Оля остается в Арктике

– Нас с тобой, Катя, связывают любовь и свобода, – сказал Андрей. – Любовь и свобода – это то, ради чего стоит жить. Раде чего я готов пройти с тобой трижды в Анадырь и обратно. Давай ужинать. Выпьем за свободу, за прощание с родителями, за дорогу, за любовь!

Андрей взял гитару. Рутинные философские разговоры, изысканная фразеология сменились на лирику, хохот от сказанных впопад и невпопад слов, смешные анекдоты… Время летело впереди поезда. Позади давно уже остались Котлас, Ухта, Печора. Поезд то пыхтел на затяжных подъемах, то летел, как ветер, догоняя время, упущенное на подъемах и разъездах, пропуская поезда с лесом, углем и пассажирами.

Едкий угольный дым паровоза, с горьковатым привкусом, прорывался в купе, разбавляя запахи, коктейль сладких московских конфет и аромата французских духов. Вокруг необъятные просторы тундры. Кое-где виднелись утонувшие во мху и карликовых березках давно заброшенные бараки бесчисленных лагерей заключенных. Цель приближалась, дни резко сокращались. Солнце выходило и тут же пряталось, как будто выглянуло, чтобы поприветствовать, махнуть рукой и уйти на покой.

В вагонах становилось прохладно. В каждом вагоне осталось с десяток пассажиров. Женщины копошились в чемоданах, доставая теплую одежду, а мужчины, искоса поглядывая на жен, доставали последние запасы «Вологодской». Кондуктор начал растапливать печь. Крупные города давно остались позади. Вагоны опустели. Катя надела подаренную мамой в дорогу толстую кофту из оренбургского пуха и теплые носки. Андрей, наоборот, разделся до майки. После фужера коньяка Андрею стало жарко. Тем более, Кате нравилось рассматривать его играющую мускулатуру. Она смотрела на Андрея и мечтала родить такого же сильного и мускулистого сына. Такого же высокого, смелого, красивого, как Андрей. Катя была счастлива. Перед ней сидит мужчина, которого можно встретить только в книгах, и он принадлежит ей одной. Она была уверена, что Андрей ее любит. И ради нее готов на все. Катя пришла к выводу, что больше нет никаких оснований откладывать тот момент, который соединит их судьбу не только чувством и сердцем, но и телом, и кровью.

Катя вспомнила свой план, а также напутствие мамы, решила, что пришло время покончить с детством. Тем более, что они находятся посредине пути, на пороге судьбы и в начале своей новой жизни. Андрей сидел напротив Кати, под гитару напевал ее любимые романсы и утопал в ее божественной красоте. Катя встала со своего места, села рядом с Андреем, обняла его своей левой рукой вокруг шеи, положив руку на его левое плечо. Впилась своими огромными глазами в его глаза.

– Андрей, – спрашивает Катя, – хочешь, я скажу, о чем ты сейчас думаешь?

– Скажи, Катя.

– Ты сейчас думаешь о том, как бы быстрей покончить с двоевластием. Твои руки трясутся сыграть что-нибудь революционное и тут же приступить к государственному перевороту.

– Ты угадала, Катя. Для тебя эта загадка была самой легкой в твоей жизни. Потому что на моем месте, находясь в одном поезде, в одном купе с девушкой божественной красоты, один на один, да еще и в тундре, только клинический идиот или законченный импотент мог бы думать о чем-нибудь другом, но не о захвате власти.

– В начале нашего пути я тебе говорила, что для женщины нужен плавный, мягкий переход от нежных отношений к страстным и грубым. Этот этап мы с тобой уже прошли. Я согласна выйти за тебя замуж и клянусь тебе в вечной любви и преданности тебе одному. Я готова свои слова подтвердить перед богом и расписаться за сказанное мною своей кровью.

Андрей слегка повернулся к Кате, подложил свою левую руку Кате за спину, правой рукой прижал ее голову к своим губам и покрыл ее сотнями поцелуев: плечи, шею, лицо, губы и все, что было открыто и доступно. Катя уже коснулась спиной матраца и подушки нижней полки и почувствовала на себе тяжелое, но близкое, родное и долгожданное тело Андрея. В доли секунды голова Кати оказалась намного ниже подбородка Андрея. Обхвачена и зажата мощными руками, придавлена к постели, полностью закрыта широкой грудью и могучими мускулистыми плечами. Катя уже не могла шевельнуться. Еще минуту назад сильная и властная, Катя почувствовала себя слабой, беспомощной, покорной. Все смешалось в кучу: любовь, страсть, желание, разочарование, обида, злость.

Резкая сильная боль в нижней части живота перевесила чувства в пользу негатива, добавила разочарования. Катя почувствовала себя искомканной, растрепанной, раздавленной куклой: «А где же нежность, где же ласка? – промелькнуло в ее голове. – Это и есть вершина любви? Нет, – думает Катя, – это, скорее всего, вершина варварства и уничтожение человеческого достоинства». Ей хотелось вырваться, убежать домой и покончить раз и навсегда с этим мужланом. Но это было невозможно. Ей казалось, что на нее наехал настоящий гусеничный трактор, и она не могла даже шевельнуться. Тут Катя вспомнила наставления мамы во время посадки на поезд. «Катя, если во время деликатного мероприятия ты почувствуешь себя раздавленной и уничтоженной, если почувствуешь себя не человеком, а куклой, что бывает со многими женщинами в таком положении, или возникнет к нему ненависть за грубость за причиненную боль, то это временное психическое расстройство, возникшее в ответ на резкое изменение отношений из очень нежных на очень грубые, ранее никогда неиспытанных, это быстро пройдет после окончания мероприятия. Не вздумай протестовать, закричать, оскорбить и тем более ущипнуть, укусить, ударить. Он все равно свое дело доведет до конца. Но потом, в случае твоего грубого поведения, он может относиться к тебе грубо и неуважительно. Самая лучшая позиция – неопределенность. Это значит то, что, когда ты будешь прижата к постели, твои руки будут свободны и находиться у него за спиной, ты можешь не очень сильно бить его кулаками по спине. В таком твоем поведении есть два положительных эффекта: с одной стороны, ударяя его, ты будешь сливать свою обиду и злость, а с другой – он будет думать, что ты его бьешь любя, компенсируя скромность. Если же в тебе отрицательных эмоций не возникнет, то ничего придумывать не нужно. И все окончится мирно, любезно. С этого времени ты начнешь качественно новую жизнь – жизнь обычной женщины, жены, мамы, а потом и бабушки».

«Шутя, любезно, – думает Катя, – если бы я могла, я бы этот трактор, который ездит по мне, как по пахотному полю, разобрала до последнего винтика и выкинула бы в окно. Пусть бы проветрился, а то своим потом залил уже меня всю. Пусть только закончит свое черное дело, пусть я хоть чуть-чуть смогу шевельнуться, я ему покажу, как нужно брать власть. Но не бойся – начнет подлизываться».

Вдруг Андрей неожиданно задергался и всем телом навалился на Катю. Катя вспомнила маму. Подумала, что ей пришел конец. Но Андрей быстро сполз коленями на пол купе, стал целовать Катин живот. Потом накрыл Катю простыней, сам сел в ногах. Катя продолжала лежать на спине, отвернув голову к стенке купе. Ей не хотелось ни разговаривать, ни шевелиться. Она молила бога, чтобы все закончилось и больше никогда не повторилось.

Андрей сидел на Катиной постели возле двери. Оба молчали. Что говорить, что делать, как себя вести после случившегося, никто из них не знал. Андрей, положив Катины ноги на свои колени, легонько массажировал ей пальцы и ступни ног. Он знал, что Катя в шоке. Массажируя Кате ноги, он показывал, что он Катю любит и жалеет. Спустя пятнадцать-двадцать минут Катя попросила, чтобы Андрей ее пропустил, что ей нужно выйти. Андрей спокойно опустил Катины ноги на пол. Слегка запустил свои руки под мышки за спину Кати, помог ей подняться.

Катя взяла со стола чайник с теплой водой, вышла из купе, пошла по коридору в сторону туалета. Вагон был почти пустой. Кондуктор спала в своем служебном купе с приоткрытой дверью. Катя зашла в туалет и стала проводить процедуры гигиены. Первое, что она увидела – это кровь и слякоть. Но теоретически Катя знала, что взятие власти без крови не обходится. При взятии власти главное – физическая победа: завладеть имуществом, телом, территорией. А душа всегда остается за кадром. Катя вышла в тамбур, чайник поставила на пол, открыла дверь вагона, открыла платформу ступенек. Держась за ручку, спустилась на самую нижнюю ступеньку, стала лицом по ходу поезда.

Было светло, над горизонтом еще светило солнце. Поезд мчался по безмолвной тундре. В лицо дул сильный холодный ветер, неся с собой мелкие частицы несгоревшего угля, сажи и едкого дыма, клубами вылетающего из черной трубы паровоза. Колеса ритмично стучали на стыках рельсов, как будто выговаривали: так тебе и нужно – так тебе и нужно – так тебе и нужно.

Слегка покачивались шпалы, как бы в ритм колес, покачивая головкой влево и вправо, подталкивали – смелее, смелее, смелее. Но шпалы ошибались. Катя стояла здесь не для того, чтобы прыгать. Это не тот случай. Да и Катя не тот человек, что бросается с поезда. Кате в этот момент хотелось только сильного и холодного ветра. Ей казалось, что ветер ее остужает, исцеляет, выдувает из нее весь негатив, освежает мысли и сердце, и ей становилось легче. Поэтому хотелось еще более сильного и более холодного ветра.

Через некоторое время ее кожа стала морщиться, а все тело стало цепенеть. Под ногами мелькал щебень, сливаясь в сплошное серое полотно. Катя почувствовала легкое головокружение. Она крепко вцепилась двумя руками за ручки вагона и с трудом вошла в тамбур. Взяв свой чайник, Катя пошла по коридору вагона в направлении своего купе. Вагон был по-прежнему пустой. Катя осмотрелась вокруг. Потом осмотрела себя и с ужасом обнаружила, что она в ночной рубашке. Мало того! Рубашка в нижней части, сзади и спереди, в кровавых пятнах. Катя буквально взорвалась от злости. «Идиот! А он что, не видел, в чем и в каком виде я выходила! Сейчас влечу в купе и разорву его на мелкие кусочки!»

Катя открыла дверь купе и уже хотела наброситься на Андрея со своими крохотными кулачищами. Андрей стоял возле столика, смотрел на Катю и весело улыбался.

– Так вот ты какой! Мало того, что ты со мной сделал, еще и насмехаешься!

Но Андрей, не обратив внимания на ее слова, стал ее поздравлять:

– Катя, дорогая, моя божественная красавица, поздравляю тебя со светлым и радостным праздником! Ты сегодня пополнила семью славных, умных, красивых советских женщин. Среди миллионов женщин ты выделяешься так, как выделяется луна среди миллиарда звезд на синем ночном небе. Пролетит немного времени, и ты станешь мамой, а я буду счастлив стать отцом твоего и своего ребенка. Я буду самим счастливым отцом и мужем, а ты будешь моей путеводной звездой и моим солнцем, согревающим мое тело и сердце.

Андрей повернулся к Кате боком так, чтобы Катя могла увидеть столик, который он закрывал своей спиной. На столе стояла бутылка и два полных фужера с коньяком. Андрей взял два фужера, один подал Кате:

– Катя, давай выпьем за нашу любовь, за нашу счастливую семейную жизнь! Я пью за тебя, за твою смелость, за то, что у тебя не дрогнула рука расписаться кровью за нашу семейную жизнь и вечную любовь.

Катя взяла фужер:

– За это стоит выпить!

Катя залпом выпила фужер. Андрей подал ей шоколад, но она покачала отрицательно головой. Андрей застыл от удивления и с любопытством смотрел в ее глаза.

– Ну, что смотришь, наливай! – Катя протянула Андрею свой фужер.

– Катя, ведь ты так много никогда не пила. Ты опьянеешь!

– Но я и женщиной тоже никогда не была… А опьянела я давно, еще час тому назад, от твоей любви. Ты разве не заметил, в каком виде я вышла из купе и поплелась по коридору? В общественных местах в каком виде могут ходить только сильно пьяные. Хорошо, что пустые вагоны, да никто не встретился.

– Прости-прости, дорогая, – оправдывался Андрей, – я сам был в шоке. Я смотрел на тебя и ничего не видел!

Катя держала в руке фужер. Андрей потихоньку наливал коньяк и внимательно смотрел Кате в глаза, ожидая, когда она скажет: хватит. Но коньяк уже лился через верх, по Катиной руке стекал на пол.

– Наливай себе, Андрей!

Андрей налил себе полный фужер и предложил Кате оставить выпивку на завтра. Андрей боялся, что Кате станет очень плохо. Но Катя была в боевом настроении и не унималась. Ее тело, лицо, глаза явно подчеркивали неудержимое желание выпить. К тому же, после исцеляющей речи Андрея, Кате тоже сильно хотелось сказать что-то ласковое.

– Андрей, я хочу выпить за нашу страстную и вечную любовь, я хочу выпить за те прекрасные слова, которые ты только-что произнес, я хочу нарожать тебе кучу сыновей, таких же красивых и могучих, как ты, я хочу выпить за наших родителей, за маму и папу, за успешную дорогу.

Катя в три глотка выпила коньяк. Ее рука с фужером опустилась вниз, фужер упал на пол. Андрей предложил шоколад, но Катя сказала: «Помнишь, Андрей, крылатое выражение: «После второй не закусываю»? Глаза Кати стали закрываться, ее качнуло, она схватилась двумя руками за плечи Андрея. Пальцы ее рук стали разжиматься и сползать с плеч Андрея. Опускаясь, сквозь сон, она прошептала:

– Андрюша, мама просила, чтобы я тебя не обижала. Я ей пообещала и сдержу свое слово.

Андрей правой рукой подхватил Катю чуть ниже талии, поднял и положил себе на плечо. Катя обхватила Андрея за шею, положила свою голову за шею Андрея и тихим детским голосом протяжно, еле-еле слышно прошептала:

– Какой глупый, еще совсем ребенок. Разве я могу тебя обидеть – никогда!

Андрей накрыл Катю пледом, вынес в тамбур, открыл входную дверь и долго-долго стоял на чистом воздухе, пока сильный боковой ветер сдувал клубы черного дыма паровоза и уносил в бесконечные просторы тундры.

Когда паровоз повернул против ветра, и дым стало заносить в тамбур, Андрей закрыл дверь, занес Катю в купе, положил на бочок, сам сел в ее ногах. Пока Катя спала, Андрей в своих мыслях перевернул всю свою жизнь. И особенно думал о родителях Кати. Андрей сразу понял, что люди они очень высокого интеллекта и, наверное, очень высокого ранга. И в то же время необычной простоты и скромности. Мама Юля – очаровательная. От нее невозможно оторвать глаз. Потом Андрей никак не мог сообразить: почему она с самого детства была в его воображении, и он ее принимал за свою маму. И, главное, в том виде и в той одежде, в которой увидел на вокзале. В то же время раньше он ее никогда не встречал.

«Предположим, – думал Андрей, – если даже когда-нибудь мельком встречал, то не могла же Юля много лет подряд носить одну и ту же одежду». Андрей пришел к мысли, что Юля может быть его старшей сестрой, и взял на заметку – проверить! Особенно его беспокоило прохладное, казенное отношение лучшего друга по училищу и по дальнейшей службе генерала Сергеева. Андрей не верил, что Мишу могли испортить генеральские погоны. «Ведь мы всегда были вместе. Делились мыслями, планами и всем сокровенным», – думал Андрей. Миша тоже относился к Андрею, как к родному брату. Но Миша был менее скромный и более решительный. Иногда в его поведении наблюдались признаки легкого цинизма и грубоватого отношения к товарищам. Хотя Андрея это настораживало, все же Миша был его самым лучшим другом.

Андрей вспомнил один случай, когда он чуть ли не пошел на разрыв дружбы с Мишей.

Для выполнения особого задания Генерального штаба к ним прибыл полковник внешней разведки Малиновский. Его задачей было сформировать группу из числа уже хорошо подготовленных офицеров для выполнения задания в глубоком тылу противника: взятия языка из числа высших офицеров, штабную документацию, если будет необходимо, ликвидировать оперативное подразделение противника.

Конкурс был большой. Отобрать нужно было всего тридцать человек. Условия к претендентам были жесткие, претендент должен быть:

членом КПСС не менее одного года;

отличником боевой и политической подготовки;

мастером спорта по какому-нибудь силовому виду спорта;

за всю службу не иметь замечаний по служебной и партийной линии;