Человек без маски

? Ну, и о чем же ты наслышан? Мне очень интересно знать…

Туликов ответил не сразу, раздумывал, как преподнести правду, а может и сплетни, тому, о ком говорили не только в дивизии, но и в округе…

Он медленно снял с плеча руку оппонента, затем слегка кашлянул, несколько успокоил свою нервную систему, и очень спокойно ответил:

? О вольнодумстве капитана Рокотова мне неделю назад рассказывал мой шеф, он был в Кутаиси… За день до моего визита в психушку кое-что болтал о тебе и наш пропагандист…

Расспрашивать новенького дальше о правде или сплетнях о себе, Рокотов не стал. Его физические и духовные силы в один миг улетучились. Он никогда не думал, что его визит к Самойлову станет достоянием сотен людей, одетых в военную форму. Он всегда верил в порядочность начальников. Однако глубоко ошибся…

До самого ужина Рокотов находился в горизонтальном положении. Он вновь был в раздумьях. Чисто житейские размышления капитана Туликова, без сомнения, имели под собою почву. В многомиллионной армии куда меньше генералов, чем солдат и офицеров. Да и в стране Советов куда больше армейских дыр, чем, например, в социалистической Германии… Новый поток мыслей, притом часто диаметрально противоположных, все больше и больше посещали голову психа со звездочками.

В столовой оба капитана не промолвили ни слова. Сидели словно истуканы. Рокотов лишь изредка вздыхал, обреваемый тяжелыми мыслями. Туликов, наоборот, был в приподнятом настроении. Он умудрился рассказать раздатчице Маше пару острых анекдотов про зайцев, от которых она весело смеялась.

После ужина Рокотов присел за газетный столик. В передовой статье «Правды» под названием «Предложили коммунисты» говорилось о необходимости борьбы с зажимом критики. Мысль обратиться к главному вожаку многомиллионной партии у психа возникла не в сей миг. Она витала у него часто, особенно в его тяжелые периоды жизни. И в этом он ничего сверхестественного не видел. Десятки тысяч писем шли в Центральный Комитет партии, писали из всех уголков страны…

Поздно вечером Рокотов уединился в столовой. Письмо получилось. Иначе и быть не могло. Каждое слово, каждая фраза были автором выстраданы. Только под утро он оказался в кровати. Проснулся к обеду. Открыл прикроватную тумбочку и взял из нее два листа писчей бумаги, исписанной мелким каллиграфическим почерком. Слегка покачал головой и разорвал их на мельчайшие кусочки. Утро вечера оказалось мудренее. Все равно его просьбы и предложения никогда не дойдут до адресата. Партийная машина необычайно хитрая и мощная, а он один. Силы явно неравные…

Отпало у него и желание следовать примеру Туликова. Поезд капитана Рокотова уже ушел, на переправе лошадей не меняют… Надо уволиться из армии, уволиться во что бы то ни стало. Он тяжело вздохнул и вновь погрузился в сон.

1979 год. 13 марта. Вторник. С самого утра Рокотов был на людях. В десять часов, как обычно, его пригласил лечащий врач. Колесников, к удивлению пациента, встретил его радостно. Он тепло с ним поздоровался и пригласил присесть. Затем, как бы мимоходом, произнес:

? Андрей Петрович, давай все плохое забудем… Лучше плохой мир, чем маленькая война…

Псих улыбнулся, кивнул головой и слегка поерзал задницей по стулу. Желание отвлечься от грустных мыслей лилось у него через край. С этой минуты он решил по-другому смотреть на окружавший его мир, в том числе и на врача. Все, что делалось с ним в кабинете, его нисколько не раздражало. Он беспрекословно выполнял просьбы невропатолога. Заведомо знал, что это очередная галочка в его толстом талмуде. На прощание Колесников ему порекомендовал:

? Андрей Петрович… Все микстуры и таблетки, которые приносят тебе дежурные, неукоснительно принимай… Повторяю еще раз, неукоснительно… Они успокаивают нервную систему…

Пациент сделал умное выражение лица и утвердительно кивнул головой. Таблетки и содержимое небольших пакетиков он очень добросовестно складировал в карманах своей куртки. Поздно вечером заходил в туалет и сбрасывал их в унитаз. Затем смывал.

Военный врач сделал очередную запись в своем талмуде: «13.03.79. 10:00 -11:00. Прием больного А. П. Рокотова. Данные объективного обследования. Пульс: в покое ? 60; после 20 приседаний ? 70; через две мин. ? 60. Артериальное давление: максимальное ? 120, минимальное ? 70. Органы пищеварения: язык чистый, живот мягкий, безболезненный. Печень ? не увеличена. Селезенка ? без изменений. Моче-половые органы ? без изменений.

Р. S. Больной постоянно жалуется на головные боли и галлюцинации. Во время осмотра все время вертится и что-то шепчет себе под нос. Постоянно с опаской смотрит позади себя, словно его кто-то преследует. Продолжаю усиленно наблюдать…».

Рокотов закрыл дверь и чуть было не столкнулся с Коркиной. Она выходила из кабинета начальника отделения. Появление любимого мужчины в медицинских апартаментах, так она называла вторую часть отделения, где находились врачи, было для нее неожиданностью. Среди медперсонала негласно действовал приказ: как можно меньше допускать контактов с капитаном Рокотовым, который ударил дежурного во время исполнения им служебных обязанностей. Особенно хорохорился майор Колесников. На оперативном совещании он показал папку, в которой были собраны обличительные материалы против капитана из Вале. Ольга особого внимания к компромату не проявила. Она не сомневалась, что прошлое и новое, есть единое целое, которое называлось фальшивкой.

Рокотов был и оставался для нее человеком с нормальной психикой. Она была не против встречаться с мужчиной, который глубоко запал в ее душу и сердце, каждый день и каждый час. Хотела хоть со стороны посмотреть на него, переброситься с ним парой фраз, хоть каким-то образом ему помочь. Подходила к двери, ведущей в комнату психов, и вновь от нее отходила. Боялась нарушить негласный приказ Дрогова. Шеф открыто не говорил об изоляции умного писаря, но его намеки об этом были почти в каждой его реплике или движении, когда речь заходила о Рокотове. Он надеялся, что одиночество вперемешку со страхом в конце концов приведут молодого офицера если к непомешательству, то к очередному стрессу, к всплеску его нервов. Во время инструктажа дежурных он также обращал их внимание на личность из мотострелкового полка. Рокотов среди обитателей психушки был «меченый». После совещания, как правило, начальник и его заместитель, майор Колесников оставались в кабинете. О чем они говорили наедине, старшая медсестра не знала. Однако в том, что разговор касался и Рокотова, она не сомневалась.

Увидев офицера, Коркина остановилась, ее лицо мгновенно стало розовым. Затем она протянула ему руку и очень тихо прошептала:

? Андрей, я все равно не верю, что ты мог ударить дежурного… Ты же нормальный человек, притом еще и офицер…

Из ее глаз выступили слезы. Что-либо сказать еще, она не могла. У нее внезапно перехватило дыхание, в горле застрял какой-то комок.

Встреча с симпатичной блондинкой Андрея сначала сильно обрадовала. Он не скрывал, что даже короткая разлука с нею его пугала. Не только пугала, но и заставляла его переживать. Он крепко сжал руку женщины и внимательно окинул ее взглядом. И тут же стиснул зубы. Ее слезы и тихое шептание, чем-то напоминавшее мольбу, мгновенно его вывели из себя. Он отпрянул в сторону, и сверкнув глазами, прошипел:

? Товарищ Коркина… Еще и Вы сыпете мне соль на рану… Я никого не трогал и никого не убивал в этой психушке, да и вообще в армии… Я не убийца и не псих… Я человек, нормальный человек…

Нескрываемая злость и ненависть к ее собственной персоне со стороны некогда нормального мужчины, Коркину просто-напросто шокировала. Она сжала кулаки и плачущим голосом произнесла:

? Андрей, я же не сказала, что ты преступник или псих… Я верила тебе всегда и верю сейчас… Андрей, пойми меня правильно…

Неожиданно по коридору раздались чьи-то шаги. Молодые люди почти одновременно повернули головы к источнику шума и облегченно вздохнули. Никто из них не хотел появляться на глаза каких-либо начальников. По коридору очень медленно плелся солдат с наголо постриженной головой. В том, что он был салага, у стоявших сомнений не было. Свидетельством этому была не только его прическа «под Котовского», но и его одежда. На худощавом пареньке куртка была на пару размеров больше, брюки также висели на нем гармошкой. Коркина первой бросилась к солдату и на ходу его спросила:

? Товарищ Хотиев, как ты здесь оказался?. Вход сюда без сопровождения дежурных строго запрещен…

Солдат с недоумением посмотрел на женщину и очень спокойно ответил:

? Мне товариш майор сказала ждать… Я ждала и ждала, а мне туалет надо… Поведение и речь молодого солдата рассмешили Коркину. Она незаметно бросила взгляд на Рокотова. Мужчина в коричневой робе с темными несколько вьющимися волосами на голове улыбался. У нее тотчас же стало легче на душе. Она помахала ему рукой и неспеша пошла в ординаторскую. Солдат последовал за нею.

До самого обеда Рокотов пролежал в постели. На этот раз он не спал. Не был он и в плену своих переживаний, которые преследовали его днем и ночью, ночью и днем. Сегодня у него был первый день, когда его голова была свежей. Почему это произошло и происходило, он и сам толком не понимал. Возможно, причиной этому была его победа над Колесниковым. Майору не удалось пришить ему угловное дело. Он первым предложил мировую своему пациенту с четырьмя маленькими звездочками на погонах. Эликсир спокойствия влила в душу психа и старшая медсестра Ольга Коркина, она с каждым днем становилась для него близкой и родной…

1979 год.14 марта . Среда. Андрей Рокотов впервые за время пребывания в психушке решил в корне изменить свой образ жизни. Иного пути у него и не было. Одиночество могло привести к умопомешательству. После завтрака он поддержал компанию офицеров. Тройка, в составе которой было два капитана и старший лейтенант, уединилась в курилке. Из небольшой комнаты то и дело исходил смех, порою гомерический. Источником оживления был капитан Туликов. Он, что для Андрея было неведомо, оказался настоящей кладезью анекдотов, притом различных. Нередко он высмеивал и правителей большой страны. Больше всех доставалось Брежневу и Хрущеву. Несколько позже психи со звездами почти одновременно приняли горизонтальное положение, легли спать. Анекдоты положительно сказались на самочувствии Рокотова. Заснул он почти мгновенно. После обеда офицеры тройка уединилась в курилке. На этот раз ненадолго. Причиной этому была погода. С самого утра валил небольшой снег или моросил дождь. В отделении была темно, словно ночью. Рокотов уселся перед телевизором, его коллеги пошли спать…

В 14 часов 50 минут в кабинете начальника 13 отделения окружного военного госпиталя раздался телефонный звонок. Главный психиатр неспеша взял трубку. Из нее тотчас же раздалось:

? Начальник политического отдела мотострелковой дивизии… Ахалцихе… Полковник Самойлов Виктор Федорович…

Дрогов привстал с кресла и от осознания важности собственной персоны слегка крякнул. Ему, как правило, маленькие сошки не звонили, они не определяли дальнейшую судьбу его подопечных. Вся и все решалось куда выше. Самойлова он знал уже почти два года. Лично ему руку не жал, но по телефону разговор имел. В том, что и на этот раз у большого начальника появилась проблема, он не сомневался. Он широко улыбнулся и несколько заискивающее произнес:

? Товарищ полковник… Не скрываю, что я очень рад не только Вас приветствовать, но и слышать…

Приподнятое настроение главного «психа» округа вызвало у Самойлова оживление. Он решил действовать, притом без всякой разведки. От предчувствия успешного исхода серьезного разговора он некоторое время ерзал задницей в кресле. Лишь после того, как его зад нашел очень удачное соприкосновение с кожаным покрытием, он раскрыл рот:

? Николай Николаевич, в твоем очень известном заведении находится мой подчиненный… Звать его Рокотов, капитан из мотострелкового полка… Он дислоцируется в Вале.

? Ну, как же, товарищ полковник, личность знаменитая… Он не только умница, но и обладает хорошей каллиграфией…

Дрогов несколько задумался. Ход конем он сделал специально. Ему сейчас страшно хотелось знать, что думал об этом офицере его начальник. На Рокотове убийство или разбой не висели, не был он и хроническим алгоколиком…

Он перевел дыхание и вновь произнес, на этот раз несколько официально:

? Капитан Рокотов находится на лечении три недели… Я лично сам его обследовал… Думаю, что надо время для его выздоровления…

Неожиданный поворот в разговоре обеспокоил Самойлова. Ему не нравилась загадочность медика. Он решил изменить тактику, подойти с другой стороны, более понятной для психиатра. Он слегка вздохнул и вновь бросил в трубку:

? Николай Николаевич, я лично сам просматривал его документы… Результаты просто удручающие… Прокурор моей дивизии рассматривает этого офицера как социально опасного…

Неожиданно он осекся, замолк. И правильно сделал. Назови сейчас он Рокотова преступником, проблем будет целый воз. Да и врач заерепенится. Психушка не сборище преступников, а медицинское учреждение. К тому же. Единственный телефонный звонок, который он сделал почти два года назад Дрогову, еще не давал ему оснований для полнейшего доверия. Он прикрыл ладонью трубку, вынул из кармана брюк носовой платок и смачно высморкался. Затем опять продолжил разговор:

? Николай… Я всегда верил нашим медикам, особенно тем, кто носит погоны… Я, как начальник, не имею права оспаривать их диагнозы…

Дрогову очень сильно понравилось умозаключение политшефа дивизии. Он не утерпел и решил особо подчеркнуть значимость своей профессии:

? Товарищ полковник… Виктор Федорович, ты один из немногих больших начальников, кто ценит работу военных врачей… Кое-кто вспоминает о нас, когда рвутся снаряды или кричат раненые…

Тут же донесся вкрадчивый голос:

? Николай, я всегда в жизни был реалистом… Капитан Рокотов не только больной, он также не имеет права носить высокое звание офицера…