Темперамент в структуре индивидуальности человека. Дифференциально-психофизиологические и психологические исследования

Не потеряли также своей значимости и традиционные методы оценки свойств нервной системы. Здесь хотелось бы конкретно назвать те работы, где использование традиционных свойств нервной системы имеет огромное практическое значение, несмотря на то, что они хорошо известны и опубликованы в специальных изданиях с броским названием «Психологические вопросы становления профессионала» (Вопросы профессиональной…, 1966). Например, в исследованиях М. К. Акимовой показано, что у людей с более высокой лабильностью наблюдается и более высокая скорость и точность действий. В исследованиях В. Г. Зархина показано, что лабильные испытуемые не только работают с более высокой скоростью, но и допускают меньшее число ошибок (Акимова, 1974; Зархин, 1976). В работе

И. Д. Карцева и М. И. Коваль выявлено, что уравновешенность нервных процессов является важнейшей характеристикой для успешного освоения профессии камвольного производства (Карцев, Коваль, 1976). А. B. Васильева и Т. В. Туманова, например, показали высокую корреляцию между свойствами лабильности и особенностями внимания (Васильева, Туманова, 1976).

В настоящее время количество работ, посвященных данной проблеме, превышает несколько десятков. Хотелось бы упомянуть только одну из них. В исследовании А. Д. Гордеевой и В. С. Клягина показано, что лица со слабой нервной системой могут успешно работать водителями только на тех видах перевозок, содержание деятельности которых соответствует индивидуальным особенностям слабых. Лица, имеющие слабую нервную систему, стремятся к менее опасной и утомительной работе (Гордеева, Клягин, 1977).

Таким образом, пока мы не будем знать более основательно о врожденных программах, нам необходимо будет временно учитывать лишь отдельные признаки всех уровней индивидуальности человека – морфологические, психофизиологические, поведенческие и др. И все же, учитывая высокий уровень психометрической корректности и генетической валидизации (пусть и косвенной), значительно большее распространение должен получить метод оценки темперамента, разработанный в ИП АН СССР, – метод ОСТ. Этот метод позволяет оценить эргичность человека, или потребность к освоению мира, пластичность, или склонность, способность к изменению программ, в предметной, коммуникативной сферах, а также эмоциональную чувствительность к неудачам в коммуникативной и предметной сферах.

Следует уделить также большее внимание методам оценки когнитивных стилей, по крайней мере одному из них – наиболее изученному и наиболее близкому к категории темперамента – стилю полезависимости – поленезависимости.

В заключение необходимо отметить, что проблемы индивидуальности, как теоретические, так и методические, нуждаются в настоящее время в серьезной дальнейшей разработке. Ключ к ответу на многие вопросы, стоящие перед практикой, лежит именно в раскрытии врожденных программ поведения человека, в их классификаций и измерении.

Опыт изучения огромного числа экстремальных ситуаций показывает, что черты морального и социального облика человека, его характерологические особенности часто оказываются теми факторами, которые решающим образом могут повлиять на успешность работы человека в самых тяжелых и необычных ситуациях. Нам необходимо учитывать эти качества при отборе персонала, в частности, для выполнения тех функций, которые связаны с опасностью, с риском, с возникновением непредвиденных ситуаций. Учет морального облика человека никогда не снимается в процессе профотбора. Эти признаки мы считаем обязательными для любого профессионала.

Итак, знание об индивидуальных различиях между людьми, т. е. знание индивидуальности человека, есть важнейшее основание, важнейшее условие успешной подготовки профессионала. Дальнейшее изучение этой проблемы послужит надежной теоретической основой для разработки современных методов психодиагностики и прогнозирования профессиональной пригодности.

Природные предпосылки индивидуального поведения как фактор становления индивидуальности человека[7 - Использован материал статьи В. М. Русалова «Природные предпосылки индивидуального поведения как фактор становления индивидуальности человека» // Журнал высшей нервной деятельности. 1989. Вып. 3.]

Проблема изучения факторов и механизмов становления индивидуальности человека приобретает в настоящее время исключительное значение. Согласно Б. Ф. Ломову, одна из главных задач в системе наук о человеке, прежде всего современной психологии, как раз и состоит в выяснении особенностей формирования и развития индивидуальности человека (Ломов, 1984).

К настоящему времени уже обозначился целый ряд подходов к этой проблеме. Например, Б. Ф. Ломов считает, что индивидуальность формируется как система многомерных и многоуровневых связей, охватывающих все совокупности условий и устойчивых факторов индивидуального развития человека (Ломов, 1984). В. С. Мерлин определяет становление индивидуальности как развитие иерархически упорядоченной системы интегральных свойств всех уровней развития материи (Мерлин, 1975; Проблемы интегрального…, 1981).

Вышеизложенные концепции, так же как и другие подходы к изучению факторов и механизмов становления индивидуальности, имеют, на наш взгляд, слишком общий, глобальный характер (Ананьев, 1977; Асеев, 1981; Симонов, 1984). Не случайно свою концепцию развития индивидуальных различий В. С. Мерлин обозначил как концепцию «интегральной индивидуальности» (Мерлин, 1975; Проблемы интегрального., 1981).

Очевидно, что такие общие утверждения об интегральном, системном, целостном характере становления индивидуальности, верные сами по себе и играющие важную роль на начальных этапах исследования проблемы, оказываются явно недостаточными на современном этапе развития психологии и психофизиологии индивидуальных различий.

В настоящее время ощущается острая необходимость разработки более конкретных теорий и концепций, которые были бы нацелены на детальную расшифровку роли природных или социальных факторов в процессе формирования индивидуальности человека (Шорохова, 1975).

В настоящей работе будет предпринята попытка наметить лишь некоторые подходы к созданию целого класса таких теорий, цель построения которых состоит в том, чтобы объяснить закономерности порождения, становления и развития не всех, а только тех индивидуально-психологических различий, которые формируются в результате действия природных или социальных факторов развития человека.

В работе будут рассмотрены некоторые аспекты одной из таких специальных теорий, призванных объяснить становление того класса индивидуально-психологических различий, которые системно детерминируются устойчивыми природными или биологическими факторами, проявляющимися в индивидуальном поведении. Под природными предпосылками мы понимаем не только телесную, морфофункциональную организацию человека, но и вслед за социобиологами – всю совокупность врожденных, в том числе и социально-групповых, программ индивидуального поведения, которые были выработаны в процессе эволюции всего животного мира, включая человека (Lumsden, Wilson, 1981; Wilson, 1977).

Очевидно, что перед тем, как приступить к установлению роли биологических факторов в генезисе индивидуально-психологических различий, нам необходимо ответить на вопрос хотя бы в общем виде: что такое индивидуально-психологические различия? Что мы имеем в виду, говоря об индивидуальных различиях, и откуда, собственно, мы берем информацию о различиях между разными индивидами?

В соответствии с установками Тепловско-Небылицынской школы к индивидуально-психологическим различиям следует относить не все вариации психического, не все различия, а только те различия в психике и поведении людей, которые являются устойчивыми и не зависят или зависят минимально от условий наблюдения и ситуации. Об индивидуально-психологических различиях мы судим, наблюдая и анализируя индивидуальное поведение одного человека в определенной ситуации, сравнивая его с поведением других людей в той же ситуации.

Нередко мы опираемся на самоотчеты и самооценки поведения самих наблюдаемых. Однако является ли наше «восприятие» поведения других людей и их «самовосприятие» своего поведения надежным источником информации об устойчивых индивидуально-психологических различиях? Согласно теориям каузальной атрибуции, наблюдатель (другое лицо) и действующее лицо (испытуемый) опираются на те же признаки внешнего поведения, но называют совершенно разные (часто противоположные) причины, лежащие в основе совершенного поведения. Наблюдатель пытается, как правило, объяснить поведение действующего лица внутренними причинами (мотивами, способностями и т. д.), в то время как само действующее лицо чаще называет причины, связанные с требованиями ситуации (Bern, 1972; Heider, 1958; Jones, Nisbelt, 1971; Kelley, 1972–1973; Nisbelt, Wilson, 1977).

Не вдаваясь в подробный анализ результатов атрибутивного подхода к изучению «восприятия» и «самовосприятия» причин индивидуального поведения, отметим лишь главный факт. Индивидуальное поведение, понимаемое нами широко, как совокупность всех биохимических, вегетативных, электрофизиологических и моторных проявлений, рассматривается наблюдателем и самим действующим лицом как нечто внешнее, поверхностное и часто искажающее истинное содержание и смысл самого поведения. Не случайно поэтому поведение человека как таковое, со всем его богатством моторных и вегетативных проявлений, практически не было предметом тщательного исследования классической психологии индивидуальных различий. Изучение природных (биологических) компонентов индивидуального поведения стало предметом особого научного направления – дифференциальной психофизиологии.

Традиционная психология индивидуальных различий основное свое внимание направила на изучение уже сформировавшихся, скрытых за «фасадом» внешне наблюдаемого поведения индивидуальных вариаций знаний, умений, способностей, смыслов, переживаний, мотивов, целей и других предположительно устойчивых внутренних содержательных структур индивидуальности, а в последние годы и на изучение ситуаций, в которых эта индивидуальность действует.

Представления о существовании у человека внутренних устойчивых структур индивидуальности как основы психологии индивидуальных различий были подвергнуты резкой критике как с методологических, так и с экспериментальных позиций (Lewin, 1948; Mischel, 1968). Так, еще К. Левин утверждал, что психология индивидуальных различий использует ложные понятия и метафизическую логику Аристотеля, уподобляя их представлениям о «стабильности» физических объектов. По его мнению, в основе реального индивидуального поведения человека лежат не некие внутренние устойчивые черты личности, а временные состояния, вызванные целостностью конкретной реальной ситуации (Lewin, 1948). У. Мишель проанализировал многочисленные экспериментальные работы и показал, что корреляция между чертами личности в различных ситуациях не превышала 0,30. Полученные данные вступали в явное противоречие с представлением об устойчивости внутренних детерминант индивидуального поведения человека. По мнению У. Мишеля, причина низких корреляций заложена не в слабой технической (или методической) стороне исследований, а в действительно низкой устойчивости самих психологических структур личности, или индивидуальности (Mischel, 1968).

Если принять определение индивидуально-психологических различий как таких различий в психике и поведении людей, которые являются устойчивыми и не зависят или зависят минимально от условий наблюдения и ситуации, то не противоречит ли это определение конкретным экспериментальным данным о чрезвычайно низкой устойчивости структуры личности? Не занимается ли Тепловско-Небылицынская школа изучением тех индивидуальных различий, которых реально не существует? Мы полагаем, что основная причина противоречий лежит, по-видимому, в том, что Тепловско-Небылицынская школа подходит к изучению индивидуальных различий в терминах поведения, в то время как у Мишеля и его последователей индивидуальные различия исследуются в терминах внутренних содержательно-смысловых структур, или черт личности.

Доминирование в дифференциальной психологии «предметно-содержательного» подхода к оценке индивидуально-психологических различий, игнорирующего объективно наблюдаемое поведение, порождало и порождает в психологии индивидуальных различий огромное количество метафор, красноречивых описаний внутренних структур, граней, аспектов, особенностей, так называемых черт личности и т. д., по которым предполагается, что одни люди должны отличаться от других. Но если эти структуры, аспекты, черты и т. д. индивидуальности неустойчивы внутри одного человека, то как можно измерить различие между ними у разных людей? С другой стороны, изучение особенностей поведения человека с подключением любого набора биологических показателей без учета внутренних мотивов и целей лишает исследователя понимания реальной роли этих показателей в реальной жизнедеятельности человека.

Очевидно, что для снятия этого противоречия нам необходимо разработать такую концептуальную модель, которая бы объединяла в единое целое внутреннее «содержание» и внешне наблюдаемые особенности «поведения». Основу такой модели, объединяющей содержательные структуры индивидуальности и особенности поведения, можно найти в теории П. К. Анохина и его последователей о функциональной системе как элементарном поведенческом акте, или простейшей единице поведения (Анохин, 1968; Швырков, 1978). Однако следует подчеркнуть, что представления П. К. Анохина могут служить лишь основой этой модели. Согласно Анохину, каждый поведенческий акт организуется и реализуется как иерархия функциональных систем, в которых начальные (мотивационные) и конечные (исполнительные) звенья жестко связаны в одну органическую систему (Анохин, 1968). В представлении П. К. Анохина не отражено, каким образом получается, что внешне наблюдаемое поведение человека оказывается не связанным, или слабо связанным, или же нередко противоположно связанным с его мотивационным содержанием.

В представлениях П. К. Анохина не раскрыто, каким образом, с помощью каких механизмов происходит диссоциация «содержательных» и внешне наблюдаемых «поведенческих» индивидуальных особенностей. Концепция П. К. Анохина, тем не менее, позволяет наметить возможные ориентиры того, как происходит такая диссоциация. Изначально, т. е. от рождения, индивидуально-биологические свойства человека организованы в определенную метафункциональную систему, цель которой – максимальная реализация генетического потенциала человека. И следовательно, «внутреннее», на которое действует «внешнее», выступает уже не только в виде пассивных условий, но и в виде активных структур, программ, факторов и причин индивидуального поведения.

По мнению П. К. Анохина, многое из того, что считается специфически человеческим, приобретенным после рождения, на самом же деле генетически в нем заложено и заготовлено в форме «фиксированных соотношений нервных структур» (Анохин, 1975). Мозг человека, по данным современной генетики, во всех деталях, вплоть до тончайших биохимических молекулярных процессов, приспособлен к речевым и мыслительным процессам, т. е. уже при рождении человек обладает некоторыми специфически человеческими формами поведения (Ата-Мурадова, 1980). В специальных популяционно-генетических исследованиях, проведенных в нашей лаборатории, показано, что, например, биоэлектрическая активность наследуется более отчетливо именно в левых височных (т. е. речевых) зонах мозга человека (Анохин, 1985).

В настоящее время уже считается общепризнанным, что эволюционно-генетические предпосылки развития человека выступают в его специфической биологии, являющейся результатом длительного эволюционного процесса (Тарасов, 1979). Специфичность человеческой биологии заключается в том, что сигнализация жизненно важных факторов идет не только путем образования новых функциональных систем (обучения) в постнатальный период жизни человеческого организма, но и путем морфогенетического закрепления определенных соотношений и связей в нервных структурах в пренатальный период. Эти генетически закрепленные «соотношения нервных структур» обеспечивают ряд важнейших врожденных поведенческих стратегий и тенденций:

1. Последовательность определенных движений.

2. Спонтанность большого числа поведенческих реакций, не вызванных внешним стимулом.

3. Предрасположенность к определенным внешним стимулам – теплота, адекватный уровень сенсорной стимуляции и т. д. (Анохин, 1968–1975; Emotion. Theory…, 1983).

Эволюционно возникшие и наследственно закрепленные биологические базовые программные системы (как основа будущих специализированных функциональных систем) можно рассматривать как более верный и более экономный путь реагирования на постоянные факторы среды. Благодаря этим врожденным программам после рождения, а возможно, и во внутриутробный период социальные факторы «падают» не на аморфную биологию конкретного человека, а на специфическую индивидуальную человеческую биологию. И следовательно, биологическое и социальное выступают с момента самого рождения человека, а точнее с момента зачатия, не как две разные сущности, а как звенья системной детерминации единого процесса развития человека. Их взаимодействие раскрывается как многосторонний и многокачественный процесс, обеспечивающий целостность развивающейся системы человеческой индивидуальности (Ломов, 1984, с. 344).

Следует при этом особо подчеркнуть, что новорожденный не имеет каких-либо определенных предметно-содержательных смысловых структур психики. Он овладевает ими позже в ходе своего онтогенетического развития, поскольку от природы наделен всеми теми видами и формами человеческого поведения, которые позволят ему в дальнейшем овладеть всем богатством предметного и содержательного мира. В рамках развиваемой нами концептуальной модели овладение человеческим поведением, т. е. всеми мотивами, планами и схемами поведения, возможно, очевидно, только при одном условии, а именно при наличии у новорожденного «метамотива», «метаплана», «метасхемы» поведения, т. е. первично обобщенного, универсального мотива, универсального плана и схемы поведения. И следовательно, человеческое поведение развертывается как специализация и дифференциация, затем вторичная интеграция врожденных форм человеческого поведения и т. д., как некая новая органическая реальность.

Органический, или функционально-системный, подход к пониманию становления индивидуальности человека позволяет понять не только генезис и развитие новых поведенческих форм, но и их неизбежный «отход» от внутренних предметно-содержательных характеристик. Эволюцию такого отхода можно представить следующим образом. Каждый человек рождается с уникальной генетически закрепленной зачаточной иерархией потребностей, сенсомоторными возможностями, эмоциональными предпочтениями и т. д., и, следовательно, процесс социализации человека начинается уже не с «нуля», а с определенной индивидуально-различной «величины». Мы допускаем существование, по крайней мере, трех этапов в развитии врожденных программ индивидуального поведения человека.

Первый, или диффузный, этап индивидуального поведения свойственен человеку на самых ранних этапах онтогенеза. Метамотив, метаплан и метасхема поведения первично обобщены, все внешние объекты, в том числе и другие люди, представлены еще не в сознании, не во внешнем мире, а в узкой наружной сфере «деятельности». Предметное содержание и индивидуальное поведение здесь практически образуют единое целое. В дальнейшем, однако, начинают постепенно оформляться, но еще не выделяться первые признаки предметного содержания в виде диффузных установок.

Вычленение, хотя и частичное, «содержания» от «внешнего поведения» начинается только на втором этапе развития. Этот этап связан с вычленением во внешнем мире отдельных объектов. На этом этапе начинается тонкая дифференциация мотивов, планов и схем поведения.

Отход «предметного содержания» от внешне наблюдаемого «поведения» отчетливо начинает проявляться лишь на третьем этапе развития, или этапе обобщения, когда мотивы, знания и исполнительные механизмы (т. е. свернутые в памяти функциональные системы уже индивидуально пережитого опыта) начинают группироваться, интегрироваться и обобщаться по определенным законам.

По нашему мнению, существует два разных типа таких законов. В результате действия одних законов формируются обобщенные предметно-содержательные характеристики психики, в результате же действия других – так называемые формальные, или формально-динамические (несодержательные), характеристики индивидуального поведения. В различии этих законов и скрыт, по-видимому, основной механизм расхождения содержательных и поведенческих формальных характеристик индивидуальности человека.

Дело в том, что содержательные характеристики обобщаются, генерализуются по логике предмета деятельности, общения и познания, в то время как формальные характеристики поведения – по логике человеческого «тела», по логике врожденных программ, или общей биологической конституции человека (Русалов, 1979).

В настоящей работе мы рассмотрим более подробно только вопрос, касающийся природы формальных характеристик индивидуального поведения как фактора становления индивидуальности человека. Мы полагаем, что формальные свойства индивидуального поведения формируются в результате «системного обобщения» всех тех индивидуальных биологических свойств, которые в процессе онтогенеза вовлечены в функциональные системы жизнедеятельности конкретного генетически уникального человеческого организма.

Заданная от рождения и первично организованная система индивидуально-биологических свойств человека однозначно проявляется в поведении с изначальной иерархией потребностей, общим планом и способом действий. Эта система в дальнейшем включается в самые различные виды деятельности и общения – от сосательного и хватательного поведения до сложнейших видов игры, учебы, труда и т. д. В результате этого происходит постепенная трансформация, перестройка, реорганизация самой системы. Независимо от содержания самой деятельности формируется обобщенная, качественно новая индивидуально-устойчивая система инвариантных свойств, но уже не биологических, а психобиологических, или формальных (несодержательных), свойств индивидуального поведения.

Как и когда происходит такое формирование формальных свойств индивидуальности человека? Этот вопрос в психологии, к сожалению, еще не ставился. Решающим фактором в формировании формальных свойств, по нашему мнению, как было сказано выше, является действие общей биологической конституции человека, которая определяет не только темп, но и степень интеграции и «гомогенизации» формальных характеристик индивидуальности человека (Рубинштейн, 1976).

Формирование формальных характеристик происходит, с одной стороны, вслед за биологическим созреванием человеческого организма, а с другой – под влиянием конкретных видов деятельности, общения и познания. Каждый конкретный человек получает от природы строго определенный диапазон «нормы реакции» биохимических, биомеханических, нейрофизиологических свойств и т. д. Эти индивидуально-устойчивые и иерархически организованные биологические компоненты функциональных систем с самого раннего детства включаются в выполнение самых различных видов деятельности. На первых двух этапах развития человека имеет место, по-видимому, переход от «метаформальных» характеристик к большому разнообразию формальных характеристик, выражающемуся в том, что в раннем детстве может наблюдаться разная скорость, разная пластичность, разные эмоциональные реакции и т. д. Однако, по мере созревания и развития человека в условиях конкретного репертуара деятельности и конкретной социально-исторической среды, благодаря генетической устойчивости биологических компонент, постепенно у каждого индивида на третьем этапе развития складывается некая присущая только ему обобщенная, типичная скорость, типичная пластичность, типичная эмоциональность и другие индивидуально-типичные характеристики индивидуальности.

Очевидно, что только на третьем уровне развертывания врожденных программ поведения происходит и вычленение индивида как «самого себя» из внешнего мира, т. е. только в тот момент, когда достигается определенный уровень обобщения самих предметно-содержательных характеристик индивидуальности. По-видимому, в этот же момент формальные свойства индивидуальности достигают максимальной стабилизации, что позволяет индивиду сохраняться самим собой, а не растворяться в многообразии содержательного мира.

Следует особо отметить, что предметно-содержательные характеристики психики не являются абиологическими, «бестелесными», не «висят в воздухе». Они, так же как формальные характеристики индивидуальности, обеспечиваются нейрональными и другими биологическими механизмами. Главное отличие между ними состоит в том, что биологические механизмы содержательных характеристик психики практически полностью подчинены предметным, знаковым, семантическим и другим социально обусловленным законам самого содержания, в то время как биологические механизмы формальных характеристик индивидуальности подчинены эволюционно-генетическим законам.

Вычленение инвариантных, общих «звеньев» в системе биологических программ индивидуального поведения человека может происходить, с нашей точки зрения, по крайней мере, по трем направлениям, порождая тем самым не менее трех классов формальных свойств индивидуальности человека.

Первый класс формальных свойств охватывает динамико-энергетические характеристики биологических компонентов функциональных систем. Этот класс формальных свойств хорошо изучен и называется формально-динамическим, иногда психодинамическим, куда относятся следующие характеристики: скорость, пластичность, интенсивность или эргичность индивидуального поведения и др.

Второй класс формальных свойств охватывает эмоциональные особенности индивидуального поведения и назван нами классом формально-эмоциональных характеристик. Это – эмоциональная чувствительность, лабильность, доминирующее настроение и др.

Третий класс охватывает общие «звенья» более сложных программ поведения, в том числе и социально-групповых программ, порождая особый класс формальных свойств, так называемых формально-программных свойств индивидуальности. Сюда относятся различные виды предпочтений:

1. Предпочтение той или иной стимульной среды.