Дневник электрофикатора

Вначале, я даже не понял, что со мной происходит. Всё произошло так быстро и неожиданно. Хотя не совсем неожиданно, после того, как сгорел трансформатор, я предполагал, что придется отвечать за это, просто, перед Оксаной я старался держаться бодро. Снова этот запах нечистот, селедки, испарений человеческих и неизвестность, что же будет со мной, а главное с Оксаной и моим ребенком, который еще не появился на свет. Впрочем, в неизвестности я находился недолго. Меня вызвали на допрос. Небольшая комнатка, стол и два стула. Напротив меня сидел молодой, но довольно-таки уверенный в себе следователь. После выяснения анкетных данных он спросил:

– Так рассказывайте, по чьему заданию вы работаете?

– Ни по чьему заданию я не работаю.

– Почему же вы сожгли трансформатор и нанесли государству колоссальный вред?

– Я не хотел этого делать.

– Все вы так говорите.

– Понимаете, это произошло потому, что ртутные выпрямители у нас еще массово не выпускается. У нас происходит проверка экспериментального выпрямителя, потому и произошло "короткое замыкание", -пытался я убедить своего следователя.

– Это ты сам сделал "короткое замыкание", что бы уничтожить и трансформатор, и выпрямитель. Работаешь на иностранную разведку, которая всячески вредит нашей стране. Признавайся, кто твои сообщники. Этим ты смягчишь свое положение.

– Да, нету у меня никаких сообщников.

– Тогда сам, почему решил нанести вред стране, которая доверила тебе такое большое дело.

– Ну, почему вы мне не верите. Спросите нашего начальника Павла Сергеевича, он вам всё расскажет, как было дело.

– Он что твой сообщник?

– Какой сообщник. Он мой начальник.

Я ему стал пересказывать, как было дело, но он мне не верил, и требовал только чистосердечного признания. Но мне не в чем было признаваться перед ним, однако он стоял на своем.

– Так иди пока в камеру, и подумай хорошо, если ты сдашь своих сообщников, то я тебя и отпущу.

После этого меня еще несколько раз вызывали на допрос к другим следователям, которые все требовали от меня признания, кричали, что згноят меня в тюрьме, но не били.

Освободили меня неожиданно. Потом мне рассказали, как за меня боролись Павел Сергеевич, Михаил Иванович, даже начальник строительства ходил в горсовет защищать меня. Не помогало. Потом Павел Сергеевич сам пришел в тюрьму и сказал :" Сажайте и меня вместе с ним, ибо я отдавал ему команды. Тем более мне придется все равно отвечать за то, что мы не пустим электровоз первый советский к 7 ноября, а без него мы его не пустим, он единственный, кто разбирается в этих выпрямителях. А на открытие должен приехать товарищ Сталин, вот тогда вы ему и доложите, почему не поехал первый советский электровоз."

Видно, последние слова подействовали на следователя и на руководство местного НКВД, а может, они убедились в моей невиновности. Как бы то ни было, но меня отпустили.

– Первым делом я поехал домой, что бы успокоить Оксану. Она бросилась мне на шею, и не хотела меня отпускать. Её мама, которая находилась у нас в гостях, едва разомкнула её руки. Я успокаивал Оксану как мог, но она рыдала ещё больше, при этом всё повторяя , почему я её не предупредил, что меня забрали в тюрьму. Я не пытался ей ничего доказывать, только крепче её обнимал, и говорил, что больше этого не повторится, хотя в это сам слабо верил. Наконец, нам вдвоем с мамой удалось прекратить поток слез, и я сказал, что мне надо идти на работу. мама удивилась:

– Даже не покушаешь, у нас есть борщ.

– Я недолго там побуду, скажу, что я уже на свободе, и спрошу, что мне делать.

Кроме того, что я переживал за судьбу сгоревшего трансформатора, я боялся, что меня уволят с работы, которая уже вошла в мою жизнь, несмотря на все неприятности, связанные с ним.

Оксана снова бросилась мне на шею:

– Никуда я тебя не пущу. Не пущу!

С трудом мне удалось снова её успокоить, и я пошел в участок.

Петр Сергеевич встретил меня очень радушно, сказал, что рад моему освобождению. Он ввел меня в курс дел на подстанции: на трансформаторе, при помощи электриков с Днепрогеса заменили сгоревшую обмотку, и снова поставили его под напряжение. Трансформатор исправно работал, но выпрямитель не включали, дожидались меня.

Вместе с ним мы пошли на тяговую площадку, рабочие моей бригады встретили меня очень хорошо, каждый радостно пожимал мне руку. Петр Сергеевич и я, после некоторого обмена мнений, решили попробовать еще раз запустить выпрямитель, только в этот раз я стал у блока управления быстродействующего выключателя, что бы в случае "обратного зажигания" выключить вручную быстродействующий выключатель. Реостатом мы стали подавать пониженное напряжение – выпрямитель работал нормально, но только начали увеличивать напряжение, как начался процесс "обратного зажигания", и я отключил быстродействующий автомат, трансформатор был спасен. Однако же вопрос оставался открытым, ибо мы не могли в контактную сеть напряжение для движения электровоза. Мы были в тупике, что бы хоть что-то делать, я предложил еще раз сделать тщательную ревизию выпрямителя. Петр Сергеевич пошел в контору стройки доложить результат, а мы занялись ревизией. Но не прошло и часа, как прибежал счастливый Петр Семенович, а с ним мужчина преклонного возраста, с "профессорской бородкой". И действительно, это оказался профессор Вологдин, создатель этого первого советского ртутного выпрямителя, он приехал с Ленинграда. Я ему кратко рассказал о наших проблемах, то чем мы занимаемся. Он похвалил ха наше упорство, дал несколько полезных советов по очистке графитовых анодов и чистоте в корпусе. Он пошел устраиваться в гостиницу, нам же надо собрать выпрямитель, что бы завтра могли приступить к включению выпрямителя.

28 октября 1934 года.

На другой день мы уже с профессором Вологдином пытались поставить под рабочее напряжение ртутный выпрямитель, но ничего не получилось. Хорошо, что я вовремя выключил быстродействующий выключатель, и защитил трансформатор от короткого замыкания. Профессор предложил проверить, как работает вакуумный насос, оказалось, что происходит утечка воздуха, и мы не можем достичь необходимого вакуума. Мы стали искать причины утечки, проверяли все соединения, зачищали их, смазывали и снова соединяли трубы. По очереди проверяли проходные изоляторы и плотность графитовых анодов. В одном из анодов мы нашли подгоревшую прокладку, результат "короткого" замыкания. Работу мы производили днем и ночью, ибо время шло к дню открытия движения электровозов. К нам постоянно приходили представители из конторы, интересовались, как скоро мы выдадим напряжение в контактную сеть. Профессора очень раздражали эти "ходаки", он успокаивал их, что все будет выполнено в срок.

После замены прокладки, мы снова собрали выпрямитель, попытались поставить его под рабочее напряжение. Однако снова пошел процесс "обратного зажигания", я снова вручную отключил автомат вовремя. У нас были серьезные проблемы, из которого не видели выхода. По совету профессора, мы стали изменять графитовый анод, поменяли двигатель, который создавал поток охлаждающей воды, на более мощный, но и это не приносило положительных результатов.

Тут Петр Сергеевич предложил сделать аноды из твердых образцов стали, с чем согласился и профессор Вологдин. Я пошел искать Михаила Ивановича, что бы вместе с ним поехать на склад и получить болванки из стали. Пришлось целый день потратить на поиск нужных сортов стали. Вечером я их привез в мастерскую, что бы токарь выточил из них стальные аноды по образцу графитовых анодов. А сам пошел домой, ибо я два дня не появлялся там, а Оксана очень нервничала.

1 ноября 1934 года.

Замена графитовых анодов на стальные не принесли желаемого результата. Процесс "обратного зажигания" начинался, только мы поднимали напряжения до 2000 тысяч вольт. Неудачи, все в растерянности, а тут приехал еще человек из столицы и предупредил, что, если мы не дадим напряжение в контактную сеть, то все окажемся "… там, куда Макар телят не гоняет". Перспектива не из приятных, хорошо хоть Оксана об этом пока ничего не знает. Профессор производит перерасчет, уточняет исходные данные, мы по несколько раз перебираем ртутный выпрямитель. Ребята уже валятся с ног от усталости. И вдруг профессор делают стойку у щита управления, подзывает нас с Петром Сергеевичем, и показывает на прибор, который показывает 38000 вольт.

– Что это такое?

– Мы напряжение получаем такое с Днепрогеса.

– Но должно же быть 35000 вольт.

– Они говорят, что не могут никак его уменьшить, ибо такой установлен генератор.

– Надо что-то с этим делать.

Он бежит машинный зал звонит в электроцех Днепрогеса, требует начальника, потом долго с ним спорит, что-то доказывает, убеждает, но ничего не добившись, подходит к нам.

– Надо попробовать уменьшить напряжение с низкой стороны.это мы можем сделать?

– Попробуем. – ответил Петр Сергеевич и дал мне команду.

На то, что бы перекинуть анцапфу трансформатора на меньшее количество витков и замерить тогда переходное сопротивление понадобилось немало время. Уже солнце садилось за горизонт, когда мы снова начали ставить ртутный выпрямитель под рабочее напряжение. Мы уже догнали до 2900 вольт, когда пошло обратное зажигание.

Утро – вечера мудрее сказал главный специалист. – Мне надо сделать некоторые вычисления.

3 ноября 1934 года.

– Необходимо перед трансформатором поставить трехфазный реактор, – заявил на следующее утро профессор.

– Но, где же нам его взять, он же у нас не заявлен в спецификации.

– Не знаю где, но без него у нас ничего не получится.

Мы с Михаилом Ивановичем срочно ездим по всем объектам города Запорожья, находим его только на заводе "Днепроспецстали". Не знаю, как договаривался с руководством завода Михаил Иванович, что обещал, что платил, но к вечеру мы его доставили на тяговую подстанцию. Целая ночь у нас ушла на то , что бы смонтировать его в схему, а утром начали формировку ртутного выпрямителя. Делали это очень плавно, ждали, что бы приборы показывали номинальные значения, особенно следили, что бы температура воды не поднималась выше 38 градусов. Мы подали полное рабочее напряжение на выпрямитель, и он работал, а на щиту появилось долгожданное показание вольтметра 3300 вольт, но мы все молчали, словно боялись, что наш крик, может, нарушит работу выпрямителя. Мы оставили его на работу на целый день, и только через каждый час записывали показания контрольных приборов.

Рабочих отпустили домой, что бы немного отдохнули, помылись, сменили одежду, ибо целую неделю никто не уходил с подстанции. Я тоже пошел домой, правда, совсем ненадолго, только сообщил радостную весть Оксане и маме, поел свежего борща, переоделся, и возвратился на подстанцию, ибо опасался, что бы в мое отсутствие ничего не случилось.

5 ноября 1934 года.