Бессрочная осень

«С чего бы это? – вроде не время для загара», – подумал я и сошел с волнореза. Прихватив свой пакет с одеждой, направился к ней, не думая о дерзости своего поступка…

– Простите, – сказал сдержанно, не зная с чего начать разговор, – вы приходите купаться утром всегда так рано, когда нет практически солнца, а на вас такой великолепный загар.

– Спасибо! Шпионите за мной? – дала понять, что и раньше замечала меня. – Бываю дважды утром и ближе к двум пополудни, когда солнце, не так сильно печет, равнодушно, не глядя на меня, ответила она.

– Да-да, я тоже не люблю, да и по правде сказать, ненавижу ни жару, ни море. Зачем только поехал? А еще быть здесь целую неделю, хотя порядком все надоело – тянет домой.

– Домой всегда тянет, – безразлично отозвалась она. Я присел рядом.

– А вы, простите, откуда?

– Из Владика-Владивостока, – поправила себя, – педагог, – упредила следующий вопрос.

– А-а, понятно, школьный учитель, значит.

– Нет, на кафедре в институте.

– Боже мой, с моря да через тысячи верст опять к морю. Ладно, я из степи.

– Вы не понимаете, – раздраженно прервала она, – у нас другое море….

– А вы сами-то откуда, – уже сдержанно спросила она после небольшой паузы.

– Сибиряк из Омска, инженер и еще пишу понемногу, – посмотрел на нее, – меня Владимиром зовут.

– Очень приятно, Марина!

– Уже шестого числа улетаю, – зачем-то сказал я.

– А я третьего.

– Выходит, еще раньше, странно!

– Что странного?

– Да прибыли, наверное, почти одновременно, а познакомились только сейчас, перед самым отъездом. Грустно.

– Ну, мы не настолько знакомы, чтобы впадать в грусть.

– Так в чем же дело? – вырвалось у меня. Она, наконец, приподняла закрывавшую ей лицо шляпку и искоса молча оценивающе посмотрела на меня, как будто хотела убедиться, достоин ли я ее. У нее было красивое с правильными чертами лицо.

– Времени осталось мало, – глядя на нее, продолжил я, когда она опять прикрыла лицо.

– Да, времени мало. Так что если хотите меня соблазнить, соблазняйте.

– Вы серьезно? – удивился я.

– Серьезней некуда… Мы ведь взрослые люди, и не к чему здесь лишние обхождения. Сами говорите, время мало.

Я промолчал, от неожиданного поворота событий мое сердце нежно сжалось, и я соскочил с места.

– Нет, у меня были романтические встречи, – после недолгого обоюдного молчания начал я, – но чтобы вот так сразу, – зачем-то вслух произнес навязчивые мысли.

Она опять приподняла с лица шляпку и, глядя на меня, обидчиво сказала: «Я совсем не то, о чем вы сейчас могли подумать.» Затем вдруг поднялась и, ничего не говоря, собралась спешно уходить, небрежно бросая вещи в пакет.

– Простите, ради Бога, – начал оправдываться, – я не хотел вас обидеть, извините!

– Поступайте как знаете, – и стала выбираться на набережную.

Я молча поплелся за ней. Мы, выйдя из глубокого песка, поднялись на прибрежную мостовую. Еще слышны запахи ночного Адлера, ветерок с моря не успел разнести их куда-то вдаль по дорогам и сопкам. По отлогому берегу стали подниматься среди частных, как попало разбросанных строений. Остановились у места первобытного, у какой-то решетчатой калитки, сетчатого забора, заросшего цветущим кустарником, над которым со двора поднимались пальмы. Я с намерением пригласить ее вечером куда-нибудь провести вместе время взял ее руку, и блаженно замерло мое сердце при одной мысли: «Как вероятно, она нежна и хороша без этого голубого халата, без всего». Она отвернулась и, приоткрыв калитку, сказала:

– Возьмите бутылку сухого вина, – молча пожала плечами, – фрукты и приходите через час. Я пока приму душ. Поражённый, я удивился, но поспешил ответить:

– Хорошо!

И она пошла по вымощенной дорожке, скрывшись среди зеленых насаждений двора…

Когда в условленное время подошел к месту, где расстались, никого не было видно в узком проходе. С минуту постояв, засомневался: «Не было ли это обманной шуткой». Но еще через минуту по дорожке где-то среди зелени застучали каблуки и показалась она, в вечернем, судя по большому вырезу декольте, платье розового цвета. Я еще подумал: «Как идет ей этот цвет на фоне золотистых ее волос». Слегка улыбнувшись, как старому знакомому, отворила калитку и предложила любезно пройти. Ее снятыми апартаментами во дворе была пристройка-хижина под черепичной крышей, сдаваемая хозяевами в летний сезон отдыхающим. Убранство было традиционно простым: кровать-полуторка, прикроватный тумбовый столик для туалетных принадлежностей, шкаф для одежды и круглый стол с двумя венскими стульями. А за клеенчатой ширмой был импровизированный душ, и все сияло чистотой и свежестью.

– А здесь вам не холодно по ночам, – оглядев жилище, спросил я, когда уже было неловко молчать. Она, пройдя немного вперед, из-за плеча:

– Вы думаете, мы замёрзнем?

Какая-то сила толкнула меня вперед, и я взял ее за плечо. Сердце трепетало от мысли близости с ней. Она повернулась лицом ко мне, и я, не устояв от соблазна, порывисто обнял ее, и мы слились в поцелуе…

Была обоюдная потребность в любви, и в оставшееся время мы жили в удовольствии, в каком-то наваждении. Спали мало, лишь немного под утро, хотя большую часть времени валялись в постели, и почти сразу же перешли на «ты». Когда в очередное утро проснулся, ее рядом не было, слышно было, как она возилась за ширмой, приводя себя в порядок. Затем вышла, вся пахнущая свежестью, с легкой улыбкой на лице.

В незастёгнутом халате, обнажив себя всю спереди, уже как своя, без тени смущения и стыда, подошла к постели и, склонившись надо мной, поцеловала в губы.

– Бедняжка, не выспался? Сейчас будем завтракать. Мужчина должен хорошо есть.

– Я…не люблю кофе, – поцеловал обе повисшие ее груди.

– Я знаю! Ты говорил уже, – она поднялась, – и потом, почему обязательно кофе?

– Ну, обычно утром в постель подают кофе.

– Во-первых, дорогой, – не всегда, а во вторых, это обычно делают мужчины.

– Буду иметь в виду, – уклончиво ответил я. Утреннее купанье мы проспали, да оно уже нам, наверное, и не к чему. Схожу за провизией, и посидим лучше в прохладе, а вечером немного прогуляемся и поужинаем где-нибудь.

– Хорошо! Ведь завтра мне уже улетать, надеюсь, ты не забыл?

– Я знаю! – воскликнул я.

Вернулся минут через сорок. Она помыла принесенные мною фрукты и в небольшой корзинке с орехами поставила на прикроватную тумбочку.

За все время, что были вместе, она ничего и не требовала: ни дорогих обедов, никаких развлечений, – и мы довольствовались тем, что я притаскивал в ее «хижину». Любимым нашим занятием было валяться в постели и болтать на темы, далекие от любви. Лежа подле нее, в этой тишине, овеянной легкой прохладой, мне и в голову не приходило, что будет через день, два, неделю, когда мы расстанемся, потому что мы не говорили о нашем общем будущем. Мы просто были близки и этим были счастливы за каждый проведенный вместе час. Достаточно было того, во всяком случае, для меня, что мы вместе любили, ели, говорили, что мне все было в ней доступно…