Полное собрание сочинений. Том 19. Июнь 1909 ~ октябрь 1910

В № 45 «Пролетария» было напечатано письмо меньшевиков Выборгского района (в С.-Петербурге), протестующих против меньшевиков-ликвидаторов. В № 14 «Голоса» (май 1909 г.) это письмо перепечатывается, ж редакция замечает: «Редакция «Пролетария» притворяется, будто усмотрела в письме тт. выборжцев шаг от газеты «Голос Социал-Демократа»…».

Выходит «Дневник» Плеханова. Автор его показывает все содержание ликвидаторских идей в статье, помещенной без всякой оговорки редакции (и притом в статье, выражающей целиком те же взгляды, каковы взгляды редакции) в № 15 «Голоса». Плеханов цитирует при этом письмо выборжцев и говорит: «Письмо это показывает нам, как влияют подчас на широкие рабочие организации люди, покинувшие нашу партию под предлогом «новой» работы» (стр. 10 «Дневника»). Это – именно тот «предлог», который выставлялся всегда «Голосом»! «Такое влияние, – продолжает Плеханов, – отнюдь не есть социал-демократическое влияние; это влияние по духу своему совершенно враждебное социал-демократии» (стр. 11).

Итак, Плеханов цитирует письмо выборжцев против № 15 «Голоса Социал-Демократа». Мы спрашиваем читателя, кто же на самом деле «притворяется»? «Пролетарий» ли «притворялся», обвиняя «Голос» в ликвидаторстве, или «Голос» притворялся, отрицая всякую свою связь с ликвидаторством?

Редакция «Голоса» разоблачена в литературной нечестности, разоблачена ее вчерашним членом Плехановым.

Но это еще далеко не все.

В № 15 «Голоса» (июнь 1909 г.) в статье за подписью Ф. Дана находим заявление, что репутация внефракционности предохраняет «Правду»[35 - «Правда» (венская) – фракционная газета троцкистов; издавалась в 1908–1912 гг. Первые три номера напечатаны во Львове, затем издание было перенесено в Вену (Австрия); всего вышло 25 номеров. Газета, кроме двух первых номеров, вышедших в качестве органа украинского союза «Спилка», не представляла какой-либо партийной организации России и являлась, по выражению В. И. Ленина, «частным предприятием». Редактором газеты был Л. Д. Троцкий.Прикрываясь маской «нефракционности», газета с первых же номеров выступила против большевизма, в защиту ликвидаторства и отзовизма; проповедовала центристскую «теорию» сожительства революционеров и оппортунистов в одной партии. После Январского пленума Центрального Комитета 1910 года газета заняла откровенно ликвидаторские позиции; выступала с поддержкой антипартийной отзовистско-ультиматистской группы «Вперед».В 1912 году Троцкий и его газета явились инициаторами и главными организаторами антипартийного Августовского блока.] «от нелепых и заведомо недобросовестных обвинений в ликвидаторстве» (стр. 12). Сильнее выразиться нельзя. Изобразить на своей физиономии более возвышенное, более благородное негодование по поводу обвинения «Голоса» в ликвидаторстве трудно.

Выходит «Дневник» Плеханова. Автор показывает все содержание ликвидаторских идей в одной из статей № 15 «Голоса) и заявляет по адресу меньшевиков, которые разделяют эти идеи: «Зачем обижаться на упрек в ликвидаторстве, когда в самом деле очень сильно грешишь этим грехом?» (стр. 5). «Товарища С.» (автора разбираемой Плехановым статьи в № 15 «Голоса») «не только можно, но и должно обвинить в ликвидаторстве, потому что план, излагаемый и защищаемый им в своем письме, действительно не что иное, как план ликвидации нашей партии» («Дневник», стр. 6). А этот т. С. прямо говорит в своей статье о своей солидарности с «кавказской делегацией», т. е. с редакцией «Голоса», имевшей, как известно, два мандата из трех в этой делегации.

Плеханов продолжает:

«Тут нужно выбирать: или ликвидаторство, или борьба с ним. Третьего нет. Говоря это, я имею в виду, разумеется, товарищей, руководящихся не своими личными интересами, а интересами нашего общего дела. Для тех, которые руководствуются своими личными интересами; для тех, которые думают только о своей революционной карьере, – есть ведь и такая карьера! – для них существует, конечно, третий выход. Великие и малые люди этого калибра могут и даже должны в настоящее время лавировать между ликвидаторским и антиликвидаторским течениями; они должны при настоящих условиях всеми силами отговариваться от прямого ответа на вопрос о том, нужно ли бороться с ликвидаторством; они должны отделываться от такого ответа «иносказаниями и гипотезами пустыми», потому что ведь еще неизвестно, какое течение возьмет верх, – ликвидаторское или антиликвидаторское, – а этим мудрым дипломатам хочется, во всяком случае, быть у праздника: они во что бы то ни стало желают быть на стороне победителей. Повторяю, для таких людей есть и третий выход. Но т. С, вероятно, согласится со мной, если я скажу, что это не настоящие люди, а только «игрушечного дела людишки». О них толковать не стоит: они – прирожденные оппортунисты; их девиз: – «чего изволите?»» (стр. 7–8 «Дневника»).

Это называется: тонкий намек… на толстое обстоятельство. Действие пятое и последнее, сцена 1-ая. На сцене редакторы «Голоса», все без одного. Редактор Имярек, обращаясь к публике с видом особенного благородства: «направленные против нас обвинения в ликвидаторстве не только нелепы, но и заведомо недобросовестны».

Сцена 2-ая. Те же и «он», редактор «Голоса», только что благополучно вышедший из редакции[36 - В. И. Ленин имеет в виду выход Г. В. Плеханова из редакции меньшевистского органа «Голос Социал-Демократа». Эволюция «Голоса» в сторону ликвидаторства вызвала разногласия Плеханова с редакцией. В декабре 1908 года Плеханов фактически прекратил свое участие в газете; формально Плеханов вышел из редакции «Голоса Социал-Демократа» 13 (26) мая 1909 года.] (делает вид, что не замечает никого из редакторов, и говорит, обращаясь к солидарному с редакцией сотруднику С): «Или ликвидаторство, или борьба с ним. Третий выход есть только у революционных карьеристов, которые лавируют, отговариваются от прямого ответа, выжидают, кто возьмет верх. Тов. С, вероятно, согласится со мною, что это не настоящие люди, а игрушечного дела людишки. О них толковать не стоит: они – прирожденные оппортунисты; их девиз – «чего изволите?»».

Поживем – увидим, действительно ли согласится с Плехановым «тов. С», коллективно-меньшевистский тов. С, или он предпочтет сохранить себе в качестве руководителей некоторых игрушечного дела людишек и прирожденных оппортунистов. Одно мы можем смело заявить уже теперь: из меньшевиков-рабочих, если им полностью изложат свои взгляды Плеханов, Потресов («убежденный ликвидатор» по отзыву Плеханова, стр. 19 «Дневника») и «игрушечного дела людишки» с девизом «чего изволите?», не найдется, наверное, десяти из сотни за Потресова и за «чего изволите» вместе. За это можно ручаться. Плехановского выступления достаточно, чтобы меньшевиков-рабочих оттолкнуть и от Потресова и от «чего изволите». Наше дело – позаботиться о том, чтобы рабочие-меньшевики, особенно те, которые трудно поддаются пропаганде, исходящей от большевиков, ознакомились полностью с № 9 «Дневника» Плеханова. Наше дело – позаботиться о том, чтобы рабочие-меньшевики всерьез взялись теперь за выяснение идейных основ расхождения между Плехановым, с одной стороны, Потресовым и «чего изволите» – с другой.

По этому, особенно важному, вопросу Плеханов дает в № 9 «Дневника» материал тоже чрезвычайно ценный, но далеко, далеко не достаточный. «Да здравствует «генеральное межевание»!» – восклицает Плеханов, приветствуя размежевание большевиков с анархо-синдикалистами (так называет Плеханов наших отзовистов, ультиматистов и богостроителей) и заявляя, что «мы, меньшевики, должны отмежеваться от ликвидаторов» (страница 18 «Дневника»). Разумеется, мы, большевики, проведшие уже у себя генеральную межу, от всей души присоединимся к этому требованию генерального межевания внутри меньшевистской фракции, Мы с нетерпением будем ждать этого генерального межевания у меньшевиков. Мы посмотрим, где пройдет у них генеральная межа. Мы посмотрим, будет ли это действительно генеральная межа.

Плеханов изображает раскол внутри меньшевиков из-за ликвидаторства, как раскол по организационному вопросу. Но в то же время он дает материал, показывающий, что дело далеко не ограничивается организационным вопросом. Плеханов проводит пока две межи, из которых ни одна еще не заслуживает названия генеральной. Первая межа решительно отделяет Плеханова от Потресова, вторая нерешительно отделяет его от «фракционных дипломатов», игрушечного дела людишек и прирожденных оппортунистов. Про Потресова Плеханов говорит, что он еще осенью 1907 года «высказался, как убежденный ликвидатор». Но этого мало. Кроме этого словесного заявления Потресова по организационному вопросу, Плеханов ссылается на известную коллективную работу меньшевиков «Общественное движение в России в начале XX века» и говорит, что он, Плеханов, вышел из редакции этого сборника, ибо статья Потресова оказалась (даже после исправлений и переработки, потребованных Плехановым и произведенных при посредничестве Дана и Мартова) неприемлемой для Плеханова. «Я вполне убедился, что статья Потресова неисправима» (стр. 20). «Я увидел, – пишет он в «Дневнике», – что ликвидаторская мысль, высказанная Потресовым в Мангейме, прочно утвердилась в его уме и что он совершенно потерял способность смотреть на общественную жизнь, в ее настоящем и прошлом, глазами революционера» (стр. 19–20). «Я Потресову не товарищ… мне с Потресовым не по дороге» (стр. 20).

Здесь уже речь идет совсем не о современных организационных вопросах, которых Потресов в своей статье не затрагивал и не мог затрагивать. Речь идет об основных программных и тактических идеях социал-демократии, «ликвидируемых» коллективным меньшевистским «трудом», выходящим под коллективной меньшевистской редакцией Мартова, Маслова и Потресова.

Чтобы провести здесь действительно генеральную межу, недостаточно порвать с Потресовым и сделать «тонкий» намек на героев «чего изволите». Для этого нужно вскрыть обстоятельно, в чем именно, когда именно, почему и как именно «потерял Потресов способность смотреть на общественную жизнь глазами революционера». Ликвидаторство – говорит Плеханов – ведет в «болото самого позорного оппортунизма» (стр. 12). «Новое вино превращается у них (ликвидаторов) в кислятину, годную разве только на приготовление мелкобуржуазного уксуса» (стр. 12). Ликвидаторство «облегчает вторжение в пролетарскую среду мелкобуржуазных тенденций» (стр. 14). «Я не раз принимался доказывать влиятельным товарищам меньшевикам, что они делают большую ошибку, обнаруживая подчас готовность идти рука об руку с господами, от которых в большей или меньшей степени отдает оппортунизмом» (стр. 15). «Ликвидаторство по прямой линии направляется в невылазное болото оппортунизма и враждебных социал-демократии мелкобуржуазных стремлений» (стр. 16). Сопоставьте все эти отзывы Плеханова с признанием Потресова убежденным ликвидатором. Совершенно очевидно, что Потресов обрисован Плехановым (признан теперь Плехановым, вернее будет сказать), как мелкобуржуазный демократ-оппортунист. Совершенно очевидно, что, поскольку меньшевизм, представляемый всеми влиятельнейшими литераторами фракции (кроме Плеханова), участвует в этой потресовщине (в «Общественном движении»), постольку меньшевизм признан теперь Плехановым за мелкобуржуазное оппортунистическое течение. Поскольку меньшевизм, как фракция, мирволит Потресову и прикрывает его, меньшевизм признан теперь Плехановым за мелкобуржуазную оппортунистическую фракцию.

Вывод ясен: если Плеханов останется одинок, если он не сгруппирует вокруг себя массу или хотя бы значительную часть меньшевиков, если он не вскроет перед всеми меньшевиками-рабочими всех корней и проявлений этого мелкобуржуазного оппортунизма, тогда наша оценка меньшевизма окажется подтвержденной меньшевиком, наиболее теоретически выдающимся и наиболее далеко заведшим меньшевиков в тактике в 1906–1907 годы.

Поживем – увидим, в силах ли будет провозглашенный Плехановым «революционный меньшевизм» провести борьбу со всем кругом идей, родивших Потресова и ликвидаторство.

Говоря о генеральном межевании у большевиков, Плеханов сравнивает большевистских марксистов, социал-демократов, с гоголевским Осипом, который подбирал всякий хлам, всякую веревочку (вплоть до эмпириокритицизма и богостроительства). Теперь большевистский Осип – шутит Плеханов – начал «распространять вокруг себя пространство», выгонять антимарксистов, выкидывать прочь «веревочку» и прочий хлам.

Шутка Плеханова затрагивает не шуточный, а основной и серьезнейший вопрос русской социал-демократии: какое направление внутри нее больше служило на пользу хлама, «веревочки», т. е. на пользу буржуазно-демократических влияний в пролетарской среде. Все «тонкости» фракционных споров, все долгие перипетии борьбы из-за различных резолюций, лозунгов и т. д. – вся эта «фракционность» (которую так часто осуждают ныне голыми криками против «фракционности», поощряющими всего более беспринципность), – вся эта «фракционность» вращается вокруг этого основного и серьезнейшего вопроса русской социал-демократии: какое направление внутри ее всего более податливо было буржуазно-демократическим влияниям (неизбежным в той или иной степени, на то или иное время, при буржуазной революции в России, как неизбежны эти влияния во всякой капиталистической стране). Ко всякому направлению в социал-демократии неизбежно пристает то большее, то меньшее количество не чисто пролетарских, а полупролетарских, полу мелкобуржуазных элементов: вопрос в том, какое направление меньше подчиняется им, скорее избавляется от них, успешнее борется с ними. Это и есть вопрос о социалистическом, пролетарском, марксистском «Осипе» по отношению к либеральной или анархистской, мелкобуржуазной, антимарксистской «веревочке».

Большевистский марксизм – говорит Плеханов – есть «более или менее узко и дубовато понятый марксизм». Меньшевистский, очевидно, «более или менее широкий и тонкий». Посмотрите на результаты революции, на результаты шести лет истории социал-демократического движения (1903–1909), и каких шести лет! Большевистские «Осипы» уже провели «генеральную межу» и «показали дверь» большевистской мелкобуржуазной «веревочке», которая хныкает теперь, что ее «вышибли» и «устранили».

Меньшевистский «Осип» оказался одиноким, вышедшим и из официальной меньшевистской редакции и из коллективной редакции важнейшей меньшевистской работы, одиноким протестантом против «мелкобуржуазного оппортунизма» и ликвидаторства, царящего и в той и в другой редакции. Меньшевистский «Осип» оказался спутанным меньшевистской «веревочкой». Не он подобрал ее, а она подобрала его. Не он осилил ее, а она его.

Скажите, читатель, предпочли ли бы вы оказаться в положении большевистского или меньшевистского «Осипа»? Скажите, тот ли марксизм в истории рабочего движения оказывается «узким и дубоватым», который прочнее связан с пролетарскими организациями и который успешнее справляется с мелкобуржуазной «веревочкой»?

«Пролетарии» № 47–48, 5 (18) сентября 1909 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

По поводу открытого письма исполнительной комиссии московского окружного комитета[37 - Настоящая заметка В. И. Ленина была напечатана в качестве примечания «От редакции» к «Открытому письму ИК МОК», опубликованному в «Пролетарии» № 47–48 от 5 (18) сентября 1909 года.Открытое письмо Исполнительной комиссии Московского окружного комитета РСДРП (датировано 17 (30) августа 1909 года) было написано в связи с обнаружившейся антипартийностью и фракционным характером школы на Капри. Исполнительная комиссия напоминала в «Письме» об обязанности слушателей поддерживать тесную связь с МОК и ЦК партии и требовала полного отчета о деятельности школы.]

По поводу этой резолюции о пресловутой «школе» мы должны заметить, что рабочих, с радостью ухватившихся за возможность поехать за границу поучиться, мы ни в чем не обвиняем. Рабочие эти «связались» и с нами и с ЦК – (в только что полученном письме и Исполнительная комиссия Московского окружного комитета сообщает, что 1 из учеников прислал уже и ей отчет) – и мы разъяснили им значение так называемой школы. Кстати, вот несколько цитат из полученного нами гектографированного «Отчета» этой школы. «Принято решение открыть занятия при наличном числе слушателей (9 товарищей) и лекторов (6 товарищей)». Из этих 6 лекторов хорошо известны партии: Максимов, Луначарский, Лядов, Алексинский. Тов. Алексинский «указал» (при открытии школы): «для школы выбрано определенное место ввиду нахождения там многих лекторов». Тов. Алексинский выразился чересчур скромно: «там» находятся не «многие», а все лекторы (некоторые даже говорят: все инициаторы, и организаторы, и агитаторы, и деятели) новой фракции. Наконец: «Тов. Алексинский начал практические занятия по организационному вопросу». Смеем надеяться, что на этих «практических» занятиях подробно разъясняется значение намеков в «Отчете» Максимова, касающихся стремления редакции «Пролетария» завладеть имуществом всей фракции…

«Пролетарий» № 47–48, 5 (18) сентября 1909 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

К выборам в Петербурге[38 - Дополнительные выборы в III Государственную думу были назначены в связи с исключением из нее депутата от Петербурга кадета А. М. Колюбакина, приговоренного в 1908 году к шестимесячному тюремному заключению за якобы антиправительственные выступления на Саратовском губернском съезде кадетской партии.] (заметка)

На 21 сентября назначены выборы в С.-Петербурге. При чрезвычайно тяжелых условиях рабочей партии приходится проводить эти выборы. Но их значение в высшей степени велико, и все социал-демократы должны напрячь все свои силы в предстоящей – отчасти уже начинающейся – выборной кампании.

Выборы происходят в обстановке самой бешеной реакции, при полном разгуле контрреволюционного неистовства царской правительственной шайки, – тем важнее, чтобы этой реакции была противопоставлена кандидатура, выдвигаемая социал-демократической партией, единственной партией, которая сумела и с трибуны черносотенной III Думы возвысить свой голос, заявить свои непреклонные социалистические убеждения, повторить лозунги славной революционной борьбы, развернуть республиканское знамя перед лицом октябристски-черносотенных героев контрреволюции и либеральных (кадетских) идеологов и защитников контрреволюции.

Выборы происходят при условиях, совершенно исключающих участие широких масс рабочего класса: рабочие исключены из числа избирателей, ряды избирателей скошены торжествующей дворянской бандой, проведшей государственный переворот 3-го июня 1907 года, – тем важнее, чтобы перед этой, наименее способной вообще сочувствовать идеям социал-демократии, аудиторией выступила партия, соединяющая борьбу за социализм с борьбой за последовательную и решительную демократическую революцию в буржуазной стране. Как ни узка, как ни стеснена была работа социал-демократической партии среди рабочих масс за последнее время, работа эта все же непрерывно велась и ведется. Сотни рабочих групп и кружков поддерживают традиции социал-демократической партии, продолжают ее дело, воспитывают новых пролетарских борцов. Рабочие социал-демократы через своих депутатов, своих агитаторов, своих уполномоченных выступят теперь перед массой мелкобуржуазных избирателей и напомнят им о тех задачах действительного демократизма, которые забыты партиями и группками буржуазной демократии.

Выборы происходят при абсолютном изгнании социал-демократической партии и всех, каких бы то ни было, организаций рабочего класса из пределов легальности, – при полной невозможности рабочих собраний, при полном запрещении рабочей печати, при полном обеспечении (мерами полиции) монополии на «оппозицию» партии кадетов, которая проституировала себя рядом неслыханно лакейских выходок в черной Думе и помогла самодержавию собирать деньги в Европе на тюрьмы и виселицы, помогла проделать перед европейскими капиталистами комедию конституционного самодержавия. Тем важнее, чтобы эта кадетская монополия, огражденная лесом виселиц и «заработанная» беспредельным либеральным холопством перед царизмом, была сломана, сломана во что бы то ни стало, сломана перед широкой массой, которая видит выборы, слышит о выборах, следит за судьбою кандидатов и за результатами выборов. Если буржуазным политиканам всех стран, начиная от русских кадетов и кончая «свободомыслящими» Германии или «радикалами» буржуазной демократии во Франции[39 - Немецкая партия свободомыслящих (Deutsche Freisinnige Partei) оформилась в 1884 году. В 1893 году, после выхода из нее значительной группы членов, образовавших «Союз свободомыслящих» (Freisinnige Vereinigung), стала называться «Свободомыслящей народной партией» (Freisinnige Volkspartei). Прикрываясь мнимой оппозиционностью к кайзеровскому правительству, «свободомыслящие» на деле поддерживали его, особенно в вопросах, касавшихся милитаризации страны и колониальных захватов. В 1907–1909 годах «свободомыслящие» выступали в тесном блоке с самыми реакционными партиями Германии – консерваторами и национал-либералами (так называемый «бюловский блок»). В 1910 году «Свободомыслящая народная партия» объединилась с «Союзом свободомыслящих» и «Немецкой народной партией» в «Прогрессивную народную партию».Говоря о «радикалах» во Франции, Ленин имеет в виду буржуазную Республиканскую партию радикалов и радикал-социалистов. Партия фактически существует с 80-х годов XIX века, организационно оформилась в 1901 году. До первой мировой войны (1914–1918) в основном представляла интересы мелкой и средней буржуазии; в период между первой и второй мировыми войнами в партии усилилось влияние крупной буржуазии. Лидеры партии неоднократно возглавляли французское правительство.], важнее всего непосредственный успех, важнее всего заполучить депутатское местечко, то для социалистической партии важнее всего пропаганда и агитация в массах, важнее всего проповедь идей социализма и последовательной, беззаветной борьбы за полную демократию. А эта пропаганда измеряется далеко, далеко не одним только числом голосов, специально подобранных по закону 3-го июня, проведенному господами дворянами.

Посмотрите на нашу кадетскую печать: с какой удивительной наглостью использует она свою, заработанную милюковской услужливостью и защищаемую Столыпиным, монополию. «В исходе с. – петербургских выборов, – пишет «Речь»[40 - «Речь» – ежедневная газета, центральный орган партии кадетов; выходила в Петербурге с 23 февраля (8 марта) 1906 года под фактической редакцией П. Н. Милюкова и И. В. Гессена, при ближайшем участии М. М. Винавера, П. Д. Долгорукова, П. С. Струве и других. Газета была закрыта Военно-революционным комитетом при Петроградском Совете 26 октября (8 ноября) 1917 года. Впоследствии (до августа 1918 года) выходила под разными названиями: «Наша Речь», «Свободная Речь», «Век», «Новая Речь», «Наш Век».] в передовице от 1 августа, – никто не сомневается… Если кандидатура Кутлера, одного из наиболее авторитетных депутатов II Думы, фиксируется, то избирательная победа будет еще более импозантной». Ну, еще бы! Что может быть «импозантнее» победы над «левыми», которых «отстранил» черносотенный государственный переворот? Что может быть импозантнее победы над социализмом, проповедующим свои старые идеалы в нелегальной печати и в нелегальных рабочих организациях, победы со стороны «демократов», свободно умещающих свой демократизм в рамки столыпинской конституции? Что может быть «авторитетнее» в глазах мещанина, в глазах обывателя, в глазах запуганного российского человека, чем бывший министр г. Кутлер? Для партии «народной свободы» авторитетность депутата в Думе измеряется его авторитетом в глазах Романова, Столыпина и К

.

«Надо полагать, – величественно продолжает «Речь», – что на этот раз не будет допущено и бесцельного дробления голосов между прогрессивными кандидатами. В таком именно смысле высказался один из представителей «левого блока» В. В. Водовозов».

Как солнце в малой капле вод, отражает эта маленькая тирада всю природу наших кадетов. Дробить голоса «бесцельно» (кадеты уже не говорят: опасно перед лицом черносотенцев, ибо глупую либеральную побасенку о черносотенной опасности слишком наглядно опровергли революционные социал-демократы и опровергли события), – почему же «бесцельно», господа? Потому, что не пройдет, это – первый и последний довод кадетов. Да ведь это – довод октябристский, любезнейшие воители с октябризмом; это – довод подчинения закону 3-го июня, того самого любовного подчинения и радостного повиновения, в котором вы упрекаете октябристов! В том-то и суть вашей природы, что перед выборами, перед избирателем, перед толпой вы изобличаете октябристов в неумении вести принципиальную линию, в оппортунизме фраз о «бесцельности», а на выборах, перед начальством, перед царем и Столыпиным вы ведете ту же самую октябристскую политику. «Бесцельно» голосовать против бюджета – будем голосовать за бюджет. «Бесцельно» отстаивать идеалы революции и свободы – будем поносить их, создадим «Вехи», будем обливать помоями революцию, наймем побольше ренегатов – Изгоевых, Галичей, Струве и т. д. для демонстрации нашего отречения от революции. «Бесцельно» бороться против поддержки самодержавия иностранным капиталом – будем помогать самодержавию заключать займы, отправим Милюкова в качестве выездного на запятках колымаги Николая Кровавого.

Но если фраза о «бесцельности» идейной борьбы на выборах искренне передает «идейную» природу кадетов, то следующая фраза – образец прямого избирательного мошенничества. Пользуясь монополией «оппозиции его величества»[41 - Выражение «оппозиция его величества» принадлежит лидеру партии кадетов – П. Н. Милюкову. В речи на завтраке у лорд-мэра Лондона, 19 июня (2 июля) 1909 года, Милюков заявил: «… пока в России существует законодательная палата, контролирующая бюджет, русская оппозиция останется оппозицией его величества, а не его величеству» («Речь» № 167, 21 июня (4 июля) 1909 года).], «Речь» оболгала, во-первых, социал-демократов, которые никогда и нигде не высказывались против дробления голосов (и которые – это очень важно – повели за собой трудовиков при знаменитом левом блоке[42 - Трудовики (Трудовая группа) – группа мелкобуржуазных демократов в Государственных думах России, состоявшая из крестьян и интеллигентов народнического толка. Фракция трудовиков образовалась в апреле 1906 года из крестьянских депутатов I Государственной думы.Трудовики выдвигали требования отмены всех сословных и национальных ограничений, демократизации земского и городского самоуправления, осуществления всеобщего избирательного права для выборов в Государственную думу. Аграрная программа трудовиков исходила из народнических принципов «уравнительности» землепользования: образование общенародного фонда из казенных, удельных, кабинетских, монастырских земель, а также частновладельческих, если размер владения превышал установленную трудовую норму; за отчуждаемые частновладельческие земли предусматривалось вознаграждение. Ленин в 1906 году отмечал, что типичный трудовик – крестьянин, которому «не чужды стремления к сделке с монархией, к успокоению на своем клочке земли в рамках буржуазного строя, но в настоящее время его главная сила идет на борьбу с помещиками за землю, на борьбу с крепостническим государством за демократию» (Сочинения, 5 изд., том 14, стр. 25).В Государственной думе трудовики колебались между кадетами и революционными социал-демократами. Эти колебания обусловливались самой классовой природой мелких хозяев – крестьян. Ввиду того, что трудовики в какой-то мере представляли крестьянские массы, большевики в Думе проводили тактику соглашений с трудовиками по отдельным вопросам для общей борьбы с царским самодержавием и кадетами. В 1917 году Трудовая группа слилась с партией «народных социалистов», активно поддерживала буржуазное Временное правительство. После Октябрьской социалистической революции трудовики выступали на стороне буржуазной контрреволюции.Говоря о левом блоке, Ленин имеет в виду соглашения большевиков с партией эсеров, народными социалистами, трудовиками при выборах во II Государственную думу. Определяя сущность левоблокистской тактики, Ленин впоследствии писал: ««Заставлять» наиболее многочисленную в стране демократическую массу (крестьянство и родственные слои неземледельческой мелкой буржуазии) «делать выбор между кадетами и марксистами»; вести линию «совместных действий» рабочих и крестьянской демократии и против старого режима и против колеблющейся контрреволюционной либеральной буржуазии – вот в чем основа и суть «левоблокистской» тактики, освященной и ходом событий 1905 года (рабочее и крестьянское движение), и голосованиями «трудовой» и рабочей групп в обеих первых Думах…» (Сочинения, 4 изд., том 17, стр. 373).], повели твердой решимостью выставить социал-демократического кандидата во что бы то ни стало), а во-вторых, и трудовика Водовозова.

Кроме передовицы, номер от 1-го августа дает еще заметку, в которой Водовозову приписаны слова, будто избиратели высказались уже за кадетов, и трудовики должны либо голосовать за кадетов, либо воздержаться. Только в номере от 6-го августа орган партии «народной свободы» помещает на задворках (после «Дачной жизни»; письмо г. Водовозова, заявляющего, что приписанных ему слов он «никогда не говорил». И «Речь» ни капельки этим не смущена, а принимается полемизировать с Водовозовым. Дело сделано, читатель обманут, монополия разрешаемой гг. Столыпиными печати использована, а прочее все трын-трава. Наконец, в номере от 9-го августа появляется пара строк о социал-демократическом кандидате Соколове и о том, что многие трудовики предполагают отдать ему свои голоса. Все сообщение передовицы 1-го августа относительно левых оказывается сплошной уткой…

Трудности задачи, перед которой оказались петербургские социал-демократы, не испугают их, а заставят удесятерить усилия. Не только все партийные организации, каждый кружок рабочих, каждая группа сочувствующих социал-демократам в каком бы то ни было слое общества, – хотя бы эта группа состояла из двух-трех лиц и была оторвана от живой политической работы, как только может быть оторван от политики русский гражданин в эпоху столыпинской конституции, – все и каждый могут и должны принять участие в социал-демократической избирательной кампании. Одни составят и распространят избирательные воззвания социал-демократов; другие помогут делу распространением думских речей социал-демократов; третьи организуют обход избирателей для проповеди социал-демократических идей и разъяснения задач социал-демократической избирательной кампании; четвертые выступят на собрании избирателей или в частных собраниях; пятые извлекут из кадетской литературы и кадетских речей букет, способный отбить охоту голосовать за кадетов у всякого, сколько-нибудь честного демократа; шестые… но не нам в заграничной газете указывать пути и способы агитации, которые во сто раз богаче, живее и разнообразнее будут найдены на местах, в Петербурге. Члены думской социал-демократической фракции могут, в силу своего положения, оказать особенно ценные услуги избирательной кампании в С.Петербурге; на социал-демократических депутатов ложится здесь особенно полезная и особенно благодарная роль. Никакие запрещения администрации, никакие уловки полиции, никакие конфискации социал-демократической литературы, никакие аресты социал-демократических агитаторов не помешают рабочей партии выполнить ее долг: использовать целиком и всесторонне избирательную кампанию для проповеди в массах всей, неукороченной программы социалистического пролетариата, передового борца в русской демократической революции.

P. S. Заметка наша была уже сдана в почать, когда мы прочли в номере «Речи» от 13-го августа следующее крайне важное сообщение: «11-го августа состоялось первое собрание трудовиков, посвященное выборам в Государственную думу… Единогласно решено поддержать кандидатуру с.-д. Соколова, причем постановлено не обусловливать этой поддержки никакими политическими обязательствами». Нечего и говорить, что на других условиях социал-демократия и не смогла бы принять поддержки.

«Пролетарий» № 4 7–48, 5 (18) сентября 1909 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

О фракции сторонников отзовизма и богостроительства

Тт. Максимов и Николаев выпустили особый листок, под названием «Отчет тов. большевикам устраненных членов расширенной редакции «Пролетария»». Горько-прегорько жалуются публике наши устраненные на то, какие обиды нанесла им редакция и как она их устранила.

Чтобы показать партии рабочего класса, какого сорта эта публика горько жалующихся устраненных, рассмотрим прежде всего принципиальное содержание листка. Из № 46 «Пролетария» и из приложения к этому номеру читатели знают, что Совещание расширенной редакции «Пролетария» признало тов. Максимова одним из организаторов новой фракции в нашей партии, – фракции, с которой большевизм не имеет ничего общего, и сняло с себя «всякую ответственность за все политические шаги тов. Максимова». Из резолюций Совещания видно, что основой расхождения с отколовшейся от большевиков новой фракцией (или вернее: с отколовшимся Максимовыми его приятелями) является, во-первых, отзовизм и ультиматизм; во-вторых, богостроительство. В трех подробных резолюциях изложен взгляд большевистской фракции на то и на другое течение.

Что же отвечают теперь горько жалующиеся устраненные?

I

Начнем с отзовизма. Устраненные подводят итоги парламентского или думского опыта за истекшие годы, оправдывают бойкот булыгинской и виттевской Думы, а также участие во II Думе и продолжают: