Служители трёх миров

Вооруженный сакральными знаниями орел спланировал на землю и предстал перед людьми, но он не мог говорить по-человечески, и его принимали за простую птицу. Поняв, что таким образом он ничем не сможет помочь, орел вернулся на небо и потребовал либо дать ему речь, либо сделать шаманом человека. Божества решили, что птице негоже говорить, и поэтому приказали орлу передать волшебный дар первому же увиденному человеку. Опустившись после долгого полета на дерево, орел заметил, что под ним в траве спит женщина. Даже не став будить незнакомку, орел передал ей шаманский дар. Проснувшись, женщина вдруг «увидела все на свете, добрых и злых духов». Но еще больше получил ее сын, который стал первым великим бурятским шаманом Бохоли-Хара. А орел за дарованное людям благо навечно остался в их глазах божеством и неприкосновенной птицей.

С той самой поры стать бо могут практически только те, у кого в роду были шаманы, иных народ просто не признает. Редким исключением может быть лишь тот, в кого ударила молния, или получивший силу из упавшего сверху «небесного камня».

Буряты считают, что души шаманов с малолетства учатся на небесах в специальных школах, куда их приводят уже давно пребывающие в мире ином души предков-шаманов. В это время их тела на земле живут вполне обыкновенной жизнью и часто ничем не отличаются от прочих. Правда, иногда такой отрок бывает отмечен печатью аскетизма, задумчивости и впечатлительности.

По окончании учебы души-школяры проходят особые испытания: они должны знать имена и месторасположения всех духов и богов, обряды и ритуалы. Успешно сдавшие экзамены вновь возвращаются на землю и внедряются в свои тела. И вот тут-то мальчик, ставший уже юношей, внешне резко меняется. Он «уходит в лес, там разводит огонь, начинает шаманить, скакать, кривляться, кружить и кричать страшным голосом, который раздается далеко по окрестности до ближних улусов, где наводит панический ужас. Наконец, у него появляется кровавая пена изо рта, черты лица перекашиваются, в это время на него и жалко, и страшно смотреть. Все это на человека как-то наводит невольный ужас, волосы поднимаются дыбом, по спине бегают мурашки. Он кричит до того, что падает без чувств на довольно продолжительное время».

В подобных страданиях и скитаниях молодой человек должен прожить до 20 лет: только в таком возрасте он получает право пройти обряд официального посвящения, именуемого у бурят «теломытием». Причем, это происходит тогда, когда окружающие единогласно решают: юноша «больше уже не может быть человеком», то есть признают его «нечеловеческую» шаманскую сущность и позволяют ее публично реализовать. Бывает, что избранник небес сам отказывается становиться шаманом, но тогда он, как правило, довольно быстро умирает, считается, что его «съедают» разгневанные духи.

Если же все складывается «по сценарию», то посвящение устраивается очень широко и торжественно, с участием практически всех окрестных жителей, которые помогают неофиту приобрести необходимых для ритуала жертвенных животных, а также белую материю для специального костюма, «много котлов тарасуна (молочной водки – В.Ф.)», вина, еду для угощений.

Для проведения обряда призывается опытный шаман-отец и избираются девять его помощников «сыновей». В большой котел наливается ключевая вода, в нее бросают вереск, богородскую траву, пихтовую кору, и все это кипятится с помощью раскаленных камней. У жертвенного козла отрезается немного шерсти с ушей, по кусочку с каждого копыта, рога, потом его убивают ударом ножа в сердце и несколько капель крови вместе с перечисленными «ингредиентами» тоже добавляют в котел. Отец-шаман берет специальный веник и, обмакивая в воду, бьет им неофита по спине. То же самое делают и «сыновья». При этом они все вместе повторяют своеобразные наставления будущему бо: «Когда за тобой придет бедный человек, то иди к нему пешком и не требуй много за труды, а возьми столько, сколько может дать. Ты всегда должен сочувствовать бедным и неимущим, помогать им всячески и молить заянов, чтобы они не карали их, а напротив, защищали бы от злых духов. Когда придет богатый, то поезжай к нему на быке и тоже не требуй слишком много…»

В ответ посвящаемый должен периодически вслух соглашаться. «Далее оба шамана шаманят в один голос, то есть молодой шаман повторяет то, что говорит шаман-отец», и затем они разбрызгивают в воздух вино и тарасун – в жертву «покровительствующим заянам». По окончании обряда главному его герою вручают заячью шкурку, и это означает, что он возведен на самую первую ступеньку шаманского мастерства. Чтобы взойти на следующую, молодому бо надо пройти уже «кровавое теломытие» – заколоть лошадь и намазать ее кровью собственные глаза, уши, нос и рот, затем выпить немного этой же крови и дать очередную клятву в бескорыстии и порядочности. Считается, что посредством «кровавого теломытия» открываются духовное зрение, особый слух и сверхобоняние, позволяющие видеть и различать духов, общаться с ними.

В старину бурятские бо проходили до девяти посвящений, с каждым разом поднимаясь все выше и выше в шаманской иерархии. Подобные обряды, как и только что описанные, длились неделями, а то и больше и строго выдерживались в соответствии с правилами. В них входили и посещения определенных мест, и длительные посты, и восхождения с камланиями на священные деревья, и приношение многочисленных жертв, и ритуалы у кузнечного горна. Заканчивалось же все это массовыми праздниками с угощениями, играми и состязаниями, что говорит о том большом значении, которое придавалось народом факту рождения шамана или обретения им новых качеств и сил.

Великие бо умели многое. Как сообщает современный ученый и потомок шаманского рода В.Бараев, его прадед Барай, например, ко всему прочему владел еще и очень мощным гипнозом, ему ничего не стоило, скажем, наказать однажды шалунов, попытавшихся стащить шкуру жертвенного животного. Одним взглядом издали он заставил их застыть на месте и простоять так до тех пор, пока не попросили прощения. Его жена, тоже сильная шаманка, ударом ножа в стену могла вызвать струю тарасуна. «Однажды она именно так напоила трех полицейских, которые приехали, чтобы арестовать ее за шаманство. Очнувшись через сутки, те удалились ни с чем… Когда моя прабабка скакала верхом по темному лесу, она, по воспоминаниям старожилов, снимала голову с плеч и прятала ее под мышку – «чтобы уберечь глаза от веток».

М.Хангалов тоже рассказывает о подобном способе оберегания глаз, но добавляет, что некоторые бо «могли отрезать себе голову, поставить ее на столб или еще куда-либо, а сами ходить и делать что-нибудь». А еще «бывало, разрубят друг друга мечом на две части, от головы до промежности, и скачут на одной ноге. После опять соединяются в одно целое. Иные шаманы и шаманки берут кол, протыкают им себя насквозь и в таком виде едут верхом. У иных на плечах вырастает по целому дереву. Многие большие и черные шаманы превращаются в различных зверей, птиц, змей, лягушек и прочее – это зависти от того, какое у них шаманское происхождение. А каждое шаманское происхождение считается от какого-то животного. Например, онго-хордуты обращаются в медведя и изо рта, ушей и пальцев у них выходят змеи; тарасинские ахануты превращаются в волков, орлов, гусей и верблюдов. Прежние большие шаманы обыкновенно также ездили на животных. Например, онго-хордуты ездили на медведях, а с собой на поводу водили льва; шаманы же другого происхождения ездили на сохатых, изюбрях, верблюдах, порозах и пр. Некоторые, бывало, сядут на сани или телегу без коня, свистнут и едут куда им угодно…»

Перечень подобных чудес можно продолжить, но главное, конечно, было не в их демонстрации, а в той реальной помощи, которую приносили людям бо.

Как и многие народы, буряты считали основной причиной всех болезней человека факт отделения души от тела. Причем, она не обязательно могла быть похищена злыми силами, – иногда душа сама, выйдя «погулять» во время сна, безответственно где-то задерживалась. Поэтому обряд ее возвращения начинался с простого призывания, в котором шаману помогали все родственники заболевшего. Делалось это очень эмоционально, со слезами и криками мольбы. Если загулявшая не слышала и не откликалась или просто не желала этого делать, то шаман отправлялся на поиски. Сначала он искал душу в ближней округе, потом в лесах, степях, байкальских и прочих волнах. Перед этим со специально установленной во дворе березы внутрь юрты протягивалась нить, по которой душа и должна была возвратиться в стрелу, лежащую у ног бо. К березе привязывали коня, поскольку он, как и всякое животное, тоньше чувствовал присутствие сторонних субстанций и поэтому начинал беспокоиться при приближении души. Для дополнительного ее приманивания в жилище накрывали стол с вином и тарасуном. Если все эти действия ни к чему не приводили, то оставалась одна версия – душа унесена духами в подземный мир Эрлика. В таком случае ее можно было вернуть только с помощью жертвоприношения, а точнее – выменять. Дождавшись, когда жертва уснет, шаман, превратившись в орла, вырывал из нее душу и летел к Эрлику. После обмена и водворения драгоценной субстанции на место больной должен был выздороветь, а жертва – через какое-то время погибнуть…

Бурятские бо были для своих соплеменников и целителями, и посредниками между мирами людей и духов, и провидцами, указующими путь истинный, заглядывающими в далекое будущее. Старейший шаманолог И.Манжигеев записал в середине XIX века пророчество великого шамана Гурсэба, в котором он предсказал появление «змеевидного транспорта» – поезда, электричества, автомобилей. И еще то, что «цари будут свергнуты, богачи превратятся в батраков, каторжане станут начальниками, шаманы будут повешены на деревьях. И когда выпадет последний волосок из черного кончика заячьего уха, наступит всемирный потоп…»

Нам остается лишь пожелать, чтобы финал предсказания сбылся еще очень нескоро, и переместиться для очередной иллюстрации темы шаманизма из прибайкальских степных владений бо на снежные просторы тундры, а точнее – к нганасанам полуострова Таймыр. А сделаем мы это благодаря А.Попову, сумевшему записать интересный и обстоятельный рассказ шамана Дюхаде.

«Я стал шаманом еще до появления на свет. Моя мать, будучи беременной, стала во сне женой Духа Оспы. Она проснулась и рассказала, что ее будущий ребенок должен стать шаманом. Когда я немного подрос, говорят, прохворал три года. К концу третьего года я для окружающих умер, три дня лежал неподвижно. И только тогда очнулся, когда меня собирались уже хоронить».

В это время второе «я» Дюхаде шло куда-то вниз, пока не добралось до моря и было отнесено в его середину. Там неофит и услышал голос Духа Оспы, возвестивший, что Дюхаде получает дар от Властительницы Вод и его шаманское имя будет Гагара. Затем сама Властительница Вод накормила ребенка-шамана грудью, дав силы для испытаний, а Властитель Преисподней прикрепил к нему в качестве проводников горностая и мышь, которые должны были отвести Дюхаде в нижний мир.

Добравшись до преисподней, он вошел в первый из семи одиноко стоящих больших чумов. Оказавшиеся там слуги Духа Оспы тут же вырвали у шамана сердце и бросили его в кипящий котел. Затем он был проведен через чум сумасшествия и чумы других болезней, познавая их на себе. Потом, пройдя «укрепление» голоса и горла, Дюхаде попал в страну девяти озер, где на острове росло дерево «до неба». На вершине его были люди разных национальностей – ненцы, русские, якуты, эвенки, и они прокричали Дюхаде сверху, что сейчас он получит ветвь этого волшебного древа для обода своего бубна. И впрямь одна из веток тут же упала в руки шаману. Подхватив ее, он услышал голос, сообщивший неофиту о целебных свойствах семи главный растений и том, что Дюхаде по возвращению в средний мир должен жениться на трех женщинах. Затем шаман перелетел к берегу моря, где перед ним поочередно раскрылись семь скал, рассказавших о своих подземных богатствах и их пользе для людей…

Долго еще странствовал Дюхаде по подземным горам и долам, встречаясь то с покрытыми волосами женщинами, рожавшими ему оленей-помощников и вручающими магические волосы для ритуалов, то с кузнецом, расчленившим тело шамана и заново перековавшим его голову, глаза и уши, то с разными чудовищами и чудесами. Возвратившись на землю уже во всеоружии сакральных знаний, Дюхаде тем не менее болел и никак не мог проявить себя еще несколько лет. До тех пор, пока однажды в тундре ему «наяву, не во сне» встретился необычный человек и вложил в грудь вырванное когда-то в подземном чуме сердце, что до сей поры варилось в котле, приобретая волшебную выносливость. С того момента Дюхаде стал абсолютно здоров и мог сколь угодно долго заниматься камланиями.

По представлениям нагнасан, человек ( а точнее – его душа) после смерти на собственных оленях, убитых в день похорон, переправляется через «реку болезней». На другом берегу новопреставившегося ждут в своем селении ранее умершие сородичи. Они рассекают его на две половины, «нечистую» земную выбрасывают в реку, а «чистую» уводят в стойбище. Живым путь на другую сторону заказан, и только сильный шаман может переплыть мифическую реку и войти в связь с усопшими.

На шамана же, помимо подобных путешествий и целительства, возлагаются обязанности по обеспечению удачной охоты – главного источника существования нганасан. Не менее трех раз в год, перед каждым очередным охотничьим сезоном, он выходит при помощи большого камлания с просьбами к божествам, уговаривая их прислать в тундру диких оленей, гусей и песцов, а в реки и озера – побольше рыбы. Если небесные владыки проявляют щедрость, то тот же шаман благодарит их в молениях от имени всех своих соплеменников.

Столь жизненно важная функция в прошлом обеспечивала особое положение шамана у нганасан, часто делая его главой рода, позже – старостой, главой местной управы. Подтверждая это, П.И.Третьяков писал в 1870-х годах об одном таком князце: «Тынта сумел внушить в своих родовичах уважение к себе умом, опытностью и распорядительностью в промыслах. К тому же звание его как отличного шамана и гадателя, распознающего по линиям на ладонях рук прошедшее и будущее, имеет на людей особое влияние».

У другого северного народа – хантов – даже еще и на заре Советской власти нельзя было сказать плохого слова о «ёлта-ку» (так звучит слово «шаман» на языке этих жителей Сибири).

Судя по всему, шаманы хантов отличались особой силой, поскольку могли в некоторых случаях даже воскрешать умерших, и у них существовала для этого особая методика. Интересно, что в качестве шаманского инструмента некоторые ёлта-ку применяли не только традиционный бубен, но и пришедшую к ним гораздо позже гитару. Своеобразной и более сложной у них была и техника общения с потусторонним миром. Как сообщал К.Кариалайнен, если, например, душа больного оказывалась похищенной всего-навсего умершим предком, то шаман не отправлялся за ней сам, а посылал одного из своих духов-помощников. Последний, приняв вид обычного усопшего, спускался в преисподнюю. Найдя там нужного мертвеца-злодея, посланец внезапно выпускал из себя еще одного духа-медведя, тем самым пугая встреченного похитителя и заставляя его невольно выпустить душу. Как правило, такой прием срабатывал безотказно, и посланец, подхватив душу, устремлялся к ёлта-ку. Если же душу похищал не рядовой мертвец, а злой дух, то тут уж шаману приходилось отправляться с путешествие лично и с гораздо большими сложностями выручать пропажу.

Можно добавить, что еще одной отличительной особенностью камлания хантов было долгое призывание из небесных и подземных стран духов-помощников, которых по просьбе шамана облетала и приглашала особая мистическая женщина. Иногда на это тратился весь первый день ритуала.

Поднимаясь в небеса с помощью спущенного сверху волшебного шнура, так, что он видел тундру на много верст окрест, ёлта-ку запросто разбивал звезды, мешающие ему на пути, плыл по небу на лодке, добирался до богов, выкладывал им свои просьбы и затем с огромной скорость спускался на той же лодке по ниспадающей на землю реке. Иногда шаманы оставались погостить в небесном железном доме, где спали на пурпурных облаках. Под землю ёлта-ку проникал в сообществе крылатых демонов-помощников, а уже на месте дух его собственной матери помогал защититься от страшного холода преисподней, заботливо накидывая на плечи сыночка-шамана плащ. Все перипетии этих сюжетов и собственные экстатические переживания ёлта-ку сообщал в виде непрерывной песни собравшимся на камлание сородичам, встречая их полное сопереживание и веру.

По канонам южных соседей хантов – тувинцев, шаман мог иметь несколько вариантов происхождения: от духов земли или воды, от небожителей, от злых духов албысов и аза и, наконец, от шаманов-предков, причем последний корень, особенно если он был глубоким, считался наиболее сильным. Когда такой шаман устраивал камлание, он начинал его с провозглашения имени своего главного первопредка, а затем вспоминал всех остальных. Так же поступали и другие шаманы, но только обращались к своим покровителям на небе или в преисподней. Надо сказать, что родословная из последней (от духов болезней аза) не считалась предосудительной, поскольку именно такие шаманы лучше всего управлялись с напастями, насылаемыми из-под земли. Обычно злые духи сами представали перед кандидатами в кудесники, уводили их в свои подземные или невидимые селения и там обучали шаманскому мастерству.

Посвящение же в небесные шаманы могло произойти, например, так, как это пересказывает со слов ученого М.Кенин-Лопсана автор книги «Шепот Земли о молчание Неба» Р.Ф.Ите. По его версии, один из знаменитых тувинских шаманов Кайдал стал таковым, когда его поразила молния. Пять дней не мог отыскать потерявшегося Кайдала старший брат, а когда нашел, тот лежал на земле, еле дышал, и из его носа и рта текла кровь. Поправился Кайдал не сразу, но когда это произошло, он ощутил не ведомую прежде волшебную силу. Вступивший вскоре с ним в единоборство другой сильный шаман признался, что никак не мог одолеть Кайдала – тот превращался то в пылинки и уходил под землю, то в дым и поднимался к небесам.