Быть человеком. Часть 2. Петля Нестерова

Вовка вышел уже через пять минут, держа в руке вожделенную упаковку. Убедившись в том, что он купил, что было нужно, Витька пошёл за своими каплями. Обратно он вышел сияя.

– Теперь посмотрим чья возьмёт. – и, подмигнув, показал малюсенький пузырёчек и бережно спрятал его в карман.

Довольные они возвращались домой. Уже на подходе увидели, как приоткрылись соседские ворота, оттуда верхом на лошади вынырнул белобрысый подросток и, лихо гикнув, ударил в бока лошади босыми пятками, будто шпорами. Конь взвился на дыбы и, с места в карьер, чуть было не растоптав подвернувшихся на пути братьев, понёсся намётом вдоль улицы в сторону реки, понукаемый лихим наездником.

Бабушка Устинья, всё видевшая с крыльца, пояснила, что это Вовка-баламут, младший из двух соседских братьев.

– Старшой-то, Шурка, спокойный, рассудительный, всё чавой-то хлопочить по хозяйству, пособляить отцу. А этот – непутёвый растёть, не выйдя из него ничаго путного. Тьфу-у! – В сердцах плюнула она. – Нашим девкам щас проходу не даёть. А что дале будя? Вот, можа, пока вы тутати, поостерегается маленько-то. Поздно он у них народился, – она кивнула в сторону соседей, – баловали всё да пылинки сдували. Все капризы сполняли, вот таперича и пожинають. Ну, да будя уж об том. Вы как? Не оголодали ещё-то? Мож, чаго постряпать вам?

– Ба-а! Ты голову не ломай, – отозвался Валерка, – что будет, то и поедим. А сейчас лучше подготовь сковородки, рыбы принесём на ужин. Можно будет нажарить.

– Ой ли! Хватить на всех-то?

– На этот счёт не беспокойся, хватит и ещё останется! Слышь, баушк…? Дай нам хлеба, четверть каравая. Пойдём рыбу ловить.

– На рыбу-то червяков надо-ть, а не хлеба. Тут на хлеб не лавют.

– Ничего-о.., мы наловим. Тут уметь надо!

Валерка достал привезённые ласты и одноместную надувную лодочку в виде лебедя, замесил хлебный мякиш, добавив купленного порошку.

– Возьмите пустые вёдра, пару хватит, – командовал он, – И пошли уже. Пойдём с нами, покупаетесь, – позвал он и сестёр.

Дойдя до речки, они прошли подальше от плескавшихся у самого берега деревенских пацанят. Раздевшись, Валерка надул лебедя и стал натягивать ласты, а Витька в это время катал хлебные шарики, отщипывая их от общей лепёшки и забрасывал в воду. Не прошло и десяти минут, как то тут, то там стали всплывать кверху брюхом всякие рыбины, одна другой больше. Валерка полез в воду и поплыл, толкая впереди резинового лебедя. Он стал собирать попадавшуюся по пути рыбу, выбирая покрупнее, и складывал её в резиновую птицу. Набрав несколько штук, подплывал к берегу и выбрасывал добычу в траву. Порошок в хлебе действовал на рыбу, как снотворное. Но это действие длилось не больше пяти минут. Некоторые уже начинали просыпаться и уходить на глубину. Но Валерка натаскал уже достаточно. Оба ведра были наполнены. Тут были щуки, караси, лини, плотва, краснопёрки и окуни. Можно было идти домой. Бабушка, увидев, что они пришли с таким уловом, была поражена.

– Ой! – всплеснула она руками, – Ай и вправду, наловили! Куды ж столько-то? Чистить-не перечистить!

– А мы со Светой поможем, бабуль! – вызвалась Валентина.

Сёстры стали помогать бабушке чистить рыбу, и втроём они быстро управились. Взяли, сколько нужно на жарку, а сверх того засолили. Ужинали на крыльце на свежем воздухе. Дед Иван сделал погромче репродуктор и, поставив его на подоконник, приоткрыл окно, чтобы слышно было на крыльце.

– Новости хоть послухаем, а то всё крутисси, как заводной. По нужде иной раз не отойдёшь, – и, сверкнув озорно глазами, он заговорщицки подмигнул внукам. И, крякнув от удовольствия, уселся на своё место.

– Сиди уж, балабол! Закрутилси совсем, – не удержалась бабушка, – Сколько уж талдычу лошадь взять в сельсовете, навоз замесить с соломой. Покудова погода позволяить, кизяков наделать, да просушить. А то дожди зарядют, как тады? Пока ребятишков много и подсобят, поди.

– Тьфу ты, змей какая! – беззлобно отмахнулся дед и, прикрыв глаза, стал сосредоточенно обсасывать рыбьи косточки.

Когда уже пили чай, по радио стали передавать новости. Московский диктор торжественно сообщил о награждении Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущёва третьей медалью Героя Социалистического труда. За заслуги в руководстве по созданию и развитию ракетно-космической техники и т. д. и т. п.

– О как! – не то одобрительно, не то с осуждением воскликнул дед Иван и вышел из-за стола.

После сытного ужина взрослые разбрелись по своим делам. На крыльце остались только дети. Сёстры предложили поиграть в карты, и братья охотно согласились. Играли в «козла», потом в «ведьму», пока по улице не погнали стадо коров. Они отчаянно мычали, тяжело неся наполненное молоком вымя, как бы призывая хозяев быстрее освободить их от этого непосильного бремени. Светка, бросив карты, побежала встречать Зорьку, которая, протяжным мычанием извещая о своём возвращении, уже повернула во двор. Из избы на крыльцо вышла Ольга Трифоновна в повязанном под подбородком платочке и села на лавку у стены, подслеповато глядя перед собой белёсыми глазами. Приглядевшись, она угадала Вовку и заговорила, обращаясь непосредственно к нему.

– Ну что, крестничек, а носишь ли ты крестик? Ай, нет?

– Нет, не ношу, тёть Оль. – немного сконфузился Вовка.

– Крёстной зови меня, крёстной, – строго поправила она, тыча в него узловатым перстом, – А почто не носишь-то?

– Потому что никакого Бога и нет. Нам в школе сказали, что всё это выдумки и обман. Я и снял его, а то друзья засмеют.

– Грех это, ой грех. Бог-то всё видит и слышит. И всё спросит с тебя, когда время придёт.

– А вот Гагарин летал и никакого Бога там не видел.

– Бога не каждый увидит, а вот он видит всех. А ты крещёный и это уже навсегда, носишь ты крестик или нет. Когда срок твой придёт предстать перед Всевышним, на могиле всё одно крест поставят.

– Не-ет! На моей могиле звезду поставят.

– Ну-ну. Глупый ты ещё. А вот вырастешь, будешь и крестик носить, и меня не раз ещё вспомянешь.

Братья каждый день, пока была погода, бегали на речку. Они всегда располагались в одном и том же месте. Тут был небольшой, метра в два обрывчик, с которого им нравилось прыгать в воду. Купались, загорали. Вовка, не умеющий плавать, плескался у берега, перебирая по дну руками, а ногами со всей силы колотил по воде, поднимая фонтаны брызг и всю муть со дна. Валерка пытался было научить брата плавать, но у того ничего не выходило. Тогда Витька решил применить свой метод. Он ухватил Вовку подмышки и потащил на глубину. Тот, почувствовав, как дно уходит из-под ног, вопил и отчаянно сопротивлялся. В результате нахлебался воды, но плавать так и не выучился. Валерка вытащил его на берег и повздорил из-за этого с Витькой. Чуть было не передрались даже. Потом успокоились, но купаться уже расхотелось и они ушли домой. Вовка идти отказался, сославшись на то, что хочет позагорать.

Почти каждый день, практически в одно и то же время, сюда приходил и располагался недалеко от них взрослый уже парень, видимо студент. Братья так и прозвали его студентом, потому что он всегда приходил с книжкой и тетрадкой, в которой периодически что-то записывал. Позанимавшись, он вставал и с разгона нырял с обрыва в воду, долго, как мог, плыл под водой и, вынырнув где-то далеко, продолжал быстро плыть в том же направлении, применяя то один, то другой стиль плавания. Чувствовалось, что делал он это с удовольствием и очень профессионально. Где-то там вылезал на берег и бегом бежал обратно по протоптанной вдоль речки стёжке. Добежав до места, становился на голову и стоял так довольно долго, обсыхая. Вот и в этот раз он был на своём месте и стал невольным свидетелем возникшего между братьями конфликта.

Когда Вовка остался один, студент подошёл к нему и приветливо спросил:

– А хочешь, я научу тебя плавать? – Вовка, ещё не пришедший в себя после предыдущих уроков, стал было отнекиваться, но студент был настойчив. – Не бойся, ты всё будешь делать сам, я просто подскажу что надо делать и чуть подстрахую. Вот увидишь, уже сегодня ты будешь плавать самостоятельно.

Он говорил так убедительно и уверенно, что Вовка согласился, доверившись ему. Когда они вошли в воду по пояс, студент объяснил ему, что и как нужно делать. Главное, нужно было лечь на воду и полностью вытянуться, расслабив все мышцы и перебирать руками и ногами, как это делают собаки. Вовка делал всё, как говорил студент. Тот лишь одной рукой слегка поддерживал его на плаву. Убедившись, что Вовка всё делает правильно, он сказал ему, чтобы пробовал теперь самостоятельно плыть вдоль берега. Вовка попробовал и у него стало получаться. Сначала метра два проплыл, потом пять, потом сколько хватило сил. И пусть он пока делал это неуклюже, но зато по-настоящему, не касаясь дна ни руками, ни ногами.

– Поплаваешь таким образом вдоль берега, – сказал в заключение своего урока студент, – а когда почувствуешь себя уверенно, можешь пробовать отплывать немного от берега на глубину и возвращаться. Со временем у тебя будет получаться лучше и лучше, и ты сам будешь определять свои дальнейшие действия. Давай дерзай, а мне пора уходить. – Вовка поблагодарил своего учителя и, счастливый, продолжил закреплять полученный результат. Вернувшись домой, решил ничего никому не рассказывать, а завтра удивить братьев.

Бабушка Устинья, как обычно, хлопотала по хозяйству. Пройдя через сени во двор, он увидел, что дедушка повыгребал из всех катухов навоз и сложил его рядом с гумном, на котором высился заготовленный омёт соломы. Братья крутились тут же. Валерка по приставной лестнице взобрался на самый верх и сбрасывал сколько надо вниз, нанизывая солому на вилы, а Витька распределял её равномерно по всей куче. Дед тем временем сходил за лошадью и, взгромоздившись на неё верхом, замесил навоз, перемешивая его с соломой, которую Валерка подбрасывал то и дело под копыта, а Витка поливал водой. После чего бабушка начала, используя специальные деревянные приспособления, формовать кизяки. Подоспевшие сёстры проворно помогали ей в этом, словно куличики из песка лепили. Кизяков становилось всё больше и больше, а навозная куча таяла на глазах. А дальше уже и Вовка подключился, помогая переворачивать подсохшие на солнце брикетики. Последний этап был самый интересный. Для окончательной просушки из кизяков строили круглые пирамиды, в рост человека и пустые внутри.

Погода стояла необычайно жаркая и сухая, и спасение было только у воды. Хотя и там укрыться особенно было негде. Земля раскалилась и растрескалась. Трава пожелтела и посохла. У бабушки сильно болели ноги. Они опухали так, что ей было тяжело ходить. На ночь она натирала их мазью на основе змеиного яда, с резким запахом, который сразу расходился по всей избе. А днём внуки ловили ей пчёл на цветках мальвы, обильно разросшейся в палисаднике. Для этого они заглядывали в каждый цветок и, если замечали там пчелу, осторожно заворачивали лепестки внутрь, не давая возможности ей вылететь оттуда. Цветок срывали и несли бабушке, а она переворачивала его на ногу, вынуждая пчелу жалить её. Иногда и внукам доставалось, если не успевали аккуратно и расторопно запечатать пчелу внутри цветка.

К августу погода резко переменилась и начались затяжные дожди. Дороги развезло. Ни пройти, ни проехать. Теперь не то что на реку, а и просто во двор выйти было невозможно. Поэтому большую часть времени проводили на крыльце, слушая передачи радио и играя в подкидного дурака или пьяницу, пока не надоест. Шестого августа передали сообщение ТАСС. В космос полетел второй космонавт, советский гражданин Герман Титов, семнадцать раз на «Востоке-2» облетевший вокруг Земли. Карты отложили в сторону и все наперебой стали фантазировать и высказывать предположения о дальнейшем покорении космоса и, вероятно, скорых уже полётах на другие планеты. То, что ещё вчера казалось чем-то невероятным и фантастическим, сбывалось уже сейчас, практически у них на глазах и что будет завтра – даже представить было невозможно. Просто дух захватывало от таких значимых и грандиозных свершений, свидетелями и современниками которых они становились.

Через две недели они уже уезжали домой, не задумываясь пока о том, вернутся ли сюда когда ещё. Им не терпелось скорее повстречаться с друзьями, поделиться с ними своими переживаниями и впечатлениями..

Нашего полку…

1962 год

Накануне Нового 1962-го года в семье Нащокиных ожидалось прибавление. Николай боялся загадывать, но в душе лелеял надежду, что на этот раз у него всё же родится дочка. Все были уверены, что это произойдёт ещё до Нового года. Но наступил Новый год, начались зимние каникулы в школе, и тут Тамара сама поняла, что время пришло. Николай отвёз её в роддом. Витька с уверенностью оракула заявил, что ребёнок непременно родится на Рождество 7-го января. Дело в том, что на этот день приходился его собственный день рождения, но в суматохе все как-то об этом подзабыли. Поэтому он, обладая неким логическим мышлением, рассудил абсолютно здраво, что если ребёнок родится с ним в один день, то этого больше никогда не случится. Ровно таким образом и произошло. Аккурат седьмого числа Тамара Анатольевна благополучно родила мальчика, которого, по сложившейся традиции давать сыновьям имена на букву «В», назвали Валентином. И только рождение дочери могло нарушить эту традицию.

Когда первая жена Нина в третий раз готовилась разрешиться бременем, Николай был настолько уверен, что будет девочка, что заранее ещё не родившегося ребёнка уже звал Катей. И порой, обращаясь к жене, спрашивал:

– А как там наша Катя себя проявляет?

Но, вопреки ожиданиям, опять родился мальчик. И в дальнейшем, когда Вовка начинал хныкать по какому-либо поводу, Николай умышленно начинал называть его Катей. Вовка поначалу обижался, но потом понял в чём дело и стал вести себя более осмотрительно.

Валерка сразу же окрестил новорожденного «Мелким», а Вовка с удовлетворением ощутил себя повзрослевшим.

Мгновения

1962 год