Подлинная история жизни и смерти Емельяна Пугачева

На основании этого мы можем прямо сказать, что согласно Законам Российской империи, Е. Пугачев   был ДЕЗЕРТИРОМ.

Мало того в «Терском казачьем войске» Е. Пугачев уже прослыл «авторитетом» поскольку был ЧЕСТОЛЮБИВ!

Однажды пребывая еще в рядах Войска Донского Е. Пугачев, показывая товарищам свою действительно хорошую саблю, он заявил, что она подарена ему крестным отцом… Петром Великим!

Не тогда ли у него родилась та неясная мысль „отличиться», которая со временем сделает „крестника Петра   Великого" „императором Петром Федоровичем"?

Как знать? От «крестного отца» к наследнику царского трона Петра III один шаг!

Ведь это, тот же Е. Пугачев беглый дезертир и крестник Петра Великого уже начале февраля 1772 г. на собрании казаков-новоселов Ищерской, Галюгаевской и Наурской станиц Пугачев был как АВТОРИТЕТНЫЙ КАЗАК избран ходоком в Петербург для испрошения в Военной коллегии выдачи денежного жалованья и провианта!

И вот тут впервые появляется его авантюрный характер!

Снабженный документами на эту «миссию», Пугачев отправился в путь, добрался до Моздока, но там был арестован, допрошен в комендантской канцелярии и заключен на гауптвахту.

При обыске у Е. Пугачева была обнаружена поддельная печать Войска донского и два поддельных паспорта.

Но Пугачев решил не дожидается суда и подговорив караульного солдата Венедикта Лаптева, Пугачев бежал с ним 13 февраля из Моздока.

Вторым побегом из-под стражи он только усугубил свою вину за дезертирство из Войска Донского.

Помыкавшись без средств «по миру» Е. Пугачев решил вернутся домой.

Но это было неправильное решение. Сыскной аппарат в Российской империи, не смотря на отсутствие современной мобильной связи работал хорошо, и беглый казак Е. Пугачев быстро был объявлен в РОЗЫСК!

Возвратившись в начале марта 1772 г. в Зимовейскую станицу, Пугачев сразу был задержан, и на станичном сборе рассказал казакам о своих похождениях на Тереке, после чего был взят под стражу и отправлен в Чирскую станицу к командиру розыскной команды старшине М.Ф. Макарову (Федотову), который и повез его в Черкасск, чтобы там представить к дознанию в Донскую войсковую канцелярию.

По пути в г. Черкесск Е. Пугачев совершает третий свой побег из-под стражи и тайно перейдя границу, приходит в окрестности украинского г. Изюма к своему знакомому раскольнику Осипу Коровке.

Там с помощью О. Коровки был разработан и осуществлен план «легализации» на территории Российской империи беглого донского казака Е. Пугачева как в «выходца-раскольника» из Польши Емеляна Пугачева.

Сначала сын О. Коровки изготовил для Пугачева поддельный российский паспорт, с которым он прошёл российско-польскую границу, а зетам поел обратно в России, но уже без документов…

«И пришед на фарпост Добрянской, явился, а по спросе объявил себя выходцем. Где жил в карантине шесть недель и объявил свое желание поселиться в Казанской губернии на реке Иргизе. Онаго места хотя я еще и не знал, однако ж везде сказывали, что сие место к поселению для такого сорта людей, какого я, способно.»

Прибыв на место поселения Е. Пугачев сразу отправился к настоятелю раскольничьего скита Введения Богородицы Филарету.

Вот отрывок из показаний Пугачёва» хорошо поясняющий его и двойственный характер, его способность оговорить невиновных, его авантюризм и зарождения цели поднять на БУНТ против власти именно Яицких казаков!

«Почему он к Филарету по приезде на Иргис и подошол с поклоном.

Из Добрянки пошли он и Семенов в показанную деревню Черниговку к помянутому повощику Алексею. По приходе к Алексею, показали они данные им из Добрянки пашпорты о поселении их на Иргизе.

Алексею пашпорты показались, и приказал он бывшему у него, Алексея, в доме незнаемому человеку написать с своим имянем такой же пашпорт. А потом он просил того человека, чтоб написал Коровке с женою и з детьми, да жена тому его ж сыну з женою два пашпорта, которой и написал. А по написании, с помянутым Алексеем поехал он к Коровке, а гранодер Семенов остался у Алексея в доме с тем, чтоб дождаться ему Емельки возвратно.

По приезде, Коровка пенял ему, што долго заехал, а притом спросил и о сыне своем Антоне, где он.

На что Емелька, утая, што он оставил его в Ветке, сказал: “Вот он зараз будет, он-де боится ехать прямою дорогою, что тут ловят в гусары”. И потом, отдав означенные два пашпорта, писанные в алексеевом   доме, начевав одну ночь, взял свою лошадь, и он, Коровка, дал ему, Емельке, денег пять рублев, поехал к Алексею в дом, где, взяв с собою Алексея Семенова, пошли показанным в допросе ево путем.

В бытность ево у Коровки и у Алексея говорил он, Пугачов: “Естли иногда на Иргизе жить худо будет, то можно оттуда уехать на Кубань, куда ушли некрасовцы.

По приходе ж описанною в допросе ево дорогою в Глазуновскую станицу х казаку Андрею Кузнецову 39 вместе с Семеновым, то он тому Кузнецову только что показал данной пашпорт ему из Добрянки, також сказал ему и о том, что естли ему будет на Иргисе жить худо, то он пойдет на Кубань, куда пошол Некрасов

Он же, обманывая того Кузнецова, говорил: “, Пожалуй, не оставь меня, я поеду оттуда назад мимо тебя, у меня-де есть оставлены на границе мои товары”

И оной Кузнецов сказал: “Коли-де ты поедешь на границу, так я тебя провожу”. Оной же Кузнецов денег не дал ему ничего, а только обменял ему свою лошадь

Сперва в Яике, а потом и в Синбирске на помянутых людей ложно показывал, будучи в страхе, а в Синбирске – боясь наказания, ибо, как стали ево стегать, то и не знал, кого б ему оговаривать.

А как показанных людей имя-нами он знал, то на них и показывал. А потом и здесь он, в Москве, то свое показание, знав, что оно ложное, не отменил, боясь уже показать разноречие.

Показанному ж Филарету более ничего не говорил, как только то, что он поедит на Кубань и будет яицких казаков уговаривать.

На что оной Филарет сказал: “Поезжай в Яик и скажи им, что их проводить туда можешь. Они-де с тобою с радостию пойдут. Да и мы-де все пойдем”.

Також поклон правил и от Кожевникова, и он сказал, что “я ево знаю”. Денег же Филарету ни копейки не давал, да и у самово у нево оных не было.

Филарет же говорил: “Яицким-де казакам великое разорение, и они-де помыляют бежать к Золотой Мечете”.

И к сим словам он, Емелька, сказал: “Лутче-де бежать туда, куда бежал Некрасов”.

Но, планам Пугачёва «по-тихому осесть и затеряться» от сыщиков «Тайной канцелярии» среди сибирских раскольников, было не суждено сбыться.

У него случился «конфликт» с управителем Млыновской солбоды куда входило и место будущего поселения Е. Пугачева на р. Иргиз Позняковым А.С. которому  тайные « агенты»  донесли, что Е. Пугачев  заговорщик который  «вызывал Яицкое войско на Лобу реку, и задаться вечно турецкому султану, и на выход войску давал по двенадцати рублев на человека, а на границе де оставлено у меня до двухсот тысяч рублей, да на 70 тысяч рублей товару, из которой суммы якобы я то бежавшее войско и коштовать хотел, и ежели понадобиться войску денег на проход далее, то паша даст еще до пяти миллионов рублей.»

В протоколе допроса, вновь арестованного Е. Пугачева так и было записано!

«А в бытность ево в том городе Яицкаго войска казаку Денису Степанову сыну Пьянову (у коего на квартире стоял с неделю) проговаривал, чтоб яицкие казаки с их семействы бежали из России в Турецкую область, на реку Лобу.

И естли-де казаки бежать согласятся, то он, Пугачев, даст им на каждаго человека денег, по двенатцети рублев.

Да у него ж, Пугачева, на границе оставлено денег до дву сот тысяч рублев, да товару на семдесят тысяч рублев, ис которых он, Пугачев, то бежавшее Яицкое войско и коштовать обещался.

А в Яик-де из Москвы идут два полка. И около Рожества (Рождество – 25 декабря) или Крещения (Крещение – 6 января) с яицкими казаками будет бунт. И как-де Яицкое войско уйдет в Турецкую область, то-де и донские казаки уйдут же в Турецкую область!

Оправдание Е.Пугачев, что все это было ни что иное как пьяная шутка во внимание принято не было:

«А все-де оное проговаривал он, Пугачев, тому казаку, смеючись, пьяной».

Тем не менее делу был дан ход и арестованного Е.Пугачева отправили сначала в Симбирскую губернскую канцелярию, а потом дело передали в Казанскую канцелярию.

И пока, в верхах Российской «Тайной канцелярии» разбирали дело Е. Пугачева он вновь в четвертый раз совершает побег из-под стражи.

Е.И. Пугачев и П.П. Дружинин совершили побег из казанского острога 29 мая 1773 г.

К тому времени дело о Пугачеве было рассмотрено в Казани, и в Петербурге.

21 марта 1773 г. казанский губернатор Я. Л. Брант отправил в Сенат донесение, в котором, обстоятельно изложив документы дела, высказал мнение о наказании Пугачева: