Темперамент в структуре индивидуальности человека. Дифференциально-психофизиологические и психологические исследования

В наиболее общем виде соотношение биологических особенностей человека и формальных свойств его психики мы представляем следующим образом. Биологические особенности – это элементы более низкой системы. Они включаются в качестве компонентов в систему более высокого порядка, а именно в систему формальных, или, другими словами, темпераментальных свойств человека. Индивидуально-биологические свойства человека изначально, т. е. от рождения, организованы в определенную метафункциональную систему. «Внутреннее», на которое действует «внешнее», выступает не только в виде условий, но и структур, и программ, и факторов, и причин индивидуального поведения. Это означает, что благодаря врожденным программам после рождения, а возможно, и во внутриутробный период, социальные факторы падают не на аморфную биологию человека, а на специфическую человеческую биологию, т. е. человек рождается с определенной, генетически закрепленной зачаточной иерархией потребностей, сенсомоторными и интеллектуальными возможностями, эмоциональными предпочтениями и т. д. И следовательно, процесс социализации человека начинается не с нуля, а с определенной индивидуально-различной величины, обусловленной индивидуальной структурой задатков (Русалов, 1990).

Человек потому и смог подняться на столь высокий уровень социального развития и продолжает подниматься еще выше, что от рождения он получает такую биологическую организацию, в которой виртуально содержатся индивидуализированные возможности его универсального социально-деятельного функционального развития. Индивидуальное поведение человека потому и индивидуально, что оно в своей топологии тождественно самому себе. Причем тождественность индивидуального поведения обусловлена не столько структурно и функционально, сколько генетически.

Мы выделяем три основных уровня в развитии врожденных программ индивидуального поведения человека.

Первый уровень свойственен человеку на самых ранних этапах онтогенеза. Метамотив, метаплан и метасхема поведения здесь первично обобщены. Все внешние объекты, в том числе и другие люди, представлены еще не в сознании, но и не во внешнем мире, а в узкой наружной сфере деятельности. Предметное содержание и формально-динамические особенности индивидуального поведения здесь практически слиты. В дальнейшем, однако, начинает постепенно оформляться, но еще не выделяться в качестве самостоятельной сущности предметное содержание поведения, как совокупность диффузных установок.

Вычленение, хотя и частичное, содержания от формального аспекта поведения начинается только на втором уровне развития задатков. Этот уровень связан с идентификацией во внешнем, мире отдельных объектов (вначале ближайших родственников), отличающихся разными структурными и функциональными характеристиками. На втором начинается дифференциация мотивов, планов и схем поведения.

Отход содержания от формально-динамических особенностей поведения наиболее отчетливо начинает проявляться лишь на третьем этапе развития, или этапе обобщения, когда мотивы, программы и исполнительные механизмы, с одной стороны, а формальнодинамические особенности, с другой, начинают группироваться, обобщаться по определенным законам.

По нашему мнению, существуют два относительно независимых типа законов. В результате действия одних законов формируются предметно-содержательные характеристики психики: мотивы, интеллект, направленность и т. д. В результате действия других – формальные характеристики индивидуального поведения. В различии этих законов скрыта, по-видимому, основная причина расхождения содержательных и формальных поведенческих характеристик человека. Дело в том, что содержательные характеристики обобщаются по логике предмета деятельности, познания и общения, в то время как поведенческие формальные характеристики – по логике тела, или общей биологической конституции человека.

В рамках развиваемой нами специальной теории индивидуальности единицей анализа поведения выступает не генетическая, а более широко – конституциональная врожденная программа. В настоящее время признается существование целого ряда таких врожденных программ у человека. Индивидуальные особенности общих врожденных конституциональных программ, связанных с особенностями размножения, с особенностями роста, с особенностями питания в дальнейшем, с моей точки зрения, будут оцениваться не только с помощью морфологических характеристик, но и с помощью психометрически корректных поведенческих: характеристик (Бунак, 1940; Малиновский, 1945; Рогинский, 1937; Rushton, 1988; Wilson, 1977). Надеюсь, что это дело ближайшего будущего.

Наиболее изученными и доказанными генетически врожденными программами являются более частные программы, которые связаны с половым диморфизмом. ВА. Геодакян дает наиболее общее правило половой дифференциации, согласно которому мужское поведение в целом направлено преимущественно на освоение новых сфер обитания, является как бы носителем эволюции, в то время как женские формы поведения связаны с сохранением и накоплением приобретенного социально и биологически целесообразного опыта (Мерлин, 1986).

Нейроандрогенетические исследования в области полового диморфизма раскрывают более подробно действие конкретных механизмов, каким образом достигается проявление мужского или женского типов поведения. В многочисленных исследованиях, накопленных к настоящему времени, показано существование, по крайней мере, 12 врожденных программ, по которым наблюдаются отчетливые различия между мужчинами и женщинами. Характерной особенностью этих исследований является их многоплановость и комплексность (Ellis, 1990). Показано, что андрогены, или половые гормоны, изменяя функционирование головного мозга, оказывают существенное влияние на поведение. Однако следует сказать, что в рамках развиваемой нами концепции индивидуальности, половые гормоны как таковые не являются прямым источником поведения. Они являются лишь частью, триггером, запускающим ту или иную врожденную программу. Единицей анализа поведения является врожденная программа. Врожденные программы начинают действовать еще в период внутриутробного развития. В каждой клетке мозга, в каждом нейроне закладываются специальные зоны, чувствительные к половым гормонам, которые будут продуцироваться у взрослого человека. И, когда в 11 или 13 лет начинается функционирование гормональной сферы, в мозгу уже существуют приемные элементы, приемные системы для того, чтобы усилить или ослабить ту или иную форму полового поведения. В этой связи, очевидно, что само количество гормонов как таковых у взрослого человека не является прямым показателем половой активности, поскольку гормонов может быть мало, а чувствительных элементов могло быть заложено много и наоборот.

О наличии устойчивых половых различий, связанных с глубинными биологическими факторами, свидетельствуют и данные, полученные в наших исследованиях (Русалов, 1993). Так, нами было показано, что темпераментальный профиль у женщин и мужчин имеет четкие различия. Оказывается, что мужчины обладают более высокой эргичностью. У мужчин наблюдается более высокий уровень предметной и социальной пластичности. Они имеют более высокие характеристики индивидуальной скорости. Женщины характеризуются более высокими эмоциональными характеристиками, как в предметной, так ив социальной сфере, а также более выраженными характеристиками социальной пластичности.

Отметим, что изучение врожденных программ человека находится на самом начальном этапе развития наук о человеке. Изучается наследуемость только отдельных изолированных признаков. На уровне морфологии исследуются рост и вес, на уровне биохимии – гормоны и липиды, на уровне нейрофизиологии – ЭЭГ и ВП, на уровне психологии – темперамент и интеллект.

Многочисленные исследования показывают, что чем ниже признак по своей организации, тем более высок уровень генетического контроля. Так, морфологические признаки наследуются приблизительно на 80–90 %, биохимические признаки наследуются уже несколько ниже. ЭЭГ, ВП, темперамент, интеллект наследуются еще ниже – 50–60 % (Булаева, 1984; Проблемы психофизиологии…, 1978; Роль среды., 1988; Buss, Plomin, 1975; Gill et al., 1985; Holden, 1987; Plomin, Ray, 1978).

Естественно, что здесь важную роль играет не факт принадлежности признака к уровню – морфологическому, биохимическому или поведенческому, а факт принадлежности признака к той или иной врожденной программе, поскольку наследуется не признак как таковой, a программа, в которую включен этот признак. Если признак – поведенческий, биохимический, морфологический – включен в программу, имеющую важное биологическое эволюционное приспособительное значение, то он может иметь значительно больший генетический контроль, чем признак, не включенный в систему прогрессивной эволюции.

Существование врожденных программ, кроме тех, которые названы выше, отмечается в настоящее время многими исследователями. Например, А. Томас, С. Чесс и Г. Бирч говорят о существовании, по крайней мере, 9 врожденных тенденций, которые имеются у каждого человека от рождения и которые могут рассматриваться как базовая матрица темперамента для будущей личности (Thomas et al., 1968). Это:

1) уровень и степень моторной активности;

2) ритмичность действий;

3) приближение или избегание нового человека или объекта;

4) адаптивность к изменяющимся условиям среды;

5) чувствительность к стимулам;

6) интенсивность реакции;

7) общее настроение;

8) отвлекаемость;

9) настойчивость.

С точки зрения развиваемой нами специальной теории индивидуальности, наибольший интерес для практики должны иметь именно те признаки, которые отражают врожденные программы поведения, а не отдельные морфологические, биохимические, нейрофизиологические или поведенческие признаки, взятые сами по себе. В этой связи мы должны быть нацелены не на поиск отдельных, высоко наследуемых признаков, а на поиск наследуемых программ.

Мы полагаем, что изучение наследования формальных признаков психики, другими словами темперамента, имеет для нас большее значение, чем изучение наследования какого-то отдельного морфологического или нейрофизиологического признака, поскольку, как мы установили ранее, темперамент включает в себя все нижележащие биологические свойства. Темперамент – это не просто отдельный признак, это – обобщенный признак, это – сложная психобиологическая категория, куда включаются и морфологические, и биохимические, и нейрофизиологические особенности. Именно поэтому доказательство наследуемости темперамента является для нас более весомым и более важным.

Отметим, что в настоящее время существует огромное количество работ, доказывающих высокую наследуемость тех или иных черт темперамента. В частности, в исследованиях, проведенных в нашей лаборатории, показана высокая наследуемость пластичности темперамента. В работах Басса и Пломина установлена высокая наследуемость активности, экстравертированности и эмоциональности (Buss, Plomin, 1975).

Говоря о врожденных программах поведения человека, мы понимаем условный характер этого названия. Реально же мы, как и другие исследователи, оперируем не программами, а теми или иными отдельными признаками, теми или иными свойствами, теми или иными характеристиками. В системе природно обусловленных свойств индивидуальности особое место в школе Теплова-Небылицына продолжают занимать свойства нервной системы.

Кратко рассмотрим, в каком состоянии находится сейчас сама теория свойств нервной системы и методический аппарат, направленный на измерения свойств нервной системы (Русалов, 1979–1989). Дело в том, что три исходных свойства нервной системы, которые были предложены И. П. Павловым, – сила, подвижность, уравновешенность – в результате многочисленных исследований, проведенных в школе Теплова-Небылицына, были продифференцированы, по крайней мере, до 15 свойств нервной системы. Было показано существование силы нервной системы как по возбуждению, так и по торможению; подвижности как по возбуждению, так и по торможению; лабильности, динамичности, концентрированности по возбуждению и по торможению, а также существование баланса по каждому из этих свойств. Более того, был открыт ряд свойств, например активированность (Голубева, 1980).

В дальнейшем проблема свойств нервной системы еще более усложнилась тем, что было показано, что свойства нервной системы, измеряемые с помощью существующего методического аппарата, сильно отличаются в различных анализаторах мозга человека. Например, сила возбуждения в зрительном анализаторе может совершенно не коррелировать с силой в слуховом анализаторе и т. д.

Возникшая проблема парциальности была решена нами следующим образом. Было высказано предположение о существовании трех уровней свойств нервной системы. Первый охватывает свойства отдельных нервных элементов. Стали говорить о силе, лабильности, концентрированности и т. д. отдельного нейрона в той или иной мозговой структуре. Второй уровень описывает свойства больших или малых структур мозга – свойства лобного отдела, свойства зрительной коры, свойства полушарий и т. д. Третий уровень охватывает свойства всего мозга в целом, так называемые интегральные свойства нервной системы.

В результате исследований было открыто существование, по крайней мере, четырех интегральных свойств:

1) пространственно-временной синхронизации ЭЭГ-процессов;

2) неспецифической активированности, выраженной в медленных ритмах ЭЭГ;

3) стохастичности нейронных сетей мозга, выраженной в вариабельности вызванных потенциалов;

4) неспецифической активированности, проявляемой в бета-2-активности.

Нами уже хорошо изучены конкретные характеристики этих свойств, показана их связь с теми или иными поведенческими проявлениями. В качестве примера назову лишь связь свойства синхронизации ЭЭГ-активности со скоростью психических процессов. Чем выше синхронизация, тем быстрее наблюдается извлечение информации из памяти, тем более высокий индивидуальный темп поведения отмечается у человека. Более высокий уровень стохастичности нейронных сетей мозга (по вариабельности вызванных потенциалов) сочетается с более выраженной пластичностью поведения (Русалов, Калашников, 1988).

К сожалению, в этих исследованиях мы оперируем отдельными, хотя и сложными, признаками или свойствами, а не программами поведения. Нам предстоит еще сделать переход к программному описанию природных характеристик человека. Так, анализируя ЭЭГ, мы пытаемся уже использовать не отдельные характеристики (частоту альфа-ритма, амплитуду, альфа-индекс и т. д.), а их совокупность, составляющую целую программу. Смысл нашей процедуры заключается в том, что все многообразие биоэлектрической активности мозга мы пытаемся свести с помощью современных математических методов сегментации к определенному количеству первичных элементов, за которыми стоят определенные нейрофизиологические программы. Каждый такой первичный элемент представляет собой как бы букву индивидуального алфавита биоэлектрической активности. Показано, что в популяции человека существует от 2 до 6 таких «букв», или нейрофункциональных программ. У конкретного человека их может быть две, три, четыре, пять или даже шесть. Причем у каждого человека существует строго заданное, свойственное только ему количество таких нейрофункциональных программ, и, какой бы деятельностью человек ни занимался, у него не возникают новые программы, а происходит переключение, перекомбинация уже существующих программ. Показано, что чем больше у человека врожденных программ ЭЭГ, тем более выражена у него пластичность как черта темперамента (Бодунов, 1985).

Анализируя темперамент, мы также пытаемся использовать не отдельные признаки, не отдельные его характеристики, а целые совокупности признаков. В результате многолетней научной деятельности нами построена новая концепция темперамента (Русалов, 1985–1989). Предложенная концепция обобщает в себе современные представления как психофизиологии, нейрофизиологии, психологии, так и современной генетики. Темперамент рассматривается как важнейший психобиологический пласт поведения человека. В предложенной модели шкалы темперамента представляют собой формальные (латентные) характеристики того или иного блока функциональной системы П. К. Анохина. Рассматривая поведение как систему, состоящую из четырех фундаментальных блоков: блока афферентного синтеза, блока программирования, блока реализации программы и блока сличения программы, мы пришли к выводу, что наиболее характерной особенностью первого блока является «эргичность», потребность человека в освоении мира. Наиболее важной характеристикой второго блока является способность человека переключаться с одних программ поведения на другие. Для третьего блока – способность как можно быстрее реализовать намеченную программу. Четвертый блок отражает чувствительность человека к несовпадению реализованной программы с той, которая была заложена в акцепторе результата действия.

На основании функционально-системной концепции П. К. Анохина и представлений современной психологии о том, что для человека следует выделять два типа взаимодействия с миром (не просто человек и мир): человек и мир предметов, с одной стороны, и человек и мир людей – с другой. Темперамент рассматривается в двух плоскостях – субъект-объектной и субъект-субъектной. Исходя из вышеизложенных представлений, нами построена восьмимерная модель темперамента. Используя современные методы психометрики, мы разработали надежную и валидную методику для оценки восьми шкал темперамента: эргичности, пластичности, скорости, эмоциональности человека как в предметной, так и коммуникативной сфере.

Конвергентная валидизация «Опросника структуры темперамента» (ОСТ) показала, что исследуемые нами шкалы высоко коррелируют с гомологичными шкалами, предложенными другими исследователями, например Айзенком, Я. Стреляу, Р. Пломиным и др. (Русалов, 1990).

В дальнейшем мы планируем перейти на более высокий уровень анализа поведения – на уровень анализа связей темперамента с когнитивными стилями. В настоящее время предполагается существование от двух до трех десятков когнитивных стилей. К сожалению, однако, следует констатировать, что анализ когнитивных стилей с точки их стабильности и связи с темпераментом еще практически не проводился. Эти работы только начаты.

По крайней мере, сейчас можно говорить о генотипичности одного лишь когнитивного стиля. Это – полезависимость – поленезависимость. Что касается других стилей, таких как импульсивность, рефлексивность, аналитичность, синтетичность, то каких-либо объективных данных мы просто пока не имеем. Если удастся провести такие исследования, то они, с моей точки зрения, позволят построить такие модели, которые будут на голову выше тех бытующих методов, которые используются сейчас в практике отбора.

В широко известном методе Г. Айзенка используется представление об «экстраверсии – интроверсии» как едином факторе активации. Реально, однако, показано, что существуют, по крайней мере, две относительно независимые системы активации, что подрывает в корне теоретические представления Г. Айзенка (Eysenck, Eysenck, 1985). Согласно Г. Айзенку, в основе нейротицизма лежит комплекс «лимбика-неокортекс», т. е. морфологический признак мозга, что исходно противоречит определению темперамента. Поэтому не случайно Грей предложил новую модель нейротицизма, основанную на нейрофункциональных представлениях (Gray, 1978). Что касается психометрических недостатков методики Г. Айзенка, то они выражаются в том, что в русском варианте теста не была показана ни консистентность, ни гомогенность шкал. Мы предложили новый вариант теста Г. Айзенка, не имеющий указанных психометрических недостатков (Русалов, 1982).

Методика Я. Стреляу построена на представлениях о том, что темперамент – это жизненное проявление силы возбуждения, силы торможения и подвижности нервных процессов. Его опросник охватывает те жизненные проявления, которые обусловливаются этими тремя важнейшими физиологическими характеристиками. Разработанная Я. Стреляу методика определения темперамента обладает также рядом недостатков. Во-первых, она не имеет психофизиологической валидизации. Значения силы и подвижности, полученные с помощью данного опросника, не корректируют с объективно полученными данными. Во-вторых, в этой методике отсутствуют какие-либо генетические доказательства наследуемости отдельных шкал опросника (Стреляу, 1982).

Как следует относиться к другим методам оценки индивидуально-психологических различий? С нашей точки зрения, если метод не прошел генетической валидизации, то, естественно, он не может быть использован для целей профессионального отбора. Если мы возьмем методы оценки IQ, то мы должны, прежде всего, доказать, что измеряемые с помощью этого метода характеристики имеют генетические основания. Что же касается других методов, например Кеттела и др., то все эти методы еще не прошли генетической проверки в нашей культуре и поэтому не имеют прямого отношения, с нашей точки зрения, к системе профотбора, обучения и тренировки профессионала (Русалов, Гусева, 1990).

Итак, вернемся снова к профессионалам. Какие методы, что конкретно может в настоящее время предложить специальная теория индивидуальности, разрабатываемая нами для тех, кто занимается проблемами профессиональной подготовки?

Во-первых, я думаю, что концептуальное значение проблем индивидуальности является немаловажным фактором в системе профотбора. Не каждый человек может быть профессионалом, и это обстоятельство номер один. Следовательно, нет смысла обучать каждого.

Во-вторых, необходимо учитывать глубочайшие биологические половые различия, и, следовательно, многие профессии изначально должны быть заказаны мужчинам или женщинам.

В-третьих, я думаю, что до того, как будет решен конкретный перечень индикаторов тех или иных врожденных программ, мы можем предложить вполне успешно использовать прежние методы, например: методы факторного анализа, ЭЭГ-методы, методы сегментации ЭЭГ и т. д.