Невидимая связь. Книга 1. 1796—1890

– Ей нужна тишина и покой. Без всяких балов. Она просто устала. Я провожу ее до спальни, а Вы возвращайтесь к гостям.

– Александр, а я уж подумала, что ты бросил меня, – иронично сказала Ева, когда Александр вернулся к ней.

– Кто еще прибыл, пока я отсутствовал? – спросил князь.

– Егор Ленский и семейство этих помещиков…

– Головины?

– Да.

– Ну, тогда все в сборе. Можно идти к гостям.

Ева в ту секунду просто ликовала. Полвечера она стояла здесь как статуя вместо того, чтобы общаться с гостями.

Пока Ева шла по залу, она встретилась с Георгием Ленским – братом Ираиды, а также с бароном Григорием и его матерью Мартой Грушиными. Еще на приеме были, разумеется, все дети Александра и Аполлинарии и Березины-старшие. Дело в том, что четыре дочери Анны и Семена перед Аполлинарией ушли в монастырь из-за настояний отца. Ева остановилась около Анны и Семена, которые оживленно о чем-то беседовали с Жан-Жаком, и не смогла не подойти.

– Я не помешаю вам? – улыбаясь, спросила Ева.

– Non, Eve[6 - Нет, Ева.]! – ответил Жан-Жак, и Ева стала подле него. Они стояли тесным кругом.

– Qu’est-ce que tu racontes[7 - О чем Вы беседуете?]? – поинтересовалась Савельева-старшая.

– A propos de France. Je leur dis qu’il est ? la mode en France[8 - О Франции. Я говорю им о том, что сейчас модно во Франции.]. – Бодро ответил Жан-Жак.

– Je n’еtais pas depuis longtemps ? Paris. Et les choses sont l?-bas? Il est toujours le m?me trou[9 - Я давно не была в Париже. И как там обстоят дела? Там все та же дыра?]?

– Oh, ma ch?re sCur, je ne me souviens pas, que feriez-vous permettre ? votre pensеe varazhat avec une telle duretе[10 - О, моя дорогая сестренка, не помнится мне, что бы Вы позволяли выражать свои мысли с такой резкостью.].

– Les annеes passent. Nous changeons tous. Vous aussi vous ne restez pas la m?me chose, mon ami[11 - Годы идут. Все мы меняемся. Ты тоже не остался прежним, братец.]. – Философски ответила Ева.

Петр со своей невестой Ираидой танцевали матредур и во время танца застенчиво смотрели друг на друга.

Ираида – слегка полноватая особа. Лицо ее было испуганным, а во взгляде читалась неуверенность. Она держала в руках веер, а надето на ней было платье цвета орхидеи.

Петр был во фраке цвета синей пыли. Он был значительно выше своей невесты. Она ему нравилась своей начитанностью, своим характером. Ему нравились ее глаза, ее улыбка, ее фигура. Но при всем при этом он ее не любил. Наверное, она его тоже не любила. Они познакомились-то две недели назад, когда вопрос об их браке был полностью решен.

Молчание прервал Петр:

– Ираида, Вы должны меня выслушать.

Ее взгляд устремился в пол, словно она не хотела ни о чем говорить.

– Что Вы хотите сказать? – тихим, едва ли разборчивым голосом осведомилась Ираида.

– Поймите, Вы мне очень нравитесь… нет, нет, не то. – Он на несколько минут замолчал, а она не решалась говорить (тишина в этой ситуации ей нравилась куда больше).

Через несколько минут, когда они уже закончили танцевать, он опять заговорил.

– Можем ли мы пройти в сад, здесь слишком шумно.

– Да, конечно, – ответила Ираида, и молча направились к саду.

Они остановились между высокими кустами роз, под темным звездным небом. Ираида присела на скамейку, а Петр встал напротив нее.

Петр боялся начать разговор, но понимал, что если он не хочет недопонимания, то обязан начать его.

– О чем Вы хотели говорить? – прорвавшись сквозь свою застенчивость и страх, спросила Ираида.

Она боялась Петра. Боялась того, что он может с ней сделать. Боялась его просто потому, что по законам она может практически стать его вещью! А она человек! Она не вещь! И когда она станет замужней женщиной, никто ее не в праве больше защищать. Только муж. Только тот, кого она уже сейчас боится больше всего на свете.

– Я хотел поведать Вам о своих чувствах, – начал он и опять осекся.

– Сударь, если мое чувство Вам не безразлично, я хочу поведать Вам и о своих чувствах, – она сидела и не переставала смотреть на свой веер. Смотреть ему в глаза было страшно. – Я боюсь Вас. Не сочтите за дерзость или невежество, но, как я понимаю, мы говорим о чувствах без наигранности. Говорим правду. Вот моя правда – я Вас боюсь.

– Почему? – после небольшой паузы произнес Петр.

– Я перестану быть человеком для Вас, – ответила она, всматриваясь в изгибы своего веера.

Он слегка улыбнулся.

– Почему Вы так решили, сударыня?

– Потому что у меня есть глаза. Я вижу, как это бывает. Жена становится вещью, целиком и полностью принадлежащей мужу без своего на то желания. – Вырвалось из ее дрожащих губ.

По его лицу опять пролетела тень улыбки, но на сей раз она так быстро не исчезла.

– Будьте уверены, Ираида Егоровна, у нас все будет по-другому. Вы будете счастливы, а я постараюсь обеспечить Вас этим счастьем. Вы ни секунды не пожалеете о том, что стали моей женой.

Они помолчали около пяти минут. Ираида смотрела на звездное небо, еще не совсем черное, синее. Графиня Ленская непрерывно смотрела на небо и рассуждала о словах своего жениха. Бояться она его не перестала, но начинала верить.

Он стоял и смотрел на качающиеся от легкого ветра ветки яблонь и листочки на цветочных кустах. Она его несказанно удивила. Петр Савельев подозревал, что она стесняется его, но что боится.… Такого он предвидеть не мог.

– Ираида, я должен Вам сказать… собственно, именно поэтому я и позвал Вас на эту беседу, – неуверенно сказал Петр. – Я не хочу Вас обидеть или унизить. Я просто хочу поведать Вам правду до брака. Чтобы в будущем между нами не было недопонимания. Лучше сейчас все сказать. Ираида, Вы хорошая, умная, красивая, приличная дама. Вас ждет великое будущее! Я буду горд и счастлив, называть Вас своей женой, иметь с Вами общих детей, быть с Вами на всех приемах и балах. Правда. Но есть одна проблема. Я… я… Вас не люблю, – он сказал последнюю фразу почти шепотом.

– Петр, должна признаться, я не удивлена, – улыбаясь, проговорила Ираида. – Вас наверняка известили о женитьбе со мной, когда этот вопрос был полностью решен нашими предками. Здесь нет ничего странного или обидного. Как мы можем любить друг друга насильно? Это нормально. Я тоже Вас не люблю. Но у меня есть к Вам лишь один вопрос.

– Какой же?

– Будете ли Вы счастливы?

– Я… не очень Вас понимаю, – протянул Петр.

– Чуть ранее Вы сказали, что сделаете все, что Вам подвластно, лишь бы я была счастлива. А будете ли Вы тогда счастливы?

Он молчал и это молчание Ираида Ленская, которая была далеко не глупой барышней, приняла за ответ…

Мария Савельева, девушка двадцати пяти лет от роду, с тихим и спокойным характером. Она никогда и ни в кого не влюблялась. Родители: Аполлинария и Александр Савельевы очень обеспокоены этим. Чуть ли не на каждом приеме Аполлинария дает этакое наставление дочери: