Крах эпохи Манкурта

Крах эпохи Манкурта
Владимир Опёнок

Строки сии рассчитаны на аудиторию думающую, анализирующую. Потому как владеть территорией, на которой расположились славяне, надобно уметь! Ремеслу этому учиться с малолетства, и не иметь никакой иной жизни, кроме той, что уготована Владыке и Самодержцу Арии…

Владимир Опёнок

Крах эпохи Манкурта

Крах эпохи Манкурта

Бескрайнее поле, что совсем недавно кутал белоснежный покров, озарили робкие лучи восходившего из-за горизонта солнца. Весенняя земля, не успевая прогреться, хлюпала и чавкала под ногами. В ней по щиколотку вязли сапоги да конские копыта. Они месили её, будто глиняное тесто. Солнечные блики, отражаясь от шлемов, скользили по поверхности щитов, приникая липли к кольчугам, местами залитым кровью, раскрашивая доспехи всеми цветами радуги. А мелькавшие в руках витязей мечи яркими вспышками озаряли исколотое, изрубленное месиво. Месиво, когда наступило время беспощадной жатвы, что снопами валила трупы под ноги лошадей, так и норовивших выбраться из человечьей свалки. Туда, где солнце озаряет мирные не затронутые войной поля.

Схватившиеся на поле битвы воины, сражались не на жизнь, а на смерть! Их ненависть горящими взорами прожигала доспехи, круша всё, что попадалось на пути: людей, коней, повозки. Опьянев от боя, ратники наносили удары, пока, истёкшие кровью не падали замертво. Затрудняя и без того непростое передвижение боевых колонн, делая их менее манёвренными. Потому как несмотря на раннее утро, поле брани усеяло множество тел, оглашавших стонами этот сотканный из живых мертвецов ковёр.

На небольшой возвышенности, располагавшейся справа, стоял видавший виды шатёр. Рядом с ним, верхом на коне восседал всадник. То был могучий воин, чья ладно скроенная фигура таила огромную силу, угадывавшуюся под наброшенным плащом. Его окладистую бороду окрашивала седина, подчёркивая степенность прожитых лет. Выбившиеся из-под шлема волосы курчавились на ветру. Синие глаза воеводы изучали обстановку, а войско, которым командовал, стройными рядами теснило супостата.

Впрочем, да разве это супостат? Взбунтовавшееся племя, что вышло из подчинения, поддавшись на уговоры молодого, незрелого вождя, кто решил всё переиначить и навлёк на сородичей гнев, вылившийся в беспощадную сечу. Так как с незапамятных времён племя находилось под защитой Империи, чья политика не допускала бесчинств воинственных кочевников. Бесчисленных племён, малых размером, но свирепых и кровожадных. Оттого не раз с ними сталкиваясь, боевые дружины, истребляли всех, кто рискнул обидеть исправно платящих дань. В назидание за неблагодарность всё мужское население врага выкорчёвывалось с мясом, оставались только женщины, старики да малолетние дети, распределявшиеся по соседям, дабы не умерли с голоду. Порой преследование кочевников длилось неделями, но, настигнув и обезглавив противника, войско возвращалось в пределы государства. Эти пределы простирались так широко, что над ними никогда не заходило солнце…

Однако молодого вождя не прельщала такая участь. Вскормленный в юрте своего дяди, юноша усвоил разговоры о том, что когда-то их предки были вольными кочевниками. Да и рассказы о смельчаках-разбойниках, делали своё дело. Правда, те убивали мирных жителей, угоняли скот и воровали женщин да детей. Для последующей продажи в рабство. Но каждый понимает доблесть по-своему. Вот и наводил воевода порядок железной рукой, ибо кто с мечом к нам придёт – от меча и погибнет!

Видя, как войско справляется с бунтовщиками ряды которых редеют, он дал команду окончательно сломить разрозненные очаги сопротивления. Для этого вмиг задействовали четыре резервные кавалерийские сотни. Они горяча коней, ждали отмашки ринуться в бой! И вот раздался призыв боевых труб, и всё было кончено. Неопытные в военном деле пастухи, основным занятием которых пасти скот, увидав, как окружает несущаяся со всех сторон лава, побросали оружие! Их опрометчивый вождь, понимая, что прощения не будет, покинул поля боя. Он ещё не знал, какая участь его ждёт. Потому, забегая вперёд, следует сказать, что нукеры сопровождения спустя пары дней мытарств, сговорились промеж собой и повязали бывшего повелителя. После чего доставили к ближайшему кордону, расположенному ближе к северному предгорью, где они укрывались от погони. Передав его в руки дежурного сотника, покорно приняли участь военнопленных.

Тем временем на поле боя воцарилось затишье. Много бунтовщиков полегло. Войско же не понесло значительного урона. Оставшихся в живых согнали к подножию холма и выпороли плетьми. После чего отпустили эту сломленную духом, израненную рать, но, без оружия и лошадей. Снабдив питьевой водой, им запретили под страхом смерти находиться на территории государства…

Услышав столь горький приговор, многие стали молить о прощении, потому как покинуть пределы державы не сулило ничего хорошего. Но за всё приходится платить. Назвавшись воином, принимай участь, как должно! Вот и отогнали поверженных в степь, после чего войско двинулось к стойбищу бунтовщиков. Решать судьбу стариков, женщин и детей, так как племя, потеряв значительную часть мужского населения, не сможет прокормиться, и нужно определить их под защиту соседей. Где вожди не роптали, а благодарно принимали покровительство могучей державы.

Весть о кровавой бойне мигом разнеслась! Давненько не было случая, когда смиренные данники, облагодетельствованные милостью и защитой, решили отплатить неблагодарностью. Но отныне урок запомнится. Ведь многочисленное племя, что взбаламутил глупый вождь, потеряв в бессмысленной битве мужчин, растворилось в соседях. Тех, кто воздерживался от опрометчивых поступков. И пополнило некогда процветающее племя своими женщинами и стадами скудные рода проживавших рядом…

Завершив начатое, воевода дал команду готовиться к возвращению. Держать ответ пред теми, кому должно предъявлять спрос и войско двинулось к родным очагам. Предвкушение встречи с близкими перемешивалось с грустью по погибшим товарищам. Их души, став ангелами, сопровождали ратников в походе.

Империя

Давным-давно из седой древности повелось, что на всякой территории называемой государство полагается быть месту, откуда вершится сакральная власть. Именно такой властью и назначался Правитель огромной Империи, которой некогда подчинялось всё. А посему упомянутые, пред кем воеводе предстояло ответствовать, относились к редкому типу людей, которые знали, для чего делать одно и воздерживаться от другого. Хранили они обычаи и традиции, без которых общность, именуемая нацией, превращается в Иванов, не помнящих родства. Или манкуртов, потерявших память и выброшенных на свалку истории посредством талантливо написанной сказки.

Но об этом речь впереди, а вернувшееся из похода войско, согласно обычаю, расположилось неподалёку от холма в самом в сердце столицы. Так как здесь возвышалось величественное сооружение, защищённое внушительных размеров стеной и окружённое рвом, заполненным водой. И спешившись в лагере, разбитом на берегу Золотой реки, воевода смиренно направился к висячему мосту. Там осторожно преодолел поскрипывающую переправу и робко подошёл к массивным, обитым кованым железом, воротам. Он снял головной убор и стал терпеливо ждать, когда отворится калитка, и его поглотит неизвестность.

Не станем вдаваться в подробности, как непросто пришлось воеводе держать ответ. Однако вскоре он вернулся с умиротворённым ликом. Его чело разгладилось, морщины, прорезавшие лоб, были едва заметны. По всему видно, тяжкий груз сбросил воевода. Тогда настал черёд дружинников освободиться от всего, чем запятнали себя в походе.

Ранним утром следующего дня священники совершили очистительный обряд, во время которого воинам простили грех смертоубийства. Теперь они могли с чистой совестью вернуться в дома, к ожидавшим их жёнам, детям, родителям. Теперь на них не было крови, и можно возвращаться к мирной жизни. Впереди много работы…

Что же касалось Империи, в чьи пределы вернулось войско, она существовала с зарождения жизни и была первой в череде ныне действующих «государств», которым сама подарила независимость. Её внутренне устройство было простым, так как стержнем Империи служила иерархия, согласно которой Правитель подчинялся сакральной власти. Сам же он распоряжался мужиками, а у тех по домам сидел целый выводок, галдящая ребятня да жёны, кто, воспитывая деток, хлопотал по хозяйству. Так и жила Империя единым организмом и ничто не нарушало спокойствие.

Правда в семье не без урода и случались злодеяния, но справедливое возмездие всегда настигало тех, кто творил беззаконие. Другое дело, что разнилось наказание и самым суровым было изгнание за пределы. Стоит ли говорить, какой ненавистью пылали сердца провинившихся навеки покидавших благословенный край?

Для тех же, чья вина не столь значительна, применялась иная кара. Их заковывали в ошейники, и они становились общественной собственностью. Позже, когда ошейники снимали, избывших вину, отпускали домой. Тем не менее, позора с лихвой хватало, дабы впредь подобные мысли не приходили в голову. Кольцо на шее называлось «печатью манкурта». Это обидное прозвище закреплялось за провинившимися на весь период искупления ими вины.

Но со временем каторжан, кого высылали становилось всё больше. Суды неумолимо блюли закон в результате чего вокруг Империи образовались поселения, где обустраивались бывшие сограждане. Эти поселения разрастались, изгои осваивали ремёсла, развивали кустарное производство, образовывали союзы и гильдии. Натуральный обмен правил бал, так как, кроме Империи, надёжных покупщиков не было. Кочевые племена, совершавшие набеги не торговались, они силой забирали всё что приглянулось. Вот и пришлось изгнанникам бить челом бывшей Родине и просить защиты от лихих разбойников. И снарядили каторжане послов с челобитной, но на всякий случай простились с ними. Их отправляли туда, куда запрещено возвращаться и кто знает, чем обернётся встреча.

Тем не менее, просители достигли границ Империи и пересекли их живыми и здоровыми. Под конвоем смельчаков доставили в столицу.

Как прошла встреча, о том история умалчивает, но дело сладилось! Метрополия согласилась взять под крыло поселения ссыльных, определив необременительную дань. Им разрешили торговать на приграничных кордонах, а в крупных населённых пунктах разместили экспедиционные войска. Повсюду ввели имперские денежные знаки, а устои и уложения, переименованные в законы, приняли форму нормативных актов. Согласно им и по сей день организована жизнь на периферии.

После того как поселения ссыльных стали европейскими городами, местные племена разбавили эту аморфную массу, и последовавшая за этим сумятица вынудила прибегнуть к следующему: Метрополия создала языки общения для каждой теперь уже смешанной этнической группы. Так без войн и насилия скрепили территорию: защитой; сводом правил и едиными языками. На деле воплощая древний принцип: «Объединяй и царствуй!».

Меж тем за соблюдением порядка в самой Империи, надзирала судебная система. Её вершиной были судьи. И однажды, как частенько бывает, веками отлаженный механизм дал сбой. Всё дело в том, что жена одного влиятельного судьи, увлёкшись рассказом мужа о злодеянии, заинтересовалась заключённым. Ведь судя по тяжести содеянного, а он запятнал себя невинной кровью, его собирались отправить в изгнание. Но на жену судьи трагедия произвела иное впечатление! Вместо осуждения она испытала восхищение, в чём не посмела открыться мужу и возжелала увидеть обвиняемого. Это было несложно, так как задержанных регулярно доставляли на допросы, и съедаемая любопытством женщина уговорила судью, позволить ей взглянуть на это чудовище. Как выразилась она в отношении обвиняемого.

Уже на следующий день, когда солнце клонилось к закату, к зданию судейства подкатила повозка. То привезли обвиняемого, и жена судьи, смогла внимательно рассмотреть объект вожделения. Лучше бы она этого не делала, потому что в жизни арестованный оказался гораздо привлекательнее! Его не портила даже болезненная бледность, приобретаемая в тюрьме. Они мельком взглянули друг на друга, и женщина едва не лишилась чувств. Внезапно осознав, какая участь ждёт того, кто отныне навеки поселился в её сердце.

На ватных ногах красавица вернулась домой и, запершись в светёлке, разрыдалась! Однако когда судья вернулся со службы, ничем не выдала смертной тоски. Сохраняя спокойствие, она накрыла на стол и сквозь зубы улыбалась. Супруги вместе поужинали, а затем муж поинтересовался, какое впечатление на любимую произвёл задержанный?

Можно только представить, какие муки довелось испытать бедняжке! Но пришлось улыбаться и отшучиваться. Впрочем, улыбку портили уголки рта, устремившиеся вниз и пошёл отсчёт времени в обдумывании плана, будоражившего её мысли. В очаровательной головке вызрела задумка и плутовка приступила к её исполнению.

Судебная ошибка

Преисполнившись решимости, отныне она каждый вечер встречала мужа в соблазнительном белье и не накормив ужином, увлекала в спальню. Где после долгих, томительных ласк потчевала такими яствами, что у судьи от нежности замирало сердце! Правда искусительница всякий раз была начеку и перед тем, как муж погружался в сон, словно ненароком делилась историей подруги, которая, как оказалось, влюблена в того самого арестованного. И что не всё в этом деле чисто, а многое видится в ином свете. Достаточно приглядеться к фактам. Так воздействуя на мужа, она в скором времени пошатнула его уверенность в виновности обвиняемого…

Тем не менее, поначалу судья решительно отказался менять фактически принятое решение. Но силёнок не рассчитал! Роковая красавица, подкрепляя просьбу регулярными утехами, сумела сделать его покладистым. К тому же, и об этом следует сказать особо имелось ещё одно обстоятельство. И оно было не в пользу того, кого защищало правосудие, так как по роду деятельности он был ростовщиком. А известно, кто наживает на чужой беде, не будет в почёте. По этой причине многие презирали ростовщика, а кое-кто сочувствовал любовнику. Впрочем, некоторые откровенно сожалели, что ростовщик оказался столь живучим. Но, как бы то ни было, он находился под защитой Империи, и никому не дозволено покушаться на чужое, будь то жизнь, женщина либо имущество.

Так или иначе, но всё шло своим чередом и как гласит народная мудрость: «Ночная кукушка дневную завсегда перекукует». Вот и стал судья, сам того не замечая, наполняться негодованием к ростовщику, построившему благополучие на чужих слезах. А когда стало известно, что его жена вернулась к родителям, многие призадумались. Правда, к рассматриваемому делу это не имело отношения. Справедливость должна восторжествовать! Да и поруганная жена спустя время вернулась, потому как это ростовщик отправлял её к родственникам. Но об этом стало известно много позже. Решение же надобно принимать именно сейчас.

И вот настал долгожданный час суда. Просторный зал, где рассматривалось дело был переполнен. Многие следили за процессом и заседания проходили оживлённо. Процесс длился не один день, так как рассматривалось не рядовое преступление. Соблазнение чужой жены в те времена было редкостью, и уж тем более, примешивалась невинно пролитая кровь. По этой причине выступления обвинителя и защиты яростно чередовались, и порой доходило до скандалов. Всё сплелось в тугой узел, где каждое убедительное слово звучало веским аргументом. И порой состязание юридической словесности затмевало саму суть процесса.

Но, всё подходит к завершению. Закончились и прения сторон. Настало время последнего слова, от которого обвиняемый отказался, полностью вверив себя в руки правосудия. Такой поворот не мог не понравиться суду. Уповать на справедливость, по плечу лишь невинному. Однако мало кто догадывался, эту линию поведения подсказали в таинственных записках, что регулярно доставляли с корзинкой вкусной еды и парой чистого белья. А потому обвиняемый всем своим видом выказывал раскаяние и покорно ждал приговора, что вкупе с красивой внешностью благотворно влияло на публику. Внезапно зал смолк, судья приступил к оглашению вердикта…

То, что он произнёс, оказалось столь неожиданным, что поначалу не все поверили. Оно и не удивительно, ведь судья приговорил обвиняемого к бессрочному пребыванию в статусе «общественной собственности». До тех пор, пока полностью не искупит вину. Вечная ссылка, как справедливое возмездие за содеянное, даже не упоминалась…

Едва он смолк, по залу прокатился рокот. Этим присутствующие выразили отношение к приговору. Но правосудие свершилось, нужно расходиться, и публика с нескрываемым изумлением поглядывала на обвиняемого, которого тут же увели. Пожизненное изгнание, бывшее нормой для подобных злодеяний, уходило в прошлое, а судейские, кто присутствовал на процессе переглядывались, понимая, что случился, говоря строгим юридическим языком – прецедент! Правда, мало кто представлял последствия столь пагубного шага. Тем не менее, обжаловать приговор не получится. Авторитет и беспристрастность судей были столь высоки, что ни у кого не возникало сомнений в справедливости вынесенного решения. По крайней мере так было раньше.

Весть о чудесном спасении застала врасплох не одно ведомство. Едва делопроизводство положило на бумагу то, чему свидетелями были многие, стало очевидно, свершившееся – есть факт! И впервые за многовековую историю Империи всколыхнулось общественное мнение. Брат ссорился с братом, сын не повиновался отцу. Вместе с тем изменить что-либо было невозможно. Так одна влюблённая женщина, посеяла в обществе отравленные зёрна раздора. Словно «зубы Дракона» в известном мифе, они проросли, мнения раскололись, а единодушие дало трещину.

А тем временем приговорённый, вынашивал план как можно скорее выйти на свободу. Для этого требовалось ни много ни мало добиться прощения ростовщика, что, учитывая природу его занятости, было делом крайне сложным. Кроме того, одновременно с ним жена судьи также размышляла, как склонить потерпевшего, чтобы снял претензии и для этой цели вступила с ним в переговоры. Использовав в качестве посредницы подругу, недалёкую, взбалмошную девицу.

Но на то и ростовщик, с ним особо не сторгуешься. Легко выведав у простодушной посредницы, кто хлопочет за обидчика, он запросил такую же цену, каковую заплатил сам. Его условием было лечь с ним в постель! К тому же, пригрозил, если требование не будет исполнено, расскажет обо всём судье. В результате красавица оказалась в ужасном положении. Ей предстояло выбрать между позором и ещё большим позором. И она выбрала! Ведь если муж узнает, всему конец.

Так, ростовщик получил своё, но слово не сдержал, рассказывая всем и каждому, что жена всесильного судьи угрозами заставляет его отозвать претензии. Разразился неслыханный скандал, в котором были замешаны весьма влиятельные особы…

Начало конца

Ну а пока суд да дело, в Империи нарастало количество приговоров, выносившихся с оглядкой на прецедент. Более того, постепенно внедрили критерии, согласно которым освобождение осужденных теперь не зависело от воли потерпевших. Отныне хочешь не хочешь, придётся сидеть полный срок. Таким образом принятые меры увеличили число отбывающих наказание за тяжкие преступления. А избыв вину, те кто ранее покидал пределы Империи, возвращались домой. Правда, утверждать, будто они исправились, было наивно. Всё время возникали рецидивы, в результате судебный круговорот вовлекал в свою воронку всё больше населения. Увеличилось количество судей, конвойных и надсмотрщиков. Разросся аппарат сыска и появилась новая категория – осведомители.

Вместе с тем самым угрожающим, оказалось число манкуртов, разгуливающих на свободе. Именно это обстоятельство множило недовольных среди потерпевших, и их родственников и знакомых. Трудно смириться законопослушному обывателю, когда убийцы и насильники, кого до недавнего времени отправляли в ссылку, разгуливают по улицам. Одним фактом своего нахождения на территории Империи неся угрозу общественному порядку.

И как-то в одной губернии, где концентрация избывших вину достигла критической отметки, разыгралась трагедия. Она привела к массовой бойне жителями всех, ранее отбывших наказание. Тогда пролилась кровь и власть жестоко подавила беззаконие. А следующим шагом стало объявление чрезвычайного положения на всей территории Империи. Так властные рычаги перешли в руки военных! Те, недолго думая упразднили гражданские институты, остальным присвоили звания и встроили в иерархию подчинения. Суды повсеместно заменили трибуналами и везде ввели смертную казнь. Диктатура военных сменила прогнившую «аристократию». И полетели головы…

Всегда возможен вопрос: почему не остановили беспредел? Но вымысел на то и вымысел. Он позволяет предложить любое развитие событий, а учитывая смену власти место, где возвышалось величественное сооружение, обезлюдело. Чуть позже его и вовсе сровняли с землёй, на которой возвели строение, более походившее на музей. К слову сказать, оно и по сей день находится там ввиду того, что представители сакральной власти покинули Империю. Они оставили о себе память в виде окружающего нас поныне. И достаточно оказаться на улице как взор выхватит в суетной толчее бегущих дней нечто застывшее во времени…

В этой связи, территорию Империи поразил вирус. И вирус этот – рабский дух! Человека, позабывшего, кто он, откуда и куда идёт. Индивида, напрочь лишённого памяти. Вот почему невозможно передать словами злорадство, наполнившее сердца изгнанных за тяжкие преступления. Поскольку едва до них докатилась весть о переменах, в тот же час строго организованная по тюремным законам жизнь периферии заполнила вакханалией территорию самой большой державы мира. Меж тем на первый взгляд ничего особенного не произошло, и Империя существовала в прежних границах, однако слабли сдерживающие скрепы. В результате, контроль отбора годных для государевой службы, упразднился, и проникли во властные институты те, для кого нажива – самый почитаемый бог.

Красиво упакованная в идеологию вседозволенности, жажда наживы провозгласила превосходство индивидуального! И не выдержали традиции, на которых стояла Империя. Треснули кирпичики, осколками разлетаясь от давления, что обрушилось на них с приходом новой отравленной морали отверженных. Кирпичиками были обычные семьи, где сызмальства закладывалось «что такое хорошо, а что плохо». И на глазах подрастающего поколения всё перевернулось с ног на голову. Бывшее хорошим, стало плохим, а, за что раньше наказывали, превратилось в норму.