Быть человеком. Часть 2. Петля Нестерова

– Приходи пораньше и братьям передай, если увидишь. Вечером вас будет ожидать сюрприз, – предупредила его Тамара.

Братья пришли домой раньше обычного. Уж больно им хотелось узнать, что ж там за сюрприз такой. Они предполагали всё, что угодно, но увиденное превзошло все ожидания. Высокая, под самый потолок, пушистая ёлка стояла в большой комнате, а отец с Тамарой заговорщически улыбались.

– Мальчики! Мойте руки после улицы, а потом мы с вами будем наряжать нашу ёлку! – торжественно произнесла Тамара.

Вернувшись с чистыми руками, они увидели, как Тамара высыпала из сумки на середину стола приличную горку шоколадных конфет в красивых ярких фантиках.

– Вот этими конфетами мы и украсим нашу ёлку, но сейчас пробовать их не будем, а потерпим до Нового года. Тогда и праздник будет по-настоящему сказочным и желанным.

Тамара показала им, как сделать петли из ниток, чтобы за них можно было цеплять конфеты на ёлку. Дело спорилось и скоро ёлочка засверкала во всей красоте. До Нового года оставалось три дня.

Вовке не терпелось попробовать конфету. Но три дня – это ведь так долго. А терпеть было невмоготу. А вот если попробовать одну, тогда можно будет подождать и три дня. Ночью он никак не мог заснуть, всё думал об этом. И вот, не в силах противиться больше своему желанию, Вовка тихонько, насколько это было возможным, встал и на цыпочках вышел в гостиную, где стояла ёлка. Чуток выждав, пока глаза привыкнут к темноте, он осторожно вытянул вперёд руку. Нащупав конфету, потихоньку развернул нижний хвостик фантика. Конфета сама, под своей тяжестью, упала ему в ладошку. Разломив её пополам, он сунул одну половинку в рот, а другую аккуратно вернул обратно, завернув хвостик. Так же осторожно, стараясь не шуметь, с половинкой конфеты за щекой, вернулся обратно и тихонько нырнул под одеяло. Лёжа с закрытыми глазами он, не спеша, рассасывал её и блаженно улыбался. Так с улыбкой и заснул. И уже не мог видеть, как, точно так же, к ёлочке ходили по очереди и его братья. На следующую ночь всё повторилось снова и, по-видимому, не один раз.

И вот, наконец, подошёл Новый 1961-й год. Когда дело дошло до чаепития, Тамара предложила братьям снимать с ёлки конфеты, кому какие нравятся. Но никто из них не вызвался это делать. Мальчишки жеманничали и отнекивались:

– Да ладно, мы и так попьём. Да мы не хотим, да мы сладкого не любим, да мы…

– Ну, как хотите, а я с удовольствием попью чай с конфетками.

Тамара подошла к ёлке и попыталась снять конфету, но фантик оказался пустым. Она стала пробовать другие, но и там было то же самое. Братья незаметно переглядывались друг с другом в ожидании скандала. Найдя, всё же, ближе к макушке, несколько целых конфет, Тамара сняла их и положила на блюдце на столе. Как ни в чём не бывало, она разлила чай по чашкам и, обращаясь ко всем, сказала:

– Ну не любите сладкого – пейте так, а мы с папой попьём с конфетами.

Вовке стало так неловко, будто бы это он один поел все конфеты. Братья, явно, тоже были не в своей тарелке. Лучше уж поругали бы, что ли. Праздник был испорчен.

Семья

1961 год

1-го января в стране была проведена денежная реформа. Это было сделано для придания рублю большей полновесности. Ну и для облегчения денежного обращения, конечно. Во всяком случае, так доводили народу с высоких трибун. В обращение были выпущены банкноты нового образца достоинством 1, 3, 5, 10, 25, 50 и 100 рублей. Новые деньги были гораздо меньше по размеру, чем старые. Обмен наличных денег должен был осуществляться в течение трёх месяцев без каких-либо ограничений в специально открытых обменных пунктах, в соотношении 10:1. Дореформенные деньги за их крупный размер называли «сталинскими портянками», а послереформенные за их малую величину «хрущёвскими фантиками». Если бы не профиль Ленина на бумажных деньгах, к ним бы и вовсе не было никакого уважения. Но очень скоро отношение народа к ним изменилось. «Фантиками» они перестали называться уже к весне. В обиходе их стали называть «новыми», а цены, по привычке, переводили на «старые». На товарах цена поначалу указывалась и в старых, и в новых деньгах. Эти деньги оказались очень стабильными и просуществовали более 30 лет. Вместе с введением в оборот новых купюр уменьшились в десять раз и цифры на ценниках в магазинах. Правда, почему-то, с округлением в большую сторону. Так, например, товар стоимостью 19 рублей 70 копеек стал стоить 2 рубля, а не 1 рубль 97 копеек, что было бы логичнее.

Вскоре Николай с Тамарой зарегистрировали свои отношения в ЗАГС (е). На свадьбу приехали и родители с обеих сторон. Свадебное застолье организовали дома. Кроме родных пригласили соседей сверху и нескольких сослуживцев Николая с жёнами. Посидели, попели песни, потанцевали под патефон. Дети за общим праздничным столом со взрослыми не сидели, это было не принято. Поэтому обе бабушки покормили их на кухне и напоили чаем с тортом и конфетами. После чего они убежали на улицу. Гости же допоздна не засиживались, у всех хватало своих домашних дел и забот. Соседки помогли перемыть посуду, часть которой они принесли с собой.

Родители через пару дней разъехались по домам. Киевские бабушка с дедушкой пригласили так неожиданно появившихся в их жизни внуков к себе в Киев на летние каникулы. Воронежские звали к себе. Порешили на том, что справедливо будет, если дети будут приезжать к ним поочерёдно. И жизнь потекла своим чередом дальше.

Тамара Анатольевна стала учительствовать в русской школе. Преподавала химию, биологию, зоологию. Дополнительно вела химический и зоологический кружки. Она закончила Ужгородский университет с красным дипломом. А с будущим мужем познакомилась в самолёте, когда летела из Киева, где жили её родители, в Ужгород. Нащокин же, напротив, учился в Киевском университете на заочном отделении юридического факультета и возвращался домой. Волею судеб их места оказались рядом. Тамара плохо переносила перелёт, её тошнило. Николай, как умел, пытался помочь ей с этим справиться. Так и познакомились. В Ужгородском аэропорту Нащокина встречала служебная «Победа». Он предложил подвезти приглянувшуюся попутчицу до дому.

Она жила в студенческом общежитии. Потом уже, как бы случайно, он стал периодически попадаться ей на глаза. То в университет подвезёт, то после занятий встретит. Так, постепенно, у них завязался роман. Николай долго не решался сообщить Тамаре, что у него трое детей. И только, когда встал вопрос о переводе к новому месту службы, он открыл все карты и сделал предложение руки и сердца. Он не торопил её с ответом. Дал возможность всё хорошо обдумать и, в случае согласия, сообщить ему о своём решении по новому адресу. И вот, перед Новым годом, от неё пришло письмо.

Появление женщины заметно изменило жизнь всей семьи. Тамара сразу же стала создавать уют в доме. Для начала всё, что было можно, перемыла, почистила. На швейной машинке, которую она привезла с собой из Ужгорода, вечерами строчила какие-то шторки, занавески, покрывала и многие другие, необходимые в быту мелочи. Стала готовить нормальную домашнюю еду. Николай даже стал приезжать на обед домой. После обеда он ещё умудрялся полчасика вздремнуть.

Постепенно дом преображался и переставал походить на симбиоз холостяцкой берлоги с солдатской казармой. Но самой сложной задачей для неё было установить контакт с детьми, наладить с ними доверительные отношения. И делать это нужно было уже сейчас, не откладывая. А опыта в общении с детьми у неё не было никакого. Ей в то время шёл двадцать второй год. А тут взрослый, серьёзный мужчина, прошедший войну, на пятнадцать лет старше, да ещё с тремя детьми. Нелегко ей далось решение ответить согласием на предложение Николая.

С восьмилетним Вовкой, кажется уже сейчас, можно было контактировать без особых проблем, ввиду того, что его характер ещё не был сформирован окончательно и не испорчен тлетворным влиянием улицы. А вот доверие и расположение старшего сына, которому уже было тринадцать лет, завоевать будет очень сложно. Тамара уже почувствовала его независимый нрав и неприкрытый скептицизм по отношению к окружающим. Витька был на год младше и особенности его характера она пока не раскусила. Но отметила, что он не по годам был очень рассудителен и на всё имел своё собственное мнение. Как говорится: сам себе на уме. Разница же в возрасте с ними была совсем небольшая. То ли мать, то ли старшая сестра.

С первой получки Тамара, посоветовавшись с мужем, взяла в рассрочку на год телевизор «Рекорд». Это был красивый деревянный полированный ящик с экраном на передней панели, Воронежского производства. Когда это чудо техники включили и на вспыхнувшем экране появилась таблица настройки, все уселись перед ним и долго не могли отвести от неё взгляд, словно заворожённые. Настолько это казалось непостижимым и необычным явлением. Позже, когда началась трансляция передач, они узнали, что их всего две – центральная московская и местная львовская. Изображение было черно-белым, но, прилагавшаяся в дополнение к телевизору, трёхцветная целлулоидная плёнка позволяла делать его цветным, если таковым его можно было считать. Качество картинки было не ахти какое и постоянно приходилось двигать антенной.

Так в семье Нащокиных появился новый вид проведения досуга, который, казалось, должен был способствовать укреплению и объединению семьи. Вместе с тем, детям были поставлены условия, соблюдение и выполнение которых давало им возможность смотреть телевизор. А это значило, что нужно было своевременно и качественно выполнить домашнее задание и иметь положительные отметки. Так же, до начала телепередач, нужно было управиться и со своими домашними обязанностями. Это, в какой-то степени, стимулировало мальчишек. Но только на первых порах, пока интерес к телевизору не угас. К тому же, отец разрешал смотреть передачи только до девяти часов вечера. В результате, снова победили улица и друзья.

Только какие-то чрезвычайные события, происходившие в стране, могли заставить их прильнуть к голубому экрану. Так, 12 апреля 1961 года, произошло невероятное, просто фантастическое событие. Первый человек в мире покорил космос. И это был советский гражданин Юрий Гагарин, улетевший старшим лейтенантом и вернувшийся уже майором. Он стал национальным героем. Его любили все. Им гордились все, как, впрочем, и страной, запустившей его в космос. Этот день стал настоящим праздником. Люди выходили на улицы, пели песни, смотрели в небо, которое теперь стало намного ближе, и улыбались, поздравляя друг друга. Дети стали играть в «Гагарина» и мечтали стать космонавтами.

Незаметно подошёл к концу учебный год. Ура, каникулы! Три месяца свободы. Позади остались уроки и домашние задания, пятёрки и двойки, дополнительные занятия и продлёнка, учителя: хорошие и не очень, друзья и подружки, собрания, всевозможные кружки и прочие мероприятия. Можно долго ещё перечислять всё, что происходило на протяжении года и удивляться тому, что ты всем этим жил, участвовал, выполнял всё, что от тебя требовалось. При этом впитывал и постигал много всякой всячины: полезной и не очень, а то и вовсе пустой и ненужной. И ещё хватало времени на бесполезное времяпрепровождение, необдуманные шалости, граничащие иногда с хулиганством, чреватым опасностью в любой момент обернуться преступлением.

Не раз уже Нащокин находил и отбирал у сыновей то рогатку, то самопал, то порох. Как-то, нагрянув неожиданно, Николай извлёк у них из-под подушек целый арсенал оружия и вгорячах бросил всё это в пылающую печь. В результате чего боеприпасы начали взрываться, и металлическую дверцу сорвало с петель и она, вращаясь, полетела по комнате, по счастливой случайности никого не задев. Сколько раз ещё он беседовал, убеждал, наказывал, но за всем ведь не уследишь. Да и они стали осторожней и умней, дома уже ничего не держат, но, наверняка, где-то прячут. Глаз да глаз нужен, особенно за старшими. Возраст самый, что ни на есть, опасный. Тут с одним Валеркой мозги свихнёшь. Вечно чего-нибудь изобретает и испытывает. Не знаешь, что ещё может выкинуть. И ведь голова-то варит неплохо. Вот если бы ещё в мирных целях, цены бы не было. Вон антенну какую смастерил из трубок. Чего-то припаял, прикрутил, закрепил на крыше. Телевизор стал польские каналы показывать. Приёмник собрал ламповый, наверняка «Голос Америки» слушает по ночам.

Николай не запрещал сыновьям ловить и слушать западные голоса, так как понимал, что это бесполезно. Не даром же народная мудрость гласит, что запретный плод сладок. Так, просто предостерегал иногда, чтобы не ляпнули где языком что-нибудь из услышанного. Сам же он часто крутил ручку своей радиолы, выискивая в ночном эфире эти самые голоса. Его, как контрразведчика, это интересовало особенно.

И по английскому языку, говорят, Валерию равных нет, продолжал размышлять Николай. Так он ещё и польский с чешским учит по самоучителю, чтобы читать их журналы в оригинале. По физике и математике хвалят, говорят способный. Но тараканов в голове, хоть отбавляй. Курит тайком. Соседям грубит, с учителями огрызается. Знал бы ещё Николай, как он медную мелочь покрывает цинком и подсовывает в магазине, покупая сигареты. В надежде на то, что продавцы не заметят подвоха, особенно после реформы. И ведь, как правило, не замечают, отпускают товар, сортируя мелочь по размеру, а не по номиналу. Бывают и осечки, но он только плечами пожимает, мол, сам перепутал. А почему они такие, кто ж знает?

Нащокин прекрасно понимал, что сыновей нужно вырвать из привычной среды и отправить куда-нибудь подальше на время летних каникул, под хороший надзор, чтобы уберечь их от необдуманных или, не дай Бог, противоправных действий. О пионерском лагере они даже слышать не хотели, да и Николай, хорошо помнивший о двух неудачных попытках, тоже склонялся к этому. Он решил всех троих отправить на лето к родителям, в Берёзовку. Там далеко не убежишь, разве только на речку. Надо сегодня же отписать матери, чтобы ждала внуков на лето.

Назад в будущее

1961 год

Братья с радостью восприняли известие о поездке в Берёзовку. У каждого из них ещё живы были воспоминания о том времени, когда они жили там какое-то время. Даже в сельскую школу ходили, пока отец не объявился и не увёз их в Ужгород. Всё лучше будет, чем в лагере. И от отцовского ока подальше. Свобода! Хотелось повидать сестёр. Поди подросли, не узнать. Да и друзья остались, наверняка. Куда ж им деваться?

У Вовки тоже была в те времена подружка, с которой он проводил значительную часть времени. Звали её Наташка. Она была года на два младше Вовки. Её отец был участковым милиционером и жили они в небольшой квартирке при почте, в третьем, от избы Нащокиных, доме. Он много мотался по своим служебным делам по всей округе и дома бывал мало, наскоками. При почте не было никакого подсобного хозяйства, зато была небольшая детская площадка. Песочница, качелька. В этой песочнице дети с удовольствием играли в свои детские игры. Иногда к ним присоединялась и сестра Светка. Но было это не часто, так как ей приходилось немало хлопотать по дому, помогая бабушке. Вовка, не будучи обременённым домашними делами, часто бегал на почту, чтобы поиграть с Наташкой.

Добраться до Берёзовки было не так уж и просто. До Москвы самолётом, потом поездом до Воронежа. Из Воронежа электричкой до Анны, а там уж автобусом до Берёзовки. Наступил день отъезда. Отец на своём газоне отвёз их во львовский аэропорт и посадил на рейс до Москвы, предупредив стюардессу, что дети одни.

И вот братья на борту. Для них это был первый опыт полётов. Когда все пассажиры заняли свои места, миловидная и улыбчивая стюардесса напомнила правила поведения на борту и, пожелав хорошего полёта, скрылась за шторкой в носовой части. Через некоторое время, после набора самолётом высоты, она появилась вновь, толкая перед собой тележку с двумя подносами. На одном была россыпь мятных сосательных конфет «Взлётные», которые помогали тем, кто плохо переносил полёт, справиться с тошнотой. А на другом в шахматном порядке стояли рюмки с водкой и коньяком. Вовка, смущаясь, взял одну конфетку. Витька деловито загрёб целую горсть и сунул в карман. Валерка же с невозмутимым видом подцепил рюмку с коньяком и залпом опрокинул её в рот. Причём исполнил это так виртуозно и уверенно, что стюардесса, никак не ожидавшая от подростка такой прыти, на мгновение опешила, но тут же, спохватившись, покачала укоризненно головой и быстро перешла к следующему ряду.

В дальнейшем она порой выглядывала из своего укрытия в салон, обращая особое внимание на братьев, чтобы убедиться, что всё нормально. Но настоящее облегчение она почувствовала только тогда, когда все пассажиры благополучно покинули борт самолёта, совершившего посадку в аэропорту «Внуково». А когда Валерка на выходе мило подмигнул ей, она вздохнула с облегчением и даже улыбнулась в ответ. Дядя Валя, встретивший племянников в аэропорту, отвёз их на такси на Казанский вокзал и посадил в поезд «Москва – Воронеж».

Вовке показалось, что Берёзовка нисколько не изменилась за пару лет, прошедших с тех пор, как бабушка отвезла его отсюда в Ужгород. Во всяком случае, внешне изба выглядела абсолютно так же, как он её помнил. Внутри же перемены были налицо. Так в кухне, где ранее полы были земляные, теперь был дощатый пол. В малюсеньких окошках вощёная бумага и бычий пузырь были заменены на стёкла. Увеличены были и оконные проёмы. Вместо большой чёрной тарелки радио-ретранслятора теперь висел небольшой репродуктор с регулятором громкости.

В остальном же особых изменений не было видно. Всё так же на своём месте в красном углу были иконы, а в дальней комнате на стене, за высоким лимонником в кадке, висел по-прежнему поясной карандашный портрет дяди Вали, выполненный старшим братом Николаем, на который Вовка смотрел уже совершенно другими глазами. Он поражался мастерству художника, своего отца, который с помощью только одного коричневого карандаша сумел передать столько нюансов и оттенков. Был чётко прописан каждый волосок и вся шевелюра в целом. Глаза казались настолько живыми, что трудно было выдержать этот взгляд.

Дедушка Ваня извлёк откуда-то, невесть как сохранившийся, самодельный мяч из надутого бычьего пузыря, которым внуки когда-то, живя здесь, играли в футбол. Нахлынули воспоминания. На улице перемены были видны тоже. На месте пустыря с оврагом, пролегавшими между домом и сельсоветом, где дети проводили в играх значительную часть времени, а зимой скатывались по склону на самодельных санках и играли в разные зимние забавы, теперь был выстроен дом, огороженный с улицы высоким глухим забором, с огородом и садом. Также Вовка узнал, что семья участкового милиционера, проживавшего с дочерью Наташкой при почте, переехала в Анну. Ну, да ладно. Вовка считал, что он уже не в том возрасте, чтобы играть в песочнице, тем более с девчонками.

Через дорогу, напротив, прежде стоял большой сарай, в котором хранился весь необходимый противопожарный инвентарь: бочки-водовозки на колёсах, огнетушители, багры, лопаты, песок и прочие предметы и приспособления, используемые при тушении пожаров. Там же находилась вся конская сбруя, а иногда стоял и сам конь, за которым, как и за инвентарём, присматривал общественный пожарный Тимофей. Он хоть и пьющий был, но, с его же слов, человек ответственный и обязательный.

Вовка вспомнил, как после большого пожара, уничтожившего несколько домов по их улице, он приходил к ним плакаться и изливать душу, считая себя невинно пострадавшим после того, как мужики-погорельцы отходили его как следует кнутами. Как ещё жив остался? Лето тогда стояло сухое, без дождей. Жара была сорокоградусная. Ссохшаяся земля покрылась сетью глубоких трещин. Пожар случился совсем рядышком, через дом от Нащокиных. Огонь перекидывался с крыши на крышу. Избы, крытые соломой, занимались одна от другой и сгорали, как свечки. Этому способствовал сильный ветер. Зрелище было страшное. Нащокиным повезло, что ветер дул не в их сторону. Люди метались вокруг, пытаясь как-то воспрепятствовать огненной стихии, передавая вёдра с водой по цепочке от колодца, но порывы раскалённого ветра сводили на нет все усилия. Мужики, не найдя нигде Тимохи-пожарника, взломали замки на воротах сарая и разобрали весь инвентарь. Обе бочки, которые по правилам должны были всегда стоять наполненными водой, оказались пустыми. Пока нашли лошадь, впрягли и сгоняли на реку за водой, где, кстати, и обнаружили безмятежно спящего и пьяного вдрабадан Тимоху, всё уже сгорело. Пожар завершился сам собой лишь потому, что закончилась улица, а по деревенски – порядок. Ну мужики и устроили Тимохе самосуд. Хорошо, не подпустили к нему баб, последствия могли быть гораздо хуже.

На месте злополучного сарая теперь стояло частично возведённое кирпичное сооружение будущего клуба. Пока выстроили только первый этаж из двух предполагавшихся и на этом строительство было временно приостановлено на неопределённый срок, то ли из-за отсутствия средств, то ли желающих продолжить эту работу.

Не успели ещё братья как следует осмотреться и погрузиться в окружающую атмосферу, а Витька уже начал подготовку к рыбалке, в которой он был большим спецом. Он стал выискивать и подбирать в дедовом хозяйстве всё, что для этой цели могло сгодиться. Леску и крючки он привёз с собой, поплавок же соорудил из пробки от винной посуды и гусиного пера, вместо грузила приспособил гайку, а вот с удилищем возникли проблемы. Не только в дедовом хозяйстве ничего подходящего не сыскалось, но и во всём селе не росло ни одного, мало-мальски подходящего, дерева или куста. Вдоль речки росли кое-где кустики, но слишком уж мелкие и жиденькие. Не то что в Нестерове – лещина на каждом шагу. Хочешь делай удочку, хочешь – лук и стрелы. А тут степь кругом и до ближайшего леса километров десять будет.

Валерка решил обойти эти проблемы другими методами. Правда не настолько традиционными, но он считал, что цель оправдывает средства. Главное – улов гарантирован. Всего-то нужно было дойти до аптеки. Ближайшая аптека находилась в соседней деревне, за рекой. Сразу после обеда братья отправились в аптеку за чудодейственным препаратом, с помощью которого можно было обеспечить рыбой всю семью. Он хорошо знал, что для этого нужно, так как имел неплохие познания в химии и опыт, наработанный на речке Сви?нья в Нестерове. На другой берег речки с одноимённым названием Берёзовка они переправились, раскачиваясь, по кладкам подвесного моста и пошли по протоптанной местными жителями дорожке в соседнюю Чесменку, которая от речки была уже хорошо видна.

Без особого труда найдя аптеку, старшие братья запустили туда одного Вовку.

– Мелкому не станут задавать лишних вопросов, – резонно рассудил Валерка. – А то начнут: что, зачем, да почему?

Сказано – сделано. Заставив Вовку повторить несколько раз название порошка, Валерка сунул ему в руку деньги и подтолкнул к двери. Витька хотел, чтобы он прикупил ещё анисовые капли, на которые карась хорошо клюёт, но Валерка авторитетно заявил, что не стоит всё валить в одну кучу. А то Мелкий может запутаться в названиях и сорвать всю операцию.

– За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь. Вот принесёт, то что нужно, зайдёшь сам и купишь свои капли. По ним, я думаю, вопросов не будет.