Бриллиантовая пыль

– Если я вас правильно понял, вы хотите забрать у меня и закладные на царские драгоценности, и правительственные векселя, – унылым голосом резюмировал Борштейн.

– Но зато вы и ваш банк освобождается от обязательств перед иностранными кредиторами, а это, согласитесь, немало, – сказал Краузе. – По-моему, дорогой Арнольд, вы видите ситуацию в слишком уж мрачном свете.

– Вы не оставляете мне выбора…

– Что делать? Не забывайте, что на мне лежит ответственность перед всеми участниками…

Собеседники шли по аллее молча, не глядя друг на друга. Борштейн понимал, что разговор закончен и смысла что-то обсуждать уже не было, а Краузе, как человек действия, сказав все, что считал нужным, размышлял над тем, как бы поделикатнее забрать у Арнольда Карловича бумаги, пока он, чего доброго, не передумал. Впрочем, опасения его были напрасными. Передумать и ослушаться адвоката Борштейн никогда бы не решился, ибо смелости на такой поступок у него явно недоставало.

Все так же молча партнеры миновали открытые настежь ворота и вышли из Летнего сада на набережную.

– Вы надолго в Санкт-Петербурге? – прервал затянувшуюся паузу Борштейн.

– Завтра уезжаю… – ответил Краузе.

– Может быть, останетесь на пару дней? Познакомлю вас со своей семьей…

– Увы, не могу, – покачал головой Краузе. – Десятого апреля пароходом компании «Уайт Стар Лайн» я отплываю в Нью-Йорк, а у меня еще дела в Париже.

– Жаль, – пожал плечами Арнольд Карлович.

– Когда я могу получить от вас закладные и векселя? – спросил адвокат.

– Закладные расписки – вы же знаете – я держу здесь, – Борштейн вытащил из внутреннего кармана свой портсигар и щелкнул потайным замочком, – а векселя – в моем банковском сейфе. Если угодно, я завтра привезу все это куда вы скажете.

– Давайте я заберу у вас закладные сейчас, а векселя – потом. За ними приедет доверенное лицо из Швейцарии, – поспешил предложить Краузе, обрадованный тем, что он относительно легко добился своего.

– Как же я могу отдать бумаги на предъявителя… на такую сумму… незнакомому человеку? – вяло возразил Борштейн, не выпуская из рук портсигара с закладными.

– Давайте сделаем вот как, Арнольд, – сказал находчивый адвокат, – вы отдадите мне бумаги вместе с этим портсигаром. У человека, который будет выполнять вместо меня функции Арбитра, будет на руках ваш портсигар. Другой такой вещицы все равно не сыщешь, так что вы без труда узнаете Арбитра, когда он явится к вам.

– А что если ваши прогнозы насчет всеобщей войны все-таки не оправдаются, и российские векселя будут погашены? – спросил Борштейн, не в силах отвести глаз от портсигара, перекочевавшего в руки адвоката.

– Тогда вы получите назад свой портсигар в целости и сохранности со всем его содержимым, – ответил Краузе, засовывая металлическую коробочку за отворот пальто.

Фриц Краузе не обманул Борштейна – он действительно спешил. Через трое суток после встречи в петербургском Летнем саду адвокат уже выходил из вагона «Северного экспресса» на перрон парижского вокзала «Гар-дю-Нор». Здесь его ожидал помощник – долговязый молодой человек, тот самый, который тогда, в 1905 году, слушал из-за закрытой двери памятный разговор Борштейна и Краузе, состоявшийся в берлинской конторе последнего.

– С приездом, герр Краузе, – учтиво сказал молодой человек, протянув руку за дорожным саквояжем адвоката.

– Доброе утро, Отто, – отозвался тот, жестом отстраняя руку тянувшегося за его багажом помощника. – Благодарю вас, я сам. Как же, однако, тепло в Париже, – добавил он, распахивая пальто.

– Куда прикажете вас отвезти?

– Нет времени, Отто. Я должен сегодня же отправиться в Шербур, чтобы поспеть на пароход, отплывающий в Нью-Йорк, так что поговорим здесь – в вокзальном буфете. Заодно и позавтракаем.

– Разговор конфиденциальный?

– Более чем! Но ничего, будем надеяться, что нас не подслушают… К тому же мы говорим по-немецки…

Расположившись в буфете, Краузе и его помощник заказали по чашке кофе с круассанами и некоторое время молча завтракали, приглядываясь к немногочисленным посетителям.

– Как ваша поездка в Петербург? – прервал молчание молодой человек.

– В целом удалась, – ответил Краузе, – но осталась незавершенной. Не получилось нанести последний штрих. Вы знаете, как я не люблю недоделанную до конца работу, но на этот раз вышло именно так.

– Поэтому-то вы и вызвали меня в Париж?

– Не только поэтому… Однако вы правы – именно вам, Отто, предстоит завершить эту операцию, хотя, не буду скрывать, дело непростое и хлопотное… Вы ведь говорите по-русски? – помощник в ответ на вопросительный взгляд Краузе согласно кивнул. – Мне удалось получить от этого болвана Борштейна те самые закладные расписки на драгоценности царской фамилии… – адвокат с опаской оглянулся по сторонам. – А там украшений, ни много ни мало, на сумму в восемьсот миллионов марок!

– Неужели он так просто их отдал?

– Я убедил его, что расписки затребовали американские партнеры и я забираю их, чтобы переправить за океан.

– А на самом деле?..

– На самом деле в Нью-Йорке об этом даже не догадываются! Представляете, что это нам сулит?.. – произнося последнюю фразу, Краузе как мог понизил голос, придвинувшись к своему помощнику почти вплотную.

– Да, конечно, – прошептал в ответ молодой человек.

– И единственный, кто может этому помешать, – Борштейн… Поэтому будет лучше, если его не станет. Вы меня понимаете, Отто?

– Это не трудно устроить.

– Я не сомневаюсь в ваших способностях, но есть еще один момент – та самая недоделка, о которой я упомянул вначале. У Борштейна остались векселя на предъявителя, выданные под секретный заем 1905 года. Их необходимо у него забрать, прежде чем…

– И я смогу получить векселя? – удивленно приподняв бровь, спросил Отто. – Не уверен, что это будет так просто. Вас-то он знает, а я – человек незнакомый…

– Не беспокойтесь, я уже все уладил, – успокоил помощника Краузе. – Арнольд сам отдаст вам векселя, после того как вы предъявите ему вот этот портсигар, – адвокат протянул металлическую коробочку с монограммой из камней.

Молодой человек взял портсигар и не разглядывая сунул его в карман.

– Надеюсь на вас, Отто, – сказал Краузе. – Уверен, что вы все сделаете как надо.

– Разумеется, герр директор! – заверил его помощник.

– Не директор, а партнер… – поправил молодого человека Краузе. – С этого дня вы, Отто, – полноправный совладелец адвокатской конторы Краузе… и Курц. Вы будете руководить швейцарским подразделением, а пока я нахожусь в Нью-Йорке – всей конторой. И вы… как партнер… имеете право на часть того, о чем мы только что говорили!..

Последнюю фразу адвокат произнес значительным тоном, после чего сделал паузу и посмотрел на своего помощника, ожидая реакции на свои слова, но Отто Курц даже бровью не повел.

– Благодарю вас, герр Краузе, – невозмутимо сказал он. – Когда я должен отправиться в Петербург?

– Немедленно, – вернулся к деловому тону Краузе. – Все должно произойти в то время, пока я буду находиться на пароходе посреди океана. Я, собственно, и затеял это путешествие в Нью-Йорк, чтобы ни у американских партнеров, ни у кого другого даже мысли не возникло о том, что я как-то связан с этим событием… Ну вы понимаете, о чем я…

Выйдя из буфета Северного вокзала, Курц и Краузе оказались под огромным, поддерживаемым чугунными колоннами металлическим сводом с застекленной крышей, под которой клубился черный дым вперемешку с паром, выбрасываемым стоящими у перронов локомотивами. Здесь, среди суеты, сутолоки и шума, заглушаемого паровозными свистками и резкими ударами вокзального колокола, компаньоны стали прощаться.

Пожимая руку своему молодому партнеру, Краузе одновременно давал ему последние наставления:

– Если что-то пойдет не так или же, наоборот, все пройдет благополучно, немедленно телеграфируйте мне и, вообще, постоянно держите меня в курсе.