Заговоренный. Военная драма

Пока Тимофей молча закладывал новые патроны в магазин винтовки, капитан воскликнул:

– Опять попал! Молодец, Ганчуков! Я отмечу в донесении.

– Товарищ капитан, у меня боекомплект заканчивается. Последние пять патронов. Прикажите выделить усиленный.

– Хорошо, Ганчуков. Только тебе. Старшина! Выдать Ганчукову двадцать.

Выстрел!

– Отставить! Пятьдесят патронов.

– Но, товарищ капи…

– Выполнять!

Старшина удалился выполнять приказ командира. До его прихода бойцы, воодушевленные стрельбой старшего сержанта, торопливо и не раздумывая, отдавали свои боекомплекты снайперу. Тимофей продолжал методично расстреливать солдат противника. Стрельба с каждым разом становилась все увереннее.

В какой-то момент стало заметно некоторое замешательство в рядах противника. Атака замедлилась. К этому времени на траве оставались лежать не меньше полутора взводов солдат. До позиций обороняющихся немцам оставалось не меньше полукилометра, и их командир принял решение прервать атаку. Солдаты противника повернули назад под громкое «ура!» защитников Москвы. Тимофей продолжал вести огонь в затылки немцам до тех пор, пока они не скрылись в роще.

Ротный, не веря своим глазам, поднялся на бруствер и замер, глядя на поле в бинокль.

– Шестьдесят два! – Он спрыгнул в траншею и уставился на Ганчукова так, словно перед ним стояло какое-то сказочное существо.

– Товарищ капитан, вас товарищ майор вызывает к себе! – запыхавшийся нарочный передал приказ комбата.

Понимая, что эта атака была не последней за день, ротный отдал соответствующие команды взводным и удалился с рапортом к командиру.

Бойцы, не теряя времени, решили использовать затишье для отдыха. Кто привалился к земляной стенке траншеи, кто, обхватив цевье винтовки, положил голову на руки и заснул, кто просто уснул сидя, положив голову на плечо товарища. Тимофей только сейчас ощутил усталость после бессонной ночи и недавней атаки противника. Глаза, уставшие от напряжения, просто жгло так, что без боли невозможно было открыть веки.

Глава 4.

Танковая атака

Через час ротный, продвигаясь вдоль траншеи, разбудил бойцов командой:

– Не расслабляться! Приготовиться к бою!

Спустя еще полчаса противник предпринял новую атаку.

На этот раз танки сопровождали несколько бронетранспортеров. Пехота была спрятана за броней, и это несколько осложняло работу нашему снайперу, так как солдат противника он мог видеть только изредка. Бронетранспортеры были без крыш, и солдаты прятались за их высокими бортами. Тимофей к тому времени переместился на вершину невысокого холмика позади траншеи, и иногда ему удавалось взять на прицел чью-нибудь каску. В эти моменты с его позиции раздавался одиночный выстрел, раз за разом уменьшая численный состав противника. Командир роты находился рядом с Тимофеем, с благоговением и восхищением наблюдал за тем, как его сержант отбивает атаку врага с такого невообразимо далекого расстояния.

Танки противника открыли беспорядочную стрельбу по позициям нашей обороны. То тут, то там в воздух с грохотом взлетали комья земли. Но с такого расстояния враг не мог вести прицельный огонь, и их снаряды не достигали цели. Порой лишь осыпались стенки траншеи.

Тимофей в этом бою смог израсходовать только двадцать восемь патронов. Но и этого было достаточно, чтобы атака противника захлебнулась. Ведь до наших позиций они рисковали добраться вообще без солдат.

Перед закатом враг бросил в атаку танковую роту, справедливо полагая, что таким образом убережет солдат от огня снайпера-дальномера, а отсутствие у нас артиллерии позволит ему быстро решить вопрос подавления сопротивления и дальнейшего продвижения на восток.

– Товарищ капитан, прикажите выдать мне бронебойные патроны, – не отрывая взгляда от немцев, Тимофей обратился к командиру.

– Старшина, выдать снайперу бронебойные патроны. Рота! Приготовить противотанковые гранаты и бутылки с зажигательной смесью! Не дать противнику обойти нас с фланга! – и уже нарочному: – Передай комбату! Танки на левом фланге! Бегом!

Танковая атака была предпринята во фланг защитникам, не в лоб, как в прошлые разы. Второй и третий взводы были направлены навстречу обходящей их армаде. Оборонительные сооружения на этом участке подготовлены не были, и бойцы, торопливо окапываясь, готовились к встрече с противником на открытом месте и практически безоружными.

Тимофей еще со срочной службы знал, что смотровая щель механика-водителя закрыта бронированным стеклом. Он также знал, что разбить ее одним выстрелом даже бронебойной пулей нельзя. А попасть два раза в одну точку и подавно невозможно. Но он помнил заговор бабули и решил попробовать пробить стекло двумя выстрелами, а в разбитое стекло поразить водителя.

Он выбрал себе удобное место на возвышенности, но скрытое рослыми кустами, и стал ожидать появления врага. Отдаленный гул давно указывал бойцам о приближении танков.

Из-за пригорка появились первые машины. Тимофей вложил в магазин винтовки три патрона. Сначала простой, затем два бронебойных. Прилег на пригорок и прицелился примерно в то место, где находится смотровая щель мехвода. Танк был еще далеко, и саму щель не было видно. Но он уже приобрел хороший опыт стрельбы на дальнее расстояние и предполагал, на какую примерную высоту нужно поднять канал ствола, чтобы пуля ударила в цель. Тимофею пришлось с минуту поводить мушкой вдоль и поперек лобовой брони танка.

Выстрел, как всегда, явился неожиданностью для стрелка. Он торопливо вогнал следующий патрон в патронник и, вспоминая положение канала ствола относительно горизонта, повторил опыт. На этот раз выстрел грохнул значительнее раньше. Он вогнал следующий патрон и припал к оружию. Выстрел! Танк неуклюже клюнул, слегка повернулся и замер.

– Есть! Тебя тоже можно бить, железная черепаха! – Тимофей в радостном порыве громким криком выплеснул скопившееся в нем напряжение. – Теперь держите штаны, подлые шакалы!

Уже вся рота знала о непромахивающемся стрелке, и окопавшиеся бойцы, неотрывно следившие за происходящим, в один голос крикнули: «Ура! Молодец, Тимоха! Скоро вся их фашистская свора узнает, какой „страшный сержант“ у нас есть!»

Тем временем воодушевленный стрелок взял на прицел второй танк. Стихли поздравления и восклицания. Враг надвигался, и все понимали, что настоящий бой был еще впереди. Из-за пригорка вышли уже все танки подразделения. Теперь было ясно видно, что противник предпринял удар во фланг советского батальона силами танковой роты. Четырнадцать танков, рыча моторами, неумолимой мощью надвигались на горстку защитников столицы.

Три одиночных выстрела возвестили еще об одной подбитой машине врага. Не обращая внимания на потери, сказать по правде, пока не очень большие в масштабах атакующего подразделения, немцы шли вперед. Еще серия выстрелов. Еще один танк развернулся боком и встал. Его спешно стал покидать поредевший экипаж. Но Тимофей не обращал внимания на черные фигурки танкистов, лишь сосредоточил внимание на четвертой машине противника. Скорость танков была невысокой, но расстояние до них становилось все более угрожающим.

Стрельба одиночной винтовки велась уже быстрее, и вот уже пятый, а спустя три минуты и шестой танк замер, так и не добравшись до оборонительных позиций Красной Армии. Смотровые щели танков были уже хорошо видны, и Тимофей прицелился в стекло ближайшего танка. Выстрел! Его мехвод, не дожидаясь следующего приглашения в загробный мир, развернул машину и кинулся прочь. По рации все уже знали о расстрелянных механиках. Их командир кричал в эфир приказы вернуться, но вслед за танком с треснутым стеклом стали разворачивать свои машины и другие водители.

Суматоха и хаос воцарились в танковом подразделении. Часть машин пока продолжала идти прежним курсом, другая в спешном порядке стала покидать поле. Вскоре к ним присоединились и более стойкие экипажи. Развернувшись, они увидели обездвиженные машины. После этого зрелища уже никакие приказы не могли вернуть до смерти испуганных механиков-водителей на прежний курс. Атака прервалась, танки скрылись за пригорком, оставив на поле почти половину своего прежнего состава целехоньких машин с полным боекомплектом.

Гром оваций обрушился на Тимофея. Каждый стремился его обнять, поцеловать, просто потрясти руку.

– Товарищ лейтенант, – обратился герой к взводному, лишь только смолкли крики радости победы без боя и восхищения меткому снайперу, – танки совершенно целые. Хорошо бы их прибрать. Смотрите. Целый взвод.

– Да, конечно. Савельев! – окрикнул он командира третьего взвода. – Возьми людей, проверь танки. Скоро немцы приедут за ними. – И уже всем солдатам: – Трактористы есть?

– Я! Я! – откликнулись двое.

– С лейтенантом Савельевым к танкам! Попробуйте отвезти их в тыл. А чтобы их наши не подбили, башни разверните назад и пусть кто-нибудь сядет на броню и сигналит. Остальные – в охранение трофеев. Ганчуков, я даже не могу выразить тебе, какой ты молодец! У нас же каждый патрон на счету. А тут – танки с боекомплектом! Какой подарок Красной Армии ты преподнес. А сейчас – в расположение роты. И отдыхать. Скажи, я приказал.

С наступлением ночи шумы моторов стихли, и вызванные из дивизии по такому случаю танкисты приступили к освоению трофейной техники. В этот день рота, отбив три атаки противника, благодаря Тимофею не потеряла ни одного бойца.

Вечером, когда стихли звуки боя и лишь белые ракеты освещали передовую, уставшим ребятам выдалось время для отдыха. Солдаты расположились у костра возле штаба. Песни под гармошку иногда прерывались гитарными аккордами, рассказы о жизни той, прошлой, сменялись анекдотами, в основном про Гитлера и его приспешников. Порой глуповатые, но и они поднимали настроение уставшим бойцам.

У всех не выходил из памяти бой этого дня, героизм никому не известного старшего сержанта. Поэтому брошенную кем-то реплику: «Тимоха, расскажи чего-нибудь. Ты ведь вон у нас какой герой», подхватили остальные, и скромному парню пришлось выйти вперед, на ходу лихорадочно придумывая какую-нибудь хохму про тех же Гитлера и ему подобных.

– Однажды, – медленно, словно вспоминая что-то давно прошедшее, начал Тимофей, – мне довелось оказаться в штабе во время допроса одного важного немца. Полковника вроде, – начал нести какую-то полную ахинею рассказчик. – Так вот. Он поведал такую историю. Помните, нам говорили про бомбардировку Берлина в начале августа? Так вот, Геббельс так напугался, что отобрал у какого-то бюргера дом и стал набивать его продуктами про запас. Зашел к нему как-то Геринг (Тимофей провел перед животом большой полукруг). «Ну-ка, – говорит, – друг Йозеф, говорят, ты домик новый обустроил. Давай показывай». «Да, обустроил и запасы вон какие большие сделал». Он указал на расставленные тут и там шкафы, полки, этажерки, тумбочки. Открыл их, а там! Консервы, тушенки, печенья, коньяки, галеты, сосиски – всего не перечислишь. Полным-полно всякого провианта. «Вот русские придут, начнут вас всех из бункеров да разных убежищ за уши тащить! А я вот сюда спрячусь, пересижу годик-другой, потом выйду и сбегу, как все утихнет. Еды мне на два года хватит». «О! Какой ты молодец! Надо тоже такой же домик наладить. А ну покажи, чего ты там припас». Геббельс достал из шкафчика галеты, сосиски, то, другое, достал коньяк, поставил на стол. Геринг съел все это, выпил и давай нахваливать хозяина. Тот достал из другого ящичка, он опять все сожрал и опять похвалил Геббельса. Потом еще достал, потом еще и еще. «О, Йозеф, какой ты молодец, какой запасливый. А там что? А там?..» Геринг до ночи сидел и чавкал, на все лады расхваливая своего друга. «А там что еще есть?» – Он утер рукавом сальные губы. «А все, – растерянно развел руками Геббельс. – Ты все съел. Герман, ну как ты мог!» Вдруг раздалась сирена. Воздушная тревога! «Герман, бежим! Русские самолеты летят!» – Геббельс рванул к выходу. Геринг тяжело поднялся и медленно поплелся за другом: «Бегу, бегу!». «Герман, самолеты близко, вон бомбы уже визжат! Бежим скорее в бомбоубежище!». Тот ткнулся в проем двери. А никак! Давай силиться и тужиться, то одним боком пытался, то другим. И так, и эдак, не помещается в дверь, и все тут. «Герман, я бегу! Слышишь, бомбы рваться начали!» Геббельс убежал, а Геринг стал толкаться в дверь, кряхтеть, пыхтеть, потеть и тужиться. Но вскоре он догнал своего друга. Успел-таки в убежище.