Рождённый ползать… История преступления длиною в жизнь

– Вы думаете, пойти на подлог легче, чем отцепить планер? Вы же отцепили его? Так? А в нём летели мои товарищи, сержант Донсков в нём летел! Где он теперь? Где-е? – и, чувствуя, как с каждым словом растёт в собственных глазах, Мессиожник воскликнул: – Вам лучше застрелиться, старший лейтенант!

– Сволочь, ты!

– Повторяю в третий раз: не я! Вы… и ещё дурак! Нечего было тащиться на свою базу, могли придумать что-нибудь, сесть на другом аэродроме, там трос могли украсть, ну хотя бы для хозяйственных целей!

– Дай ведомость!

– Дам. После того как принесёте кусок троса из оврага.

– Издеваешься? – Горячая капелька сползла по щеке и упала на посеревший от инея ствол пистолета, расползлась в тёмное пятнышко.

Мессиожник удалялся от курилки медленно и немножко величественно с сознанием, что он, только он может спасти этого несчастного слабого человека.

– Еф… Ефим Абрамович! – мягко толкнул глуховатый голос в спину, но Мессиожник не обернулся.

2010 год. Холмогоры. Спец санаторий

В эту ночь Исайчеву не спалось. Он отправил Ольге всё, что удалось выудить из той скудной информации, которая появилось за последние сутки. Он также отправил фотографии с трёх стендов-витрин из коридоров спец санатория и коротко изложил свои соображения по поводу случившегося.

За окном от тускло мерцающих звёзд, рассыпанных в тёмно-фиолетовом небе, веяло холодом. Плотный снег прижимался ветрами к стенам притихшего здания и замирал, сбиваясь в сугробы. А то ветер неожиданно вздыхал, и разгуливаясь, бушевала пурга и, покуражившись, угасала, пряталась в тяжёлых лапах елей, рядком высаженных по периметру забора.

По дорожке медленно, припадая на одну ногу, брёл старик, помогая себе палочкой. Он шёл, опустив голову и о чём-то сосредоточенно думал. Услышав вой собаки, беспокойно посмотрел по сторонам, ускорил шаг.

«Вот и тебе, старче, не спится… – подумал Исайчев, – может это и есть Пантелей Львович по фамилии Ставрида, а может и нет… здесь стариков с палочками хватает с избытком».

Резкий звонок сотового телефона заставил Михаила вздрогнуть.

Исайчев посмотрел на циферблат ручных часов: три часа ночи. На дисплее телефона обозначилась надпись: Русаков.

– Да, Александр Егорович, слушаю тебя…

Голос в трубке зазвенел отчаянием:

– Мишка, они пытались убить Асю… Он стукнул её стилетом[6 - Стилет – разновидность кинжала с тонким узким клинком и прямой крестовиной.] прямо в сердце…

– Кто такая Ася? Прямо в сердце? Убил?!

Слышно было как на другом конце соединения Русаков переводил сбившееся дыхание и уже более спокойно пояснил:

– Ася – это моя женщина, о которой я вам говорил. Она начальник Экспертно криминальной службы. Вчера возвращалась домой и в подъезде на неё напали. Удар профессиональный. Один и прямо в сердце!

– Ну так убили или нет! – нетерпеливо закричал Исайчев.

– Нет! – выдохнул Русаков, – она у меня особенная – у неё сердце с другой стороны. Ася врач и сама себе оказала первую помощь, вызвала скорую…

– Она кому-нибудь говорила о своих подозрениях с росомахой? – уже более спокойно спросил Исайчев.

– В том то и дело, что нет. Только мне, а я только вам. Мы с ней тогда ещё договорились: будем молчать в тряпочку. Взрослые люди понимали, чем всё это может закончиться.

– Сейчас в её текущих экспертизах есть что-то особо крупно криминальное.

Русаков вздохнул, сказал, растягивая слова:

– Ду-у-умаю нет. Она жаловалась, что в последние полгода ничего интересного нет, одна рутина. Но всё же говорить нужно с ней.

– Когда это случилось?

– Два часа назад. Её сейчас оперируют…

– Сашка, если не хочешь её потерять, сделай всё, чтобы народ подумал, будто она после операции в коме и шансов на жизнь почти нет. Архангельск город большой, где спрятать найдёшь. Высылай за нами машину.

Пауза была настолько долгой, что Исайчеву показалось будто тишина в трубке застоялась:

– Сашка, ты меня слышал?

– Слышал. Думаю. Машина за вами пошла. Собирайтесь.

* * *

На кипенно белой подушке лежала голова женщины, всё тело которой до самого подбородка было закрыто одеялом в таком же кипенно белом пододеяльнике. Лицо женщины, похожее на серую плохо отмытую маску с почти чёрными кругами под глазами и таким же носогубным треугольником было расслаблено и спокойно.

Русаков подошёл, поцеловал её в лоб:

– Ася я тут…

Ася открыла круглые окаймлённые бесконечными ресницами зелёные глаза, чуть улыбнулась, отчего на пухлых щеках загорелись две малюсенькие ямочки. Они загорелись и тут же погасли. Вздёрнутый нос задышал отрывисто и часто. Женщина переводила испуганный взгляд с одного незнакомого мужчины на другого, а затем вопрошающие посмотрела на Русакова.

– Ася не волнуйся это Миша и Роман – мои давние друзья, я говорил о них. Они сыщики из Сартова. Ты можешь быть с ними откровенна, как со мной.

– Коротко… – выдохнула женщина, – пока коротко, устаю…

Исайчев понимающе кивнул:

– Сколько старателей было убито росомахой?

– Восемь…

– Как? – удивился Русаков, – ты говорила девять?!

– Актов на кремирование восемь, а уголовных дел девять… – — едва слышно прохрипела Ася. – Я узнала об оставшемся в живых накануне нападения… Вероятно… – женщина задохнулась и прикрыла глаза.

– Вероятно, поэтому на вас и напали, – завершил фразу Роман, – вы это хотели сказать?

Женщина кивнула.

– Вы рассказывали о нём кому-либо? – спросил Исайчев.

– Нет, только Саше, когда была у него в доме в Холмогорах, но перед нашей встречей я сделала запрос на выдачу материалов экспертиз по делам диких старателей. Первые шесть случаев экспертизу делала не я. Эксперт сейчас на пенсии… – Ася глубоко вздохнула и прикрыла глаза, – устала… на сегодня, наверное, всё….