Крах эпохи Манкурта

Он неторопливо поднялся и насмешливо отвесил адвокатессе поклон. Демократия опустила глаза, выражая признательность. Знак внимания со стороны столь уважаемого специалиста был ей приятен. Помощник Прокурора, проявив учтивость, заговорил как ни в чём не бывало. Будто не заметил выпада адвокатессы, правда, его тон изменился. Теперь голос звучал ровно и доброжелательно. Он не обвинял, а рассуждал, и от этого сказанное становилось только убедительнее:

– Любезная адвокатесса, как всегда, в чём-то права. Вопрос в чём? – с колкости в её адрес начал Коммунизм. – Однако, что касается доказательств вины подсудимого, – их предостаточно. Дабы не быть голословным, предлагаю вспомнить крупнейшую геополитическую катастрофу двадцатого века – крушение СССР! Согласитесь, всё не могло произойти случайно. К этому событию долго готовились, постепенно вбрасывая в информационное пространство «факты» о якобы «преступлениях» советской власти, щедро сдабривая их обещаниями реформ и иными лукавыми посулами. В отличие от молодёжи, я хорошо помню, как глашатаи перестройки восторженно трубили: рыночная экономика спасёт от административной диктатуры, Европа распахнёт нам свои двери! Как печальный итог, – Помощник Прокурора вздохнул, – говоря языком К. Маркса: на нашей территории сменилась общественно-экономическая формация. Страна Советов ушла в небытие, а на её месте сформировалось общество, состоящее из классов с непримиримыми противоречиями. Но вот что любопытно: представители правящих кругов, казалось бы, образованные люди, как наивные юнцы попали в ловушку под названием «разгосударствление собственности». Гениальная пиар-находка «разгосударствление собственности» была тщательно продуманным и блестяще исполненным инструментом разрушения экономики! Населению огромной территории сумели внушить, – в этом месте Коммунизм задал риторический вопрос, – интересно, кто бы это мог сделать? Что существует собственность, никому не принадлежащая. Именно её якобы присвоил фантом под названием «Административная Система» и управляет ею из рук вон плохо. Но благодаря младореформаторам ничейная собственность обретёт хозяев во благо всех трудящихся. Тут же наспех состряпали слоган: «Чем больше богатых, тем богаче общество!» и – понеслось…

Помощник Прокурора сделал паузу и выпил воды. Утолив жажду, вернулся к предмету:

– Однако, уважаемый Суд, факты – вещь упрямая. Говоря строгим юридическим языком, «ничейной» собственности не было. Собственность существовала. Но её название и юридическая форма – общенародная, а не государственная. Она создавалась трудом миллионов советских граждан, работавших за отсроченное вознаграждение – светлое будущее своих детей. Советское государство не владело собственностью, а лишь управляло ею. Подводя итог чудовищному по своим масштабам обману, со всей ответственностью можно утверждать: с началом реформ произошло не разгосударствление собственности, а её огосударствление! Правящий класс завладел общенародной собственностью, которой управляло государство-предшественник, – Советский Союз. Иными словами, присвоил то, что принадлежало всем гражданам Страны Советов. Смею заметить, юридического акта передачи общенародной собственности от государственного образования СССР, равно как и всесоюзного референдума по этому вопросу, не было. Власть имущие попросту присвоили общенародную собственность и тем самым слились с ней. Затем приступили к её дележу. Но, поделив собственность, они были вынуждены поделиться и властью. Таким образом, появилось, как минимум, 90 центров власти собственности: 89 субъектов Федерации и Федеральный центр, не считая олигархических групп, которые не только слились с властью, но и успешно с ней соперничали. Что касалось общенародной собственности, находящейся на территории отколовшихся республик, её участь не менее печальна. Она была разворована местными удельными князьками.

Помощник Прокурора в очередной раз взял паузу. Лет ему было немало, но он по-прежнему держался бодро и сохранял ясность ума. Журналисты, не отрываясь от блокнотов, записывали каждое слово. Даже адвокатессу впечатлило сказанное и, приоткрыв очаровательный ротик, она не сводила глаз с выступавшего. Тем временем Помощник Прокурора продолжил:

– Уважаемый Суд! История знает период развития, когда власть и собственность находились в одних руках. Этот период называется феодализмом. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, а именно: безнаказанностью представителей власти и бесправным положением всех остальных. К сожалению, в настоящее время на нашей территории завершено построение неофеодального государства. Из этого обстоятельства вытекает ряд неизбежных следствий. Следствие первое – отказ так называемой «финансовой элиты» от бремени содержания социального, если верить Конституции, государства. Инструментом этой, в лучших советских традициях, уравниловки стал налог на доходы физических лиц. Таким образом, неподъёмная ноша расходов на государство была переложена на плечи терпеливого и законопослушного большинства. Следствие второе – «парад суверенитетов». Он был вызван отнюдь не разделением функций, не передачей полномочий от центра на места, а именно слиянием власти и собственности. Субъекты федерации стали владельцами собственности, и удельные неофеодалы озаботились сохранением теперь уже своей, кровной собственности. Местнический суверенитет стал выше государственного. Сегодня он принял скрытые формы, но мгновенно проявит себя при ослаблении федерального центра, поскольку именно неофеодализм характеризуется правами-привилегиями, разного рода исключениями из общих правил и льготами в пользу отдельных лиц, групп, территорий. Но главное его отличие в том, что называется «кулачным правом». Рейдеры и коллекторы стали обыденным явлением, за которым, как правило, стоят чиновники, – он замолчал, будто задумался.

Судья внимательно слушал, и у него возникло ощущение, что Помощник Прокурора камня на камне не оставит от позиции защиты, поскольку использует тот же приём, к которому прибегает адвокатесса. Несмотря на кажущуюся сдержанность, он придал обвинению эмоциональную окраску, но сделал это гораздо профессиональнее, нежели сторона защиты. Однако касаемо собственности – вопрос особо деликатный и чувствительный, и лучше ему в него не углубляться, а то адвокатесса возьмёт и вспомнит, что произошло после революции семнадцатого года.

В это время Демократия, заворожённо слушая речь, пыталась вычленить из неё моменты, на которые будет опираться в ответном слове. Правда, сказанное было крепко связано логикой, поскольку Помощник Прокурора удачно сочетал юриспруденцию и политологию. Такая смесь оказалась ей не по зубам, и Демократия оглянулась на подзащитного, который сидел ссутулившись, сохраняя на лице подобие улыбки.

Помощник Прокурора, дав возможность усвоить услышанное, произнёс:

– Уважаемый Суд, с вашего позволения продолжу. Итак, четвёртым следствием неофеодализма является неограниченное всевластие чиновничества. К нему как никогда применимо определение К. Маркса: «Государство – это частная собственность бюрократии». Именно по этой причине во власть идут не ради служения, а ради обогащения. Подавляющее большинство «слуг народа» озабочено личной наживой. Чтобы в этом убедиться, достаточно изучить декларации их доходов. Ну а в завершение упомяну пятое следствие – постепенную утрату общенационального сознания. На нашей территории уже выросло поколение, для которого Москва такой же чужой город, как Вашингтон или Париж. Герцен когда-то писал: «В России между государством, представитель которого брит и одет в немецкое платье, и бородатым мужиком, одетым в длинную рубаху, осталась единственная связь – солдат». К сожалению, обрывается и эта связь. Многие не желают служить в армии а, следовательно, в лихую годину не встанут на защиту ставшего для них чужим государства. Вот и не смолкают разговоры о профессиональной армии, о службе по контракту. – Внезапно он возвысил голос: – Главная опасность неофеодализма – в разрушении государственно-правового сознания и подмене его местническим интересом. Неофеодализм намного отвратительнее своего предшественника, так как не стеснён религиозной моралью, традициями, личной и родовой честью. Его апостолы – либералы убеждают общество, что выход – в формировании так называемого среднего класса. Их нельзя упрекнуть в лицемерии, они твердят об этом с самого начала реформ. Странно другое, ими напрочь игнорируется тот факт, что средний класс сформировался в городах, независимых от феодалов. Где свободно развивались ремёсла и где, наряду с нарождающейся буржуазией, складывалось право в его нынешнем понимании. У нас же всё по-прежнему опутано бюрократической сетью и главным препятствием среднего класса является чиновник-неофеодал. Именно поэтому я обвиняю Либерализм в том, что на нашей территории возник и процветает Русский Неофеодализм – бессмысленный и беспощадный…

Помощник Прокурора сел на место. Его ученик, ввиду того что не был предупреждён об особой обстоятельности, с какой учитель подошёл к делу, уважительно посмотрел на мэтра, речь которого зачала в присутствующих осознание вины подсудимого, его полной и безусловной виновности во всех бедах, постигших население территории, где проходил суд над Либерализмом. Такое единодушие стало возможно потому, что многие на деле столкнулись с финансовым расслоением, расколовшим общество на имущих, малоимущих и неимущих.

Однако адвокатесса выступила в своей обычной манере. Не принимая в расчёт впечатление, каковое оказало на аудиторию речь Помощника Прокурора, она твердила о невиновности обвиняемого. Правда, её слова воспринимали настороженно ввиду их легковесности и неубедительности. Публике стала очевидной игра, которую она вела, к тому же ввиду важности процесса и прикованного к нему внимания Демократия нередко переигрывала! Как случилось и в этот раз, когда на взвешенное обвинение ответом последовало кокетство и отсутствие внятных аргументов. Даже Судья, наблюдая за ней, не мог взять в толк, неужели Демократии нечего сказать? Отчего не ссылается на факт, что лёг в основу обвинения? Ведь если рассуждать здраво, вопрос об общенародной собственности не столь однозначен, и его можно по-разному интерпретировать. В особенности, если учесть, что советское государство свергло монархию. А что было до того, пока призрак коммунизма спал, а не маршировал по земному шару? Да и потом, как распорядилась Власть Советов с собственностью царской семьи, промышленников и фабрикантов? Забавно, подумалось Судье, на скамье подсудимых – Либерализм, но экспроприация не его изобретение.

Не следует думать, будто Судья симпатизировал обвиняемому. Отнюдь! Он рассматривал дело со всех сторон и был объективен. Но после выступления Помощника Прокурора у него возник вопрос: отчего в момент исчезновения с политической карты мира Страны Советов не нашлось потомков тех, кто легко мог заявить о реституции? Ведь именно благодаря их отсутствию участники экспроприации семнадцатого года до сих пор не преданы суду. Так чего добивается Помощник Прокурора? Повернуть всё вспять? Даже если предположить, что найдётся сила, и она, придя к власти, объявит незаконным всё, что произошло после развала СССР, кому от этого станет легче? Разве что в выигрыше останутся те, кто затеет новый передел собственности…

Размышления Судьи прервала адвокатесса. Посоветовавшись с клиентом, она попросила сделать перерыв. Судья объявил перерыв на один час. Присутствующие встали и, шурша мантией, он вышел. Подсудимого увели, однако публика по большей части не расходилась. Час пролетит незаметно, можно успеть перекусить тем, что предусмотрительно взяли с собой. Коридор суда ожил: кто устремился в туалет, а кто-то, наоборот, насыщал влагой обезвоженное тело. Жизнь продолжалась, и только адвокатесса оживлённо беседовала по телефону. Она консультировалась, как действовать в сложившейся ситуации. Её озабоченный вид демонстрировал растерянность. Демократия не ожидала столь жёсткого напора, а впереди ещё слово прокурора. Уж он точно обрушит на Либерализм всю мощь своего интеллекта. Вот и набрала неизвестного абонента, и долго с ним беседовала. По окончании разговора, который длился без малого весь перерыв, адвокатесса постаралась взять себя в руки; правда, от её былой уверенности мало что осталось. Демократия превратилась в милую девушку, волею судеб оказавшуюся на перекрёстке дорог, где скрестились интересы Либерализма, Коммунизма, Социализма и её женская доля…

Перерыв закончился, публика спешила занять места в зале заседания. Ввели обвиняемого, и адвокатесса обменялась с ним взглядом. Опытный Либерализм понимал, к чему всё идёт, и ничего не выразил на своём лице. Он порядочно устал от томительного ожидания. Всё, чего он хотел, – поскорее покончить с формальностями и оказаться на воле. В том, что так и будет, он не сомневался. В зал вошла секретарь-машинистка и торжественно произнесла дежурную фразу:

– Встать, Суд идёт!

Все поднялись, и Судья неспешно водрузился на своё место. Присутствующие вразнобой опустились на стулья, только адвокатесса осталась стоять. Она попросила слово, и Судья разрешил Демократии высказаться. Девушка посмотрела на Прокурора, а затем и его Помощника. Лицо Коммунизма было непроницаемо, и, немного волнуясь, она произнесла:

– Конечно, я всё понимаю! У Помощника Прокурора на лбу написано: женщина в мужских делах – к беде! Однако ему придётся с этим смириться, потому как от имени женщин я и начну говорить. То, в чём с таким азартом обвиняют моего подзащитного, возможно, в той или иной мере имело место. Вопрос лишь в степени его виновности, поскольку все мы не без греха. Но я скажу о другом. Без моего подзащитного женщины и по сей день оставались бы бесправными и забитыми, ведь именно благодаря Либерализму возникла эмансипация! И как её следствие – равноправие, возможность выбирать и быть избранной в органы государственной власти. Да разве дело только в этом? – Демократия обвела взглядом зал. – Посмотрите, как преобразились женщины! Как они расцвели. Сейчас не принято упоминать, что не так давно к нам относились как к бессловесным животным. Унижали, оскорбляли и даже били. Впрочем, такое встречается и по сей день. Но ведь именно мы вынашиваем и рождаем детей! Благодаря нам в мире любовь и нежность. И если женщин в чём-то можно упрекнуть, то лишь в небольшом расточительстве. Да, бывает, мы излишне тратим заработанные мужьями деньги. Но эта незначительная слабость с лихвой компенсируется заботой, которой окружаем мужа и деток. Неужели этого недостаточно, чтобы оправдать моего подзащитного?

Судья внимательно слушал и его убеждённость в том, что Демократия не подготовилась к процессу, всё явственнее обозначалась в складках рта. Как же так? В данный момент от тебя зависит судьба Либерализма. А вместо доводов опять за своё. Пока подобные мысли отвлекли Судью, на лице Прокурора мелькнула улыбка. Мелькнула и исчезла. Усилием воли Неистовый Социализм стёр её с лица и взглянул на адвокатессу. Сама того не ведая, Демократия преподнесла ему подарок, упомянув о женской расточительности. Именно на этом он планировал сделать акцент своего выступления, и теперь всё было готово. Адвокатесса, чувствуя, что симпатии публики на стороне обвинения, вяло упомянула о международном женском дне и посетовала, мол, недостаточно одного дня в году для чествования женщин. После чего уселась на место. Многие остались недовольны её выступлением, и взоры, полные укоризны, достались той, кем ещё не так давно восхищались.

Повисла пауза. В зале почувствовали: адвокатесса делает нечто, не соответствующее интересам обвиняемого. Вместо логики и здравомыслия, каковые могут повлиять на приговор, она пряталась за эмоциями. Но на одних чувствах далеко не уедешь, нужны доказательства. Однако по странному стечению обстоятельств, ввиду явной слабости защиты, сочувствие присутствующих досталось обвиняемому. И это при безусловном понимании его вины! Тем не менее на Прокурора это не подействовало. Он сразу понял, на что будет давить Демократия, и происходившее не застало его врасплох. Жалость, которую она непроизвольно пробудила, была частью хорошо спланированной линии защиты, и тот, с кем она консультировалась во время перерыва, знал своё дело. Понимая, что происходит, Прокурору предстояло развеять жалость к подсудимому и вернуть присутствующим ощущение реальности. А для этого необходимо затронуть личный интерес! Ибо ничто не отрезвляет человека лучше, нежели то, что касается его напрямую. Сообразив – промедление смерти подобно, Прокурор взял слово. Судья разрешил Социализму приступить к обвинению. Тот начал весьма своеобразно. Умиротворённым голосом, будто находился не в зале заседания, Социализм произнёс:

– Уважаемый Суд! С вашего позволения начну обвинение с упоминания словосочетания «жизненное пространство». – Как и в случае с Помощником Прокурора, когда тот произнёс слова «доверчивость» и «инфантильность», в зале зашушукались. Однако секретарь-машинистка призвала к порядку и Прокурор продолжил: – Это словосочетание стало известно, будучи окрашенным в мрачные цвета германского национал-социализма, поскольку именно «расширение жизненного пространства», возведённое в степень расового превосходства, оказалось самой кровавой попыткой доминирования одной нации над остальными. – Прокурор оглядел присутствующих. Внимание публики было сфокусировано. Журналисты записывали услышанное, остальные молча внимали. Убедившись, что сумел заинтересовать, Прокурор продолжил: – Когда-то педантичный географ Фридрих Ратцель ввёл в научный обиход термин «жизненное пространство», перенося теории Дарвина в плоскость отношений между народами. Он описал государства, словно живые организмы, борющиеся за жизненное пространство. Чуть позже осужденный Нюрнбергским трибуналом Рудольф Гесс, ученик профессора Хаусхофера, привнёс в идеологию германского нацизма идею расширения жизненного пространства. В работах Карла Хаусхофера отчётливо прослеживается влияние английского священника Томаса Мальтуса. В частности, его труда «Очерк о народонаселении». Основной смысл которого сводится к тому, что население земли увеличивается в геометрической прогрессии, а средства к его обеспечению, – в арифметической. Иными словами, рост численности населения неизбежно приведёт к всеобщему обнищанию и голоду. Кстати, именно Томас Мальтус первым озвучил идею планирования семьи. – Прокурор не спеша выговаривал имена, давая журналистам возможность успеть всё записать. За что те были несказанно ему признательны и регулярно благодарили хвалебными очерками и заметками. – В представлении главного нацистского преступника – Адольфа Гитлера основное условие благоденствия нации – обширное жизненное пространство! В августе 1927 года он писал: «Есть только одна возможность преодоления противоречия между «жизненным пространством» и «численностью населения», а именно – экспорт товаров, и теперь самое трудное состоит не в повышении производительности труда, а в расширении сбыта. Вот это и есть сегодня главная проблема в мире, который повсюду индустриализируется и борется за эти рынки». Однако Гитлер не счёл стратегию экономического завоевания мира эффективной, а предпочёл войну, но фразу «борьба за рынки» первым произнёс именно он. Ирония судьбы в том, что многие, используя данное выражение, даже не подозревают, кого цитируют. К счастью, – так же спокойно продолжал Прокурор, – Великая Отечественная война завершилась оглушительным разгромом германской военной машины. Казалось, время всё расставило по своим местам. Живи да радуйся, возделывая Богом данное жизненное пространство. Но так ли это? Скрупулёзно анализируя происходящее, свободный от иллюзий разум неизбежно придёт к выводу: наш мир бескровно порабощён глобальными финансовыми монстрами. Порабощён жёстко, деловито, рационально. Планомерно расширяясь, корпорации-колоссы занимают всё новые экономические ниши, выталкивая лишние рты на обочину экономики. Рукой, закованной в стальную перчатку ссудного процента, они держат в узде правительства государств. Сегодня нет насущной необходимости военного присутствия на завоёванной территории. Вместо армии Наполеона витрины оккупировала французская косметика. Дороги России без всякого сопротивления занял германский автопром, а китайская сборка превратилась в синоним производства. Как печальный итог всё товарное многообразие подпитывается неиссякаемыми финансовыми артериями западных банков. Армии иностранных брендов ведут незримую, но разрушительную для национальной экономики войну. Вот и получается: возделывая родную землю, граждане не чувствуют утраты жизненного пространства, потерю экономической идентичности. Пространство завоёвано, идентичность утрачена.

Прокурор ненадолго прервался и почти сразу продолжил:

– Ваша Честь! Территория, на которой мы проживаем, экономически оккупирована! Наши «хозяева» – транснациональные корпорации, этот новый мировой интернационал. Вассальная зависимость подтверждается использованием чужого языка в названиях аэропортов, станций метрополитена и прочих транспортных узлов. Возможен ли суверенитет в таких условиях? Свобода, ограниченная длиной экономического поводка, – мечта доморощенных либералов! К сожалению, среди отечественных экономистов много романтиков, мечтающих догнать и перегнать экономику Запада. Им невдомёк, что любые попытки использовать его лекала – обречены! Либеральный рынок расплющен пятой монополий. Всё что в таких условиях возможно – построение сырьевого придатка. От того невидимые глазу финансовые насосы качают национальное достояние.

Прокурор сделал вдох и приготовился обрушить на обвиняемого основные доводы. В это время Судья подумал о том, как же коротка память человеческая. Будучи убеждённым социалистом, Прокурор намеренно упускает из виду, что главный злодей двадцатого века состоял в национал-социалистической немецкой рабочей партии, руководящий состав которой был признан преступным. В очередной раз он усмехнулся перипетиям судьбы, устроившей так, что социалист обвиняет либерала, используя в качестве аргументов преступления другого социалиста. Воистину, таков круговорот социалистов в природе: кого-то осудили, а кто-то выступает в роли обвинителя. В это время Прокурор заговорил:

– Ваша Честь! Каждый мало-мальски сведущий экономист знает: экономическое пространство любого государства жёстко ограничено рамками спроса. Этот спрос не расшить указом сверху. Иными словами, присутствие глобальных монополий в ограниченной спросом экономике сравнимо со слоном в посудной лавке. Невольно повернувшись, он давит всё, что оказалось рядом. Уважаемая Демократия, упомянув о женской расточительности, заявила, дескать, это – незначительная слабость. Но сегодня из-за этой слабости мир превращён в полигон. Его сотрясает оружие нового типа – идеология потребления! Оно с успехом применяется для расширения жизненного пространства. Преумножая доходы монополий, оно уничтожает экономики государств. Тактика выжженной земли сменилась тактикой выжженного экономического пространства. Могильники человечества пестрят товарными брендами. Безжалостная практика умерщвления экономик порабощённых – негласный закон нового мирового порядка! Монополиям известно: в основе потребления – человеческая жадность и главное – разбудить этот голод! Этой цели умело служит реклама – лживый авангард армии завоевателя. Её слоган поразительно циничен. Он даже не скрывает суть. Именно реклама превращает человека в существо потребляющее – новую ветвь человеческой цивилизации. Оно опутано сетью соблазнов. Возможности получить всё и сразу, добровольно вступив в кредитное рабство. Шаг за шагом существо потребляющее деградирует в кредитного раба. Сиюминутная прихоть подводит к долговой яме и сбрасывает бездумного потребителя в отчаявшуюся массу таких же банкротов. Рабовладельческий рынок займов, кредитов, рассрочек представлен всем разнообразием финансовой зависимости. Кредитного раба можно купить, продать, обменять на что-нибудь полезное. Тех, кто не согласен, смирят надсмотрщики-коллекторы. Целые государства усеяли поля брани телами своих доверчивых граждан. Не избежал этой участи и Советский Союз. Идеология строителей коммунизма проиграла авангардные бои солдатам нового мирового порядка, облачённым в потёртые джинсы. Стоило возводить храмы науки, отправлять человека в Космос, чтобы всё оказалось погребено глобальной жаждой потребления? С сожалением приходится констатировать: новый мировой порядок – сбывшаяся реальность! Бесшумной поступью он мягко вошёл в историю как почти бескровная, но самая успешная попытка расширения жизненного пространства. – Внезапно Прокурор обратился к залу: – Кто из присутствующих не имеет кредитной зависимости? За жильё, машину или потребительские нужды? Кто по-настоящему свободен? – В зале повисла тишина. Уж больно необычным было происходившее. Публика хранила молчание, настолько неожиданным оказался вопрос. Тогда Прокурор подытожил: Все должны! Об этом подумайте. А это значит, что и дети ваши будут должны, и внуки. – Затем, обращаясь к Судье, произнёс: – За этими злодеяниями, Ваша Честь, скромно стоит Либерализм как основа нового мирового порядка. Я обвиняю его в кабальной финансовой зависимости наших граждан. Это всецело его вина…

Закончив речь, Прокурор занял место подле учителя. Седой наставник пожал ему руку, выражая одобрение хорошо проделанной работой. Он остался доволен тем, что Прокурор удержал внимание и не «перегрел» аудиторию, как это обычно бывает, когда произносится длинная речь. Расчёт ученика оказался верен: едва присутствующие вспомнили о долгах, о трудностях, с которыми сталкиваются, выплачивая кредиты, а также о незавидной судьбе детворы, кому предстояло повторить их путь, как стремление найти виновного возобладало. Жалость, что ещё не так давно владела их сердцами, испарилась, и к нескрываемому неудовольствию адвокатессы публика осуждающе поглядывала на обвиняемого. Кроме того, подлила масла в огонь и безвозвратно утраченная собственность в виде заводов, промышленных предприятий, аэропортов, железнодорожных вокзалов и прочего, десятилетиями создаваемого отцами, а теперь принадлежавшего ловким дельцам. Осознание этого факта развеяло благостное настроение тех, кто его ещё сохранял. Ему на смену пришло раздражение, пока ещё сдерживаемое, но уверенно набиравшее силу.

Демократия почувствовала переломный момент и решила рискнуть. К своему удивлению, безрадостное положение, в котором она оказалась, разогнало сумбурные мысли. Понимая, что после таких обвинений Либерализм обречён, ей не оставалось ничего, кроме как предпринять попытку хоть как-то смягчить его вину. Недолгие размышления прервали воспоминания об отце, который был к ней весьма строг, и маме, души не чаявшей в дочери. К тому же в памяти возникла бабушка, которую папа называл старорежимной из-за её отношения к советской власти. Оно неудивительно, бабуля родилась в царской России, и лучшие её воспоминания были связаны с тем периодом. Более того, она не скрывала неприязни к большевикам, чем доставляла папе немало неудобств, поскольку, будучи убеждённым коммунистом, он возглавлял партийную организацию. Вот девочка и впитала рассказы бабушки о сельском быте, о хозяйстве, о кормилице корове, без которой не выжить. Возможно, это и сподвигло стать юристом и, повзрослев, она частенько вела идеологические споры с отцом. Так формировалась будущая адвокатесса, шлифуя ораторское мастерство в бесконечных домашних дискуссиях. Что же до отчаянного шага, на который решилась, он заключался в следующем: Демократия задумала перейти к нападению. В конце концов, почему Прокурор и его Помощник чувствуют себя так уверенно? Нет! Теперь обвинять станет она, и Демократия улыбнулась мысли, посетившей её прелестную головку.

Пока сторона защиты готовилась к последнему рывку, Судья размышлял. В виду того, что это был не просто Судья, каких сыщется в каждом районном суде любого провинциального городка, он догадывался, какие мысли владеют адвокатессой, а также представителями обвинения. Ведь ему неоднократно приходилось разбирать дела с их участием. Правда, всякий раз роли менялись, но суть оставалась неизменной. Всё дело в том, что за долгую историю их знакомства на месте подсудимого поочерёдно побывали и Социализм, и Коммунизмом, и даже Демократия. Но сразу об этом забывали, едва искупали вину. Такое стало возможно ввиду того, что, когда наступала очередная смена власти, всё повторялось. Те же аргументы, те же слова защиты и та же жестикуляция. Вот только произносили их другие. Всё было старо как мир, и закат Либерализма являлся лишь делом времени. Кстати, сам обвиняемый это прекрасно сознавал и не ждал чудес. Однако формальности нужно соблюсти, в этом смысле Судья безупречен, поскольку под мантией скрывалось Время! То самое, что исчислялось задолго до рождения планеты и хранило в памяти всё, называемое историей человечества. В этой связи, согласно одному ему известному порядку, Время предоставляло Коммунизму, Социализму, Демократии и Либерализму возможность поочерёдно овладевать общественным сознанием, сменяя на посту предшественника. По этой же причине на Судью не действовали доводы обвинения, равно как и аргументы защиты. В конце концов, всё течёт, всё изменяется.

Тем не менее существовало нечто, способное повлиять на его решение сократить период пребывания у власти тому либо иному мировоззрению. Критерием служила усталость населения, выраженная снижением рождаемости, что вело к угасанию популяции. Подобное нарушение устоев природы Судья не имел права допускать, и когда численность какого-либо народа снижалась до критической, вмешивался, вынося приговор представителям политического течения, которые довели территорию до запустения и упадка. Однако приговор выносился взвешенно и рассудительно, поскольку Судье было известно: немногие творят зло ради самого зла. Как правило, люди творят добро, как они его понимают. Но ввиду того что понимание у всех разное, вот и получаются разные добро и зло…

Тем временем адвокатесса собрала остатки мужества и попросила слово. Судья предоставил ей возможность, и она приступила к завершающей прения сторон речи. Демократия поднялась, оглядела присутствующих, их враждебность витала в воздухе. Ощутив её неприятный привкус, она улыбнулась, но отступать некуда, и девушка заговорила:

– Уважаемый Суд! Вначале хочу поблагодарить представителей обвинения. Для меня большая честь выступать против известных и талантливых мастеров, – могло показаться, что Демократия ёрничает, пытаясь задеть Помощника Прокурора и его ученика. Но она была совершенно серьёзна, и уж тем более недружественная обстановка в зале не располагала к шуткам. Адвокатесса мило улыбнулась и продолжила речь в той же неторопливой манере:

– Ваша Честь! Мы живём в мире, который постоянно меняется. Сегодня много упрёков прозвучало в адрес моего подзащитного. Возможно, что-то из сказанного касается его напрямую, кое-что косвенно, а иное совсем неуместно. Это вам определять степень его вины. Однако с недавних пор существует явление, напрямую с ним связанное, взглянув на которое не всё покажется чёрно-белым, как следует из обвинительных речей, – здесь Демократия посмотрела на подсудимого и произнесла: – само собой разумеется, когда видишь мир чёрно-белым, сложно заметить оттенки. Так и моего подзащитного кто-то считает злодеем, но я постараюсь раскрасить эту мрачную палитру и доказать: мир состоит из цветового многообразия.

Адвокатесса перевела дух. Пока всё складывалось, как и планировала. Смочив горло, Демократия вернулась к выступлению:

– Вне всяких сомнений мой подзащитный обладает недостатками и недочётами. Тем не менее есть у него и достоинства, о которых мало что известно. Например, благодаря ему миллиардер Билл Гейтс создал фонд «Клятва дарения», – она замолчала и посмотрела на подсудимого. В его глазах отразилось недоумение. Либерализм не мог взять в толк, каким образом подобная информация повлияет на решение Судьи. В это время Демократия поймала вопросительный взгляд Прокурора, адресованный учителю. Убедившись, что она на правильном пути, девушка продолжила:

– Мне неизвестно, что послужило причиной для создания этого фонда. Со своей стороны могу лишь предположить: возможно, его участники, имея богатейший жизненный опыт, пришли к выводу о бессмысленности присвоения плодов, им не принадлежащих, и осознали, что круг потребностей человека весьма ограничен! А те баснословные состояния, которыми они владеют, – не что иное, как ущербность мировой системы распределения.

Утверждать, будто сказанное Демократией удивило сторону обвинения, значит ничего не сказать. Они опешили! Социализм с Коммунизмом переглянулись, не понимая, что происходит. То, о чём говорила адвокатесса, органично прозвучало бы из их уст. Однако именно она подвергла сомнению систему, в создании которой принимала активное участие. Окинув взглядом публику, Демократия произнесла:

– Конечно, странно слышать от меня подобное. Тем не менее, возвращаясь к упомянутому фонду, полагаю, такое прозрение неудивительно. Присвоение дохода, несоразмерного вкладу, не редкость в нашей истории. Судите сами: сегодня лишь улыбку могут вызвать монархические притязания на власть, некогда ревностно обосновывавшиеся служителями различных религиозных культов. «Вся власть от Бога!», – провозглашали иерархи. «Вся власть от Бога!» – неслось с амвонов и площадей. Население внимало, склонив головы. Чем всё закончилось – известно! Мой папа – убеждённый коммунист, рассказывал: наши предки устали верить в справедливость, обещанную облачёнными в тяжёлые рясы проповедниками, верными бойцами идеологического фронта. Лимит доверия был исчерпан. Назревала буря. И она грянула! – адвокатесса воодушевлялась с каждым словом. Публика, так та совсем растерялась, создавалось впечатление, будто защита и обвинение поменялись местами и подсудимый в какой-то момент стал восприниматься едва ли не мучеником.

Наблюдая за адвокатессой, Судья улыбался. Он отметил смекалку Демократии, которая прибегла к интересному ходу и поставила в тупик обвинение. Да так, что неискушённому в словесных хитросплетениях зрителю приходилось прикладывать немало усилий, дабы разобраться что к чему. В зале воцарилось недоумение, и адвокатесса черпала в нём силы. Её щёки разрумянились, жесты приобрели уверенность, а интонациям вернулась былая убеждённость. Впрочем, такова сущность Демократии: ловить рыбку в мутной воде. Но нужно продолжать, и она заговорила:

– Я очень хорошо помню свою бабушку, Серафиму Львовну, и её отношение к Советской Власти. Тем не менее сама я выросла в благополучной семье и с теплотой вспоминаю время пионерских лагерей и санаториев. Но всё начиналось по-другому, и в царской России неприятие власти достигло такого накала, что содрогнулись глубины людской ненависти, обрушивая на треснувшую монархию кровавое цунами революции! – неожиданно адвокатесса перешла на слог, который вряд ли уместен в здании суда. Её ничем не сдерживаемая образность, к удивлению Прокурора, поколебала присутствующих. Войдя в раж, Демократия словно фурия революции клеймила позором тех, кто ей противостоял. Впрочем, цитата:

– Цунами, поглотившее всех, кто стоял на пути. В первую очередь, идеологический оплот власти. Настало время атеистической жатвы. Купола низвергались, словно подрубленные деревья на лагерных делянках. Мрачные апостолы новой веры, опоясанные револьверами, так раскачали маятник общественной ненависти, что он десятилетиями карал прекословивших новому порядку! Вектор был определён. Отклонение стало преступлением. Но, – внезапно голос Демократии прозвучал негромко, – любая система несовершенна, и необходимо проводить ревизию фундамента, на котором покоится правящий класс. Тщательного его осмотра на наличие трещин, дающих начало изменениям, смывающим с политической карты мира целые империи. История учит: причина неспособности удержать власть – бескомпромиссная оценка настоящего! Неприятие факта, что вечно меняющаяся действительность – воля Неба, влечёт для несгибаемых адептов болезненные противоречия. Связанные с тем, как быть должно, с точки зрения их постулатов, а как нет. Упорствуя в своих убеждениях, они противоречат самой жизни, своевременно отметающей всё отжившее. Мудрость природы явлена в каждом вдохе! Мириады снежинок, искрясь, вальсируют во время снегопада. Для каждой найдётся своя, неповторимая форма. Какие ещё нужны примеры, чтобы доказать бесконечность Вселенной? Как неестественна и чужда природе попытка вписать множество её вариаций в сухие, застывшие догмы. Избавленные рьяными, но заскорузлыми мозгами от критического переосмысления, – она замолчала, словно истратив силы, но по-прежнему оставалась стоять. Публика затаила дыхание. Все ждали, чем закончится выступление. Демократия собрала волосы в тугой хвост, и взглянув Судье в глаза, твёрдо произнесла:

– Я благодарю участников фонда «Клятва дарения» за смелость, с какой они публично подвергли сомнению современное мироустройство, покоящееся на неправедном распределении благ. Именно они положили начало отказу прогрессивной части мировой элиты от своего доминирующего положения тем что, передавая баснословные состояния на благотворительность, сковывают себя веригами финансовых ограничений. Такое было бы невозможно без моего подзащитного, и я прошу учесть это при вынесении приговора…

Она замолчала и уселась на место ни на кого не глядя. Пауза продлилась недолго и, к удивлению присутствующих, неожиданно поднялся Прокурор и стал аплодировать. Многие последовали его примеру и искупали адвокатессу в овациях! Их лица озаряли улыбки, словно свершилось нечто, чего они так долго ждали. Всеобщий восторг охватил аудиторию, и только Судья с Коммунизмом остались на своих местах. Первый, потому что такова его должность, ну а Помощник Прокурора не разделял восхищения ученика, ввиду того что классовая неприязнь к подсудимому и непоколебимость принципов тяжёлым грузом приковали к стулу. Но он понял главное – процесс выигран! Адвокатесса не просит оправдать Либерализм, а рассчитывает только на снисхождение. Что ж, она хорошо потрудилась, и Судья, вероятнее всего, учтёт её просьбу. Остаётся дождаться оглашения приговора, и можно считать дело сделанным. Размышляя, Коммунизм взглянул на Демократию, та ответила рассеянной улыбкой. Судя по всему, собиралась с мыслями. Помощник Прокурора перевёл взгляд на ученика. Неистовый Социализм смутился и, перестав аплодировать, сел рядышком с учителем, которого по-прежнему побаивался. Но в его груди разливались соловьиные трели! Красноречие Демократии окончательно вскружило голову главному обвинителю. Его едва сдерживаемая пылкость говорила сама за себя. Ещё немного, и Социализм бросится к её ногам, умоляя развестись и выйти за него замуж. Более того, ради избранницы он готов поступиться убеждениями и стать социал-демократом. Последовав примеру её нынешнего мужа, который из либерала превратился в либерал-демократа. Вот так женские чары ломают на первый взгляд стойких и непоколебимых служителей Фемиды.

Однако сама адвокатесса находилась в лёгкой прострации. Уж кто-кто, а она понимала, что нагородила чёрт знает чего и в этом сумбуре только несведущий мог запутаться. Касаемо же Судьи Демократия не питала иллюзий. Равно как и в отношении Помощника Прокурора, вон как на неё посмотрел. Впрочем, она сделала всё, что в её силах, и честно отработала свой хлеб. По крайней мере, не стыдно взглянуть в глаза подзащитному. К тому же снисхождение ему обеспечено, не зря же так старалась.

Почувствовав перемены в настроении публики, Либерализм опустил голову, скрывая торжествующую улыбку. Блистательная речь адвокатессы громом среди ясного неба ошарашила присутствующих, и журналисты, не жалея красок, писали о талантливой защитнице и о том благе, каковое человечеству принёс подсудимый. То, что Демократия просила лишь о снисхождении, а следовательно, признала его вину, они упустили. Поскольку после проникновенного, а главное обстоятельного выступления Суд просто обязан оправдать Либерализм. Судья же, наблюдая за участниками процесса, не спешил. Он переводил взор с Демократии на Коммунизм, затем ненадолго остановился на Социализме и, мельком взглянув на Либерализм, погрузился в размышления. «Насколько они разные, – думал вершитель правосудия, – дай им волю, перегрызут друг друга, а ведь никто не задумывается, что будет делать Прокурор, если некого станет судить. И чем займётся адвокатесса, если исчезнет обвинение. Забавно, – рассуждал Судья, – они даже не подозревают, что только будучи вместе представляют единое целое. Единство в многообразии!»

Как ему и положено по должности, вершитель правосудия не руководствовался эмоциями, потому импровизация Демократии оставила его равнодушным. Он скрупулёзно исследовал факты и готовился принять решение, исходя из критериев, которым привык доверять. Эти критерии ни разу его не подводили, поскольку первым значилось увеличение либо снижение рождаемости населения, чьими умами владеет то или иное мировоззрение. Вторым – продолжительность жизни отдельного индивида. Эти два критерия являлись основополагающими, и никакие рассказы о вседозволенности Либерализма, прелестях Демократии, светлого будущего Социализма и справедливости Коммунизма не шли ни в какое сравнение с объективной реальностью, подкреплённой статистикой. И если численность той либо иной популяции неуклонно возрастает, а продолжительность жизни индивидуумов увеличивается – следовательно, мировоззрение жизнеспособно. В противном случае решение выносится не в пользу обвиняемого и никакие аргументы не в состоянии на это повлиять. Всё предельно просто: либо жизнь, либо – небытие…

Что же до рассматриваемого дела, картина ему была ясна. Приход Либерализма и его предтечи – Демократии расколол территорию империи, что одномоментно уменьшило количество населения почти вдвое, а вслед за этим снижение уровня жизни и всеобщее безверие сократили и без того малую рождаемость. Такова реальность, таковы статистические данные, и Судья не мог их обойти. Всё это – результат доверчивости жителей, оказавшихся в плену у либеральной доктрины «личность превыше всего»! На деле же этот постулат привёл к дроблению территории и обнищанию населения, и неизвестно, сколько понадобится времени, дабы исправить содеянное. Мысленно подводя итог, Судья взглянул на Помощника Прокурора.

– Прав оказался Коммунизм, – подумал он, – говоря о доверчивости, которой беззастенчиво пользуются плуты. Другое дело, что без родного поводыря любая национальная общность обречена постоянно наступать на те же самые грабли. Однако вот ведь что любопытно: провозглашая демократию, сторонники либерализма не спешат внедрять её среди домочадцев. Почему-то не устраивают выборы глав семей и уж тем более не допускают к ним соседей, проживающих в другом подъезде или доме. Возникает закономерный вопрос: если декларируемая вами система ценностей столь успешна, отчего не пользуетесь ею в семье? Почему не установите сменяемость власти, за которую истошно ратуете? По какой причине не даёте покомандовать мужу или сыну, или престарелому дедушке? Как вам таким лицемерным верить? А ведь верят, родимые, – Судья сочувственно оглядел зал.

От его внимательного взора не укрылось, как публика, в очередной раз изменив мнение, симпатизировала обвиняемому. Словно и не он причина всех их бед. Как Неистовый Прокурор ради прекрасных глаз готов перейти в стан Социал-Демократов. Как, едва сдерживаясь, торжествует Либерализм, радуясь, что адвокатесса опять облапошила доверчивую аудиторию, и только Помощник Прокурора спокойно воспринимает происходящее. Седовласый Коммунизм был опытным бойцом, к тому же прагматиком. Несмотря на неприятие Либерализма, он знал: предстоит договариваться с выразителями интересов оппонента, дабы выработать приемлемую концептуальную платформу, на которой придётся сосуществовать во время переходного периода. И лишь по его прошествии времени Коммунизм стряхнёт с себя отжившие договорённости и, упершись ногами в родную почву, уверенно поведёт население в светлое будущее…

Оглашение приговора было кратким. Ввиду катастрофического падения рождаемости и вследствие этого вымирания этноса Судья лишил Либерализм свободы, постановив отпустить его на волю. Такое решение выносилось с учётом тяжести содеянного и предполагало длительное отлучение Либерализма с территории нынешнего пребывания. Едва Судья умолк, по залу прокатился рокот непонимания. Публика была уверена в невиновности обвиняемого и ждала иного приговора. Однако, невзирая на всеобщее разочарование, Судья задал вопрос, всё ли понятно приговорённому? На это Либерализм кивнул, и его тут же увели для отбывания наказания. Когда за конвойными закрылась дверь, Демократия рискнула выразить недовольство. Правда, едва открыла рот, намереваясь возразить, как Судья, предвосхитив её желание произнёс:

– Приговор окончательный и обжалованию не подлежит…