Хозяева Горы

– Я очень хотел бы, чтобы вы поняли меня правильно, – спокойно продолжил Саша, даже не глянув на Крысу. – Мы с вами отличаемся от тех, что растут в семьях в основном тем, что у них есть будущее, а у нас, его просто нет. Те, кто сейчас скупает акции металлургического комбината, рано или поздно поймут, что это их гора, это их металл мы собираем здесь, и вышвырнут нас отсюда. Куда мы пойдём?

– Каждый мочит, кто, как хочет, – нарушил наступившую тишину Крыса. – Не тебе, козёл, нас в пионеры агитировать. Примазался к нам, профессора из себя корчит, умник ёб… й. Я тебе, Шкаф, точно говорю, эта тварь вместо тебя в командиры пролезть хочет.

Саша про себя задумался над тем, чем он мог заслужить такую ненависть Крысы и не находил ответа. Потом его озарило – Крыса совершенно явно, как говорили ребята, «сушился» по Людке, а та в последнее время дистанцировала от себя даже Шкафа, с которым у них раньше был краткосрочный роман, и всячески выказывала своё расположение Саше.

Саша молчал, понимая, что со стороны ситуация для неискушённых в мыслительных операциях ребят, может показаться именно такой, как обрисовал её Крыса и всё зависит от ответа Шкафа. Но Шкаф молчал. Молчали и все остальные: несмотря на довольно демократические отношения в команде, среди ребят срабатывала извечная славянская привычка высказывать своё мнение только после того, как его высказал самый старший.

Первым это испытание молчанием не выдержал Киря. Он подошёл к Крысе и коротко, почти без замаха, ударил его кулаком в подбородок. Упав, Крыса тут же вскочил, но получил от Кири ещё один удар кулаком прямо в нос. Зажав окровавленное лицо ладонями, он, как заяц, метнулся в помещение, где лежали инструменты. Через несколько мгновений он выскочил оттуда, сжимая в руке небольшой ломик, и истерически закричал:

– Счас, гомики, обоим дыру в крыше сделаю! – и двинулся на Кирю.

На пути между ним и Кирей стала Людка и, уперев руки на тугие девичьи бёдра, презрительно бросила Крысе в лицо:

– Ну, ты, пиз… страдалец, грохни сначала меня, а если не сможешь, я сама тебя ночью удавлю!

Не готовый к такому повороту событий, Крыса замер, не зная, что делать дальше.

Презрительно повернувшись спиной к Крысе, Людка подошла к Шкафу и, глядя ему прямо в глаза, с издёвкой произнесла:

– Что же ты молчишь, дорогой мой бывший ёб..рёк? Сашок – правильный пацан, и много сделал для нас всех. Он семью из нас сделал, только семья-то из выб..дков алкоголиков, наркоманов и зэков состоит, вот они родительские гены-генчики из нас так и прут. И правильно он говорит: будем повторять своих мамаш-папаш – развалится наша семья, и подохнем все поодиночке. А то, что он не пьёт, не курит, не б..дствует, то тут Крыса прав – каждый мочит, кто как хочет.

Вскочил Сусик, который ростом был на голову ниже Крысы, вырвал у него ломик и, толкнув в грудь левой рукой, сказал:

– Ты, поганая тварь, если ты останешься среди нас я грохну тебя раньше, чем удавит Людка. – Такой героизм настолько не соответствовал обычному поведению Сусика, который никогда ещё ни на кого даже голоса не повысил, что вызвал у ребят улыбки и несколько разрядил ситуацию.

– Глохните все! – наконец подал голос Шкаф. Он поднялся, подошёл к Саше и, положив руку ему на плечо, сказал:

– Брат прав, бл..ство, что мы развели надо вязать! Ты, Крыса – крыса и есть, я с Людкой и Сусиком согласен, лучше тебе уйти. Но такие вопросы даже бугор не решает. Будет так, как скажет братва.

– Пусть валит! Канай отсюда! На хер Крысу! – одновременно завопили все. Но тут поднял руку Саша и, дождавшись молчания, сказал:

– Так получилось, что мы все одна семья. Только мы можем помочь друг другу. Крыса жил рядом с нами, ел из одного котла, когда кто-то болел, он ухаживал за больным. Помнишь, Людка, – обернулся к ней Саша, – когда ты обожглась кипятком, Крыса через полчаса принёс тебе лекарство. Мы все разные, у каждого может быть своё мнение обо мне, о Шкафе, о ком угодно. Просто мы должны учиться оперировать не категориями «нравится – не нравится», а оценивать человека по делам, по той пользе, которую он приносит семье. И не быть жестокими, если кто-то из нас в чём-то ошибается, поправить его в чём-то, подсказать. Нам надо учиться не быть дураками и решать все споры без матов и мордобоя. Решайте, как хотите, но если уйдёт Крыса, то мне тоже лучше уйти. Это будет справедливо хотя бы с той точки зрения, что появился он среди вас с самого начала, а я пришел позже.

– Мне твой заступ похеру! – закричал Крыса, но голос его сорвался, он заплакал и вдруг начал оседать на пол. Застывшая на лице кровь отчётливо оттеняла белизну, внезапно залившую лицо Крысы. Его тело начало судорожно дёргаться, на губах появилась пена. В освещенном только мигающим светом керосиновых ламп и свечек помещении, картина выглядела жутко, и младшая ребятня испуганно отпрянула от Крысы.

– Быстро дайте кто-нибудь деревяшку! – закричал, бросаясь к Крысе Шкаф. – Моя мамка тоже была эпилептичка. Нужно между зубами деревяшку вставить, а то может зубы сломать.

С деревяшкой в зубах Крыса постепенно успокоился, его перенесли на лежак, укрыли одеялом и фуфайками.

Все без какой-либо команды вернулись на свои места и вопросительно уставились на Сашу. Он не заставил себя долго ждать и, поднявшись, начал говорить:

– Я предлагаю весной, летом и осенью сухой закон. – Остановиться его заставил громкий шёпот Чубчика, который обратился к Катану с вопросом о том, что это, мол, за закон такой?

– Сухой закон, – счёл нужным пояснить Саша, – это когда в интересах дела люди не пьют совсем. Я согласен с тем, что пока нас кормит гора, мы должны оставаться при горе. Но что мы будем делать зимой? Эти громадные цеховые помещения не протопить, даже если мы будем топить круглосуточно. При небольших морозах ещё так сяк, а если ударят настоящие морозы?

– Будем ночевать по подъездам в городе, а на горе собираться! – бодро вставил Лося, но быстро умолк под укоризненным взглядом Саши.

– Подъезды, чердаки, теплые трубы в подвалах – это как раз то, от чего мы хотим и должны с вами уйти. – Саша опять обвёл всех взглядом. – Если мы хотим жить, как нормальные люди, нам надо покупать или строить свой дом, материала на горе достаточно. Тогда никакие холода, да и не только холода, нам будут не страшны. Надо ускоренно собирать деньги и уже сейчас начинать строиться. В доме должно быть всё как у людей: у каждого своя кровать, тумбочка, в каждой комнате телевизор, видик. Обязательно в доме должна быть ванная с душем, а может быть и не одна ванная, должны быть кухня, столовая и так далее. Учитывая то, что гора не вечна, нужно будет начинать вкладывать деньги в какое-нибудь своё дело. Раз уж мы накопили какой-то опыт в сборе отходов, так кроме металлолома есть ещё пластмасса, бумага, тряпьё…

Саша осёкся, обратив внимание на мёртвую тишину, которая воцарилась за столом. Восторженное выражение лиц мальчишек и девчонок, услышавших такую программу, было подобно тому, когда в Сашиных ежевечерних рассказах главный герой в очередной раз побеждал коварных инопланетян, спасая Землю. Свой дом, видик, своё дело – всё это просто ошеломило ребят. Даже всегда невозмутимый Шкаф в восторге смотрел на Сашу, чисто по-мальчишечьи приоткрыв рот.

– Но, чтобы иметь всё это, – дав ребятам немного опомниться, продолжил Саша, – мы должны собирать деньги и не отвлекаться ни на что другое, пока не будем жить под своей собственной крышей.

Долго ещё в тот вечер говорили ребята. Всех словно прорвало и, хотя идея сухого закона многим пришлась не по душе, нарисованная Сашей перспектива жизни, которой они ещё не знали, окрылила всех. Жизнь, однако, распорядилась иначе, повернув судьбы ребят от спокойной жизни, о которой они мечтали, совсем в другую сторону.

Глава 7

Самым младшим среди ребят был восьмилетний Кедрач. Судьба забросила его на гору из российских таёжных краёв и, рассказывая о своей предыдущей жизни, он часто восклицал: «А какой там кедрач!» – за что и получил свою кличку.

Несмотря на возраст Кедрач, насколько это было возможно, работал наравне со всеми, но иногда детское желание казаться взрослее толкало его на поступки, совершить которые более взрослым ребятам не пришло бы и в голову.

На том участке горы, где работали ребята, у самой её вершины торчал кусок железнодорожного рельса, заваленного шлакоблоком таким образом, что служил точкой опоры и не давал всей этой куче скатиться вниз. Рельсы среди всего многообразия металлолома были самой желаемой находкой – при небольшом объёме их вес был весьма существенным.

Однажды, воспользовавшись тем, что рядом не было никого из более взрослых ребят, Кедрач, взобравшись на вершину горы, стал длинным отрезком трубы сталкивать шлакоблок вниз, чтобы освободить этот кусок рельса. Увлёкшись, он чересчур близко подошёл к самому краю и шлак под его ногой «поехал». Кедрач не смог остановиться и упал на кучу шлакоблока, нарушив её равновесие. Шлакоблоки вместе с Кедрачом покатились вниз и остановились немногим ниже середины горы.

Когда ребята подбежали к Кедрачу, он был без сознания, левая рука и правая нога были неестественно вывернуты, голова вся в ранах и ссадинах из которых текла кровь. Одна из девчонок спустилась вниз, принесла аптечку и стала осторожно протирать раны, чтобы обработать зелёнкой.

– Ему нужен врач! Побегу вызову «скорую», – сказал Саша и стал спускаться вниз.

– Бесполезно, Сашок, – закричал ему вслед Катан, – мы уже пробовали, когда Чубчику разбило ногу шлакоблоком. Они начинают буровить всякую херню про то где живёт, где прописан, а потом говорят, что иногородних не обслуживают.

– Ну, это мы посмотрим, – прокричал ему в ответ, не останавливаясь, Саша. Добежав к дороге, ведущей в город, он остановил проезжавшую мимо машину.

– Ты же мне весь салон запачкаешь! – сказал водитель, разглядев Сашу вблизи. В своей рабочей одежде, не успев даже отряхнуть пыль, Саша, несомненно, внушал подобные опасения.

– За то, что запачкаю, я заплачу, – ответил Саша, доставая из кармана «лысого», как называли пятьдесят гривен ребята. – Мне срочно нужно на станцию скорой помощи.

– Случилось чего? – уже когда они ехали, спросил Сашу водитель.

– Пацана нашего на горе шлакоблоком завалило. Скорее всего, и рука, и нога поломаны, Врач нужен. – После небольшой паузы Саша, скорее для себя, чем для водителя добавил, – Только восемь лет пацану!

Водитель прибавил газу и понёсся со скоростью явно превышающей допустимые пределы.

– Ты полтинник свой спрячь, парень. И посиди спокойно минут пять, я сейчас мигом, – сказал Саше водитель, остановившись у одного из частных домов перед самым выездом-въездом из посёлка в город. Через десять минут он вышел из дому со старомодным саквояжем, таким, какими показывают в кинофильмах саквояжи дореволюционных докторов.

– Я врач, хирург, – ответил он на немой вопрос Саши.

Когда они подошли к ребятам, Кедрач уже пришёл в сознание и громко стонал. Кровь с лица смыли, раны и ссадины густо замазали зелёнкой, но пострадавшие конечности по-прежнему были неестественно вывернуты, трогать их ребята не решились.

– Все отошли, желательно заняться каким-то делом, чтобы взглядами не сверлили мне спину. Останутся мне помогать ты и ты, – врач указал на Сашу и ближайшую девчонку и спросил: – Где здесь руки можно помыть?

– Только в ручье, дяденька, – ответила девчонка, оставленная помогать.

– Чтобы не было «дяденек», меня зовут Сергеем Петровичем. Пошли, сольёшь мне из канистры, – сказал он, обратившись к Саше.

Разрезав рукав рубашки и штанину, Сергей Петрович осмотрел поврежденные руку и ногу, сделал Кедрачу обезболивающий укол.

– Придётся везти в больницу, здесь я просто бессилен. Да и не военные сейчас времена, чтобы оказывать помощь в полевых условиях, – сказал Сергей Петрович и, набрав номер на мобильном телефоне, сказал в трубку: – Света, это Головин. Пришли мне «скорую» к шлаковой горе. Я буду ждать её на дороге к кладбищу в своей машине и мигну им фарами.