мура, в которой можно найти скромную библиографию публикаций о спиритуализме в 1960–1970-е годы, см.: Moore L. In Search of White Crows… P. 245.]. С тех пор спиритуализм как историко-культурный феномен неоднократно становился предметом изучения в зарубежной исследовательской литературе[13 - См.: Bjorlong J. Consulting Spirits: A Bibliography. London: Greenwood Press, 1998.]. Можно выделить два магистральных направления изучения спиритуализма как исторического феномена – универсалистское и историко-культурное.
Универсалистское направление изучает спиритуализм в широком контексте истории религиозных идей и практик и предполагает использование сравнительного метода. Сравнительной метод может использоваться в рамках междисциплинарного научно-исследовательского поля «possession studies» («исследования одержимости»), в фокусе внимания которого находится феномен «одержимости» в исторической, антропологической и психологической перспективах[14 - В качестве примера нахождения места спиритуализма среди других историко-культурных форм «одержимости» можно указать на типологию этого явления Эндрю Доусона, в рамках которой спиритуализм определяется как статичная разновидность пограничной одержимости: Dawson A. (ed.) Summoning the Spirits: Possession and Invocation in Contemporary Religion. London; N. Y.: I. B. Taurus, 2011. P. 18. Пример использования сравнительного метода см.: Jordan P. Mediumship throughout History and around the Globe // Moreman Ch. (ed.) The Spiritualist Movement: Speaking with the Dead in America and around the World. Vol. 1. Westport, CT: Praeger, 2013. P. 3–18.]. Историко-культурное направление рассматривает спиритуализм в большинстве случаев как феномен европейской и американской культуры второй половины XIX – начала XX века[15 - Разносторонний анализ спиритуализма как исторического феномена предпринят в специальных сб. ст.: Kontou T., Willburn S. (eds). The Ashgate Research Companion to Nineteenth Century Spiritualism and the Occult. Farnham, Sy: Ashgate Publishing Ltd, 2012; Moreman Ch. (ed.) The Spiritualist Movement: Speaking with the Dead in America and around the World. Vols. 1–3; Gutierrez C. (ed.) The Handbook of Spiritualism and Channeling. Leiden; Boston: Brill, 2015; см. также: Ferguson C. Recent Studies in Nineteenth-Century Spiritualism // Literature Compass. 2012. Vol. 9. № 6. P. 431–440. Говоря о «большинстве случаев», автор имеет в виду отдельные исследования, посвященные историко-культурной специфике спиритуализма за пределами Европы и США, прежде всего в Бразилии и Вьетнаме.]. В настоящем исследовании принимаются во внимание следующие концептуальные подходы, сформировавшиеся в рамках историко-культурного направления исследований спиритуализма.
Спиритуализм и история христианства. В рамках этого подхода спиритуализм обычно рассматривается в связи с соотношением его доктрин и практик с христианскими учениями и практиками. Например, спиритуализм иногда определяют как феномен, свидетельствующий о либерализации христианства, и ставят его в один ряд с такими религиозными движениями, как унитаризм и универсализм[16 - См.: Buescher J. The Other Side of Salvation: Spiritualism and the Nineteenth Century Religious Experience. Boston: Skinner House Books, 2004.]. Многие спиритуалисты, о которых пойдет речь на страницах этой книги, сохраняли христианскую идентичность, вырабатывая оригинальный взгляд на соотношение христианства и спиритуализма, в том числе в контексте жесткой критики спиритуалистических практик и учений со стороны христианских церквей. Следует отдельно отметить сочинения, в которых некоторое внимание уделено теологической специфике учений различных направлений спиритуализма[17 - См.: Caroll B. Spiritualism in Antebellum America. Bloomington; Indianapolis: Indiana UP, 1997; Albanese C. A Republic of Mind and Spirit: A Cultural History of American Metaphysical Religion. New Haven; London: Yale UP, 2007; Gutierrez C. Plato’s Ghost: Spiritualism in the American Renaissance. Oxford: Oxford UP, 2009; McGarry M. Ghosts of Futures Past: Spiritualism and the Cultural Politics of Nineteenth-Century America. Berkeley: Univ. of California Press, 2012; Sharp L. L. Secular Spirituality: Reincarnation and Spiritism in Nineteenth-Century France. Lanham, MD.: Lexington Books, 2006; Monroe J. W. Laboratories of Faith: Mesmerism, Spiritism, and Occultism in Modern France. Ithaca, NY; London: Cornell UP, 2008.]. Зарубежные исследователи, основываясь на доступных им материалах, стремятся определить логику развития национального спиритуалистического движения, его основные религиозные идеи и практики в христианском контексте[18 - См.: Byrne G. Modern Spiritualism and the Church of England, 1850–1939. Woodbridge, Suff.: Boydell Press, 2010.]. В отечественном контексте лишь недавно появились сочинения молодых исследователей, в которых спиритуализм рассматривается как самостоятельное религиозное движение[19 - См. специальный номер по теме «Христианский спиритуализм эпохи модерна в России»: Религиоведческие исследования. 2019. № 2.].
В рамках этого подхода спиритуализм может считаться феноменом модернизации европейской культуры, свидетельствующим о «кризисе викторианской веры»[20 - См. дискуссию о категории «кризис викторианской веры»: Helmstadter R. J., Lightman B. V. (eds). Victorian Faith in Crisis: Essays on Continuity and Change in Nineteenth-Century Religious Belief. Stanford: Stanford UP, 1991.]. В качестве причины «кризиса» указывают на распространение массового образования, утверждение новой газетной и журнальной медиакультуры, внедрение новых технологий и обретение наукой публичного экспертного статуса. Процесс модернизации обычно связывают с процессом секуляризации и, соответственно, определяют спиритуализм как одно из его амбивалентных проявлений, стремившихся обосновать религиозные убеждения при помощи научных методов. Как мне видится вследствие знакомства с материалами отечественного спиритуализма, интерес спиритуалистов к медиумизму имел двоякую природу: с одной стороны, он действительно был связан в некоторых случаях с сомнениями в реальности будущей жизни, с другой же – был продиктован духом эпохи, требовавшим проверять свидетельства, перед тем как признать их истинность[21 - Вопрос о применимости категорий «кризис веры» и «кризис свидетельства» затрагивается в ст.: Lamont P. Spiritualism and a Mid-Victorian Crisis of Evidence // The Historical Journal. 2004. Vol. 47. № 4. P. 898. См. также: Отрицая спиритуализм: Сомнения в существовании духов. мира (публ. источников с коммент. В. С. Раздъяконова) // Религиоведческие исследования. 2019. № 2. С. 116–126.].
Спиритуализм и история эзотеризма. В современной академической историографии спиритуализм характеризуют как «оккультно-мистическое» знание и подводят его под категорию «оккультное учение»[22 - См.: Gutierrez C. Spiritualism // The Occult World. P. 197–206; Ханеграаф В. Я. Западный эзотеризм: Путеводитель для запутавшихся. М.: Центр кн. Рудомино, 2016. С. 50.]. Академические исследования эзотеризма составляют отдельную область научных исследований, в которой сделано немало открытий, углубляющих понимание культуры второй половины XIX – начала XX века[23 - Хороший обзор концепций и методов исследований западного эзотеризма представлен в кн.: Носачев П. Г. «Отреченное знание»: Изучение маргин. религиозности в XX и нач. XXI века: Ист. – аналит. исслед. М.: Новое литературное обозрение, 2023. См. также: Hanegraaff W. Esotericism and the Academy: Rejected Knowledge in Western Culture. Cambridge, UK: Cambridge UP, 2012; Asprem E. The Problem of Disenchantment: Scientific Naturalism and Esoteric Discourse, 1900–1939. Leiden: Brill, 2014; Josephson-Storm J. The Myth of Disenchantment: Magic, Modernity and the Birth of Human Sciences. Chicago: Chicago UP, 2017.]. Единственное целостное исследование, посвященное оккультным учениям в России начала XX века, в том числе спиритуализму, имеет своей целью познакомить западного читателя с неизвестной ему тематикой и сосредоточено на описании внешних «культурных» форм спиритуализма[24 - См.: Mannherz J. Modern Occultism in Late Imperial Russia. DeKalb, IL: Northern Illinois UP, 2012. Следует также указать на работу М. Карлсон о русской теософии: Carlson M. No religion higher than truth: A History of theosophical Movement in Russia, 1875–1922. Princeton: Princeton University Press, 1993.]. Этот подход представляется особенно важным ввиду сложности определения христианского спиритуализма как «пограничного» феномена, с одной стороны, опирающегося на идеи христианской теологии, с другой – находящегося в диалоге с эзотерическими учениями эпохи.
Последний отзыв
отлично написал