Откровение Бога. Том I

– Это розенкрейцеры, – продолжает Адиль, переводя взгляд на меня, – Орден креста и розы – тайное общество, предположительно основанное в период позднего средневековья в Германии Христианом Розенкрейцем. Их идеология содержит учение, построенное на древних эзотерических знаниях, которые скрыты от обыкновенного человека, и рассказывает о познании человеком природы, о его духовности. Они стояли у истоков изучения Откровения. Не так давно от них просочилась информация о его местонахождении, и те, кто хотел завладеть координатами, послали меня для осуществления передачи. Иными словами, те, кто меня нанял, хотели, чтобы я доставил им кейс с координатами тихо, без лишнего шума и не привлекая особого внимания. Понятное дело, такая передача не могла пройти незамеченной для тех, кто также жаждет узнать координаты местонахождения Откровения. Теперь у нас на хвосте Союз Девяти, это не очень приятно, но поправимо, и не надолго.

– И кто же тебя нанял, Адиль? На кого ты работаешь?

На лице Адиля пропадают всякие эмоции, его улыбка стирается. Он снова поворачивается к окнам.

– Те, кто с древних времён всю свою жизнь странствовали по свету в поисках Святого Грааля. Те, чьё братство дожило до наших дней. Рыцари Круглого стола.

– Что? – полушёпотом произношу я, – я думал, это всё выдумка… Это же всё сказки, вымышленные персонажи из эпоса…

– Я тоже раньше так думал, Брайн, – Адиль опускает голову, слова даются ему с трудом. Я вытираю лоб тыльной стороной правой руки. Мне трудно поверить во всё это. Но не думаю, что Адиль врёт, такое вряд ли можно выдумать сходу. Тайные общества, Ордены, рыцари… Откровение Бога. На меня слишком много навалилось за последние часы. Я перевожу взгляд на Адиля, смотрю ему в спину.

– Ты сказал «мы», – говорю я, – ты сказал, Союз Девяти сел на хвост «нам», что ты имел в виду?

Адиль немного поворачивается ко мне.

– То, что ты теперь с нами.

Глава 2

Том Райли

Этот мир задыхается. Рушится под тяжестью собственного веса. Мир шума, дыма и копоти. В этом мире нас так много, что уже стало душно. Двадцать три миллиарда человек крутятся в этой огромной, вращающейся мясорубке. С высоты сорока километров мне кажется, что я слышу их голоса. Голос каждого. Крик, шёпот, мольбы, стоны, смех, плач. Я слышу, как крутится Земля. Чувствую скрежет от её вращения. С этой высоты я вижу, как она захлёбывается пылью. Эта планета больна, и её диагноз – человек. Наша цивилизация оказывает негативное влияние на этот мир, мы дышим ядом, пьём его, пропитываем ядом почву. Находясь на Земле, мы чувствуем на себе обратную сторону промышленного прогресса, но видим лишь малую часть ущерба, нанесённого человеком. Здесь же, на высоте сорока километров, где мой аэростат достиг своего потолка, язвы и раны этой планеты от присутствия на ней человека видны невооружённым глазом. Там, где были бескрайние леса, теперь пустыня, там, где были озера, теперь болота и степи. На высоте космического полёта я чувствую, как этот мир реагирует на наше присутствие в нём, и понимаю, насколько мал наш мир. С развитием научно-технического прогресса человек возомнил себя Богом на Земле, чтобы лишь на ничтожный период своей жизни почувствовать свою воображаемую значимость. Но, глядя с высоты стратосферы, понимаешь, что весь наш мир – всего лишь пылинка в огромной бесконечности вселенной. Вся наша значимость, ощущение нашего привилегированного статуса во вселенной, чувство господства над этим миром – всего лишь иллюзия, которую мы сами себе создали.

Я приближаюсь к месту, координаты которого мне прислали. Мой аэростат представляет собой большой шар, наполненный гелием, под которым на тросах держится гондола цилиндрической формы. В ней я едва помещаюсь в полный рост. На мне герметичный чёрный костюм, который позволяет выдерживать любое давление, любые нагрузки. В нём удобно двигаться, он не сковывает движения, его вес настолько мал, что я не чувствую его, я как будто надел спортивную одежду. На глазах у меня панорамные очки, обзор от одного виска до другого. Вся информация, которая мне требуется, выводится на них: высота, на которой я нахожусь, кровяное давление, пульс, температура окружающей среды – всё, что мне может понадобиться в ближайшие полчаса. А ещё в ближайшие полчаса мне понадобится помощь Бога, потому что то, ради чего я забрался на такую высоту, ещё не делал никто. И в этом мой шанс. На стёклах моих очков появляется информация о том, что до места, координаты которого мне выслали, остаётся около тридцати секунд. Это означает, что пора подготовиться. Я надеваю парашют, нажимаю кнопку разгерметизации на стене, и давление выравнивается до уровня давления за бортом. Затем шлюз гондолы открывается таким образом, что нижняя его половина задвигается в корпус гондолы вниз, вторая половина задвигается вверх. Передо мной обнажённая земля и холодный, мёртвый космос. У меня будет не так много времени после прыжка.

Красные мигающие цифры на моих очках показывают обратный отсчёт. Я становлюсь на порог шлюза с наружной стороны. Теперь я полностью нахожусь за бортом. Я держусь обеими руками за поручни с внешней стороны гондолы, немного наклонившись вперёд. Земля отсюда видна как на ладони – яркая, голубая и кажущаяся нетронутой.

Двадцать секунд до прыжка.

Как я попал сюда? Как я дошёл до этого? Всего сорок минут назад я не думал, что всё так обернётся. Я понятия не имел об этих координатах. Цепочка событий, которая привела меня к этому моменту, кажется невероятной.

Десять секунд до прыжка.

Они мертвы. Погибли на моих глазах, один за другим.

Пять секунд.

Это ведь казалось не таким уж сложным. Типичная задача для профи.

Четыре секунды. Три. Две…

Сорок минут назад. Остров Бас-Тер. Карибский архипелаг

Нас трое. Чёрный военный вертолёт несёт нас через открытый океан к месту высадки. Два пилота в кабине. Никто из нас троих не произносит ни звука. Я сижу, облокотившись спиной о фюзеляж, рядом со мной ещё двое бойцов, облачённых в такие же герметичные костюмы, что и я. В вертолёте темно, но я отчётливо виду панорамные стёкла на шлемах каждого из бойцов нашего отряда. Каждое стекло в виде неонового креста, который начинается от подбородка и заканчивается на уровне лба, горизонтальная линия креста проходит на уровне глаз. Между нами, прикреплённые к полу, находятся три подводных скутера. Каждый высотой вполовину человеческого роста и около двух метров в длину, они больше похожи на небольшие подводные лодки. Напряжение между нами тремя чувствуется в воздухе. Я не вижу глаз этих двоих, но знаю, что они переглядываются между собой, посматривают на меня. Я чувствую на себе их взгляды через панорамное стекло их шлемов. Каждый крест подсвечен индивидуальным цветом, у одного красным, у другого голубым. Мой цвет – зелёный. Из звуков только шум вращающихся лопастей.

– Знаешь, Том, это должен был быть мой отпуск.

Я вижу, как один из парней слегка кивает в мою сторону, говоря по внутренней связи, которая соединяет наши костюмы. Это Бэйн.

– А знаешь, сколько я не был дома? – продолжает Бэйн.

– Эти вещи зависят не от меня, не нужно срываться на мне, – отвечаю я, – это незапланированный вылет, Бэйн, так иногда бывает, когда служишь во внешней разведке, или ты забыл?

– К черту, Том! Ты офицер из старшего состава, ты мог бы подсуетиться, и к чёрту на кулички отправили бы другой отряд, но ты палец о палец не ударил! – Бэйн повышает голос.

Третий боец не вступает в разговор. Облокотившись о колено, он переводит взгляд то на Бэйна, то на меня, то просто пялится в пол.

– Ты знал, на что идёшь, когда вступил в ряды разведки. Это наш долг и наш выбор, – я пытаюсь найти отговорку, – мы много делаем для нашей страны, и придётся сделать ещё больше.

– Ой, только не начинай о долге! – Бэйн вот-вот сорвётся, в его голосе появляется всё больше напряжения.

– Он прав, Том, – к диалогу присоединяется третий боец, Шон, – нам не мешало бы отдохнуть… У меня жена родит со дня на день, мы ждём дочь… – Шон с еле слышным вздохом встаёт, вертолёт немного покачивается, и Шон берётся рукой за поручни под потолком, – думаем назвать Кейси.

– Ребята, мне жаль, правда. Когда вернёмся назад, я поговорю с руководством и выбью вам две недели, обещаю, – я перевожу взгляд на Шона, он стоит в полутора метрах от меня, слегка пошатываясь. Бэйн в это время мотает головой, смотря в пол. Похоже, он не особо верит моим словам.

– Я понимаю, устали… – продолжаю я и не успеваю договорить, меня перебивает динамик.

– Тридцать секунд до высадки! Ближе не подойти, иначе нас засекут! Приготовьтесь! – Голос одного из пилотов в динамике звучит с помехами.

Шон убирает руку от поручней и слегка мотает головой, отводя взгляд. Бэйн кладёт ладони на колени, резким движением вскакивает со своего места и направляется в сторону своего скутера. Его скутер первый от шлюза, вторым пойдёт Шон, последним я. Мы все трое без лишних слов садимся на свои скутеры. Осадок от неприятного разговора ещё витает в воздухе. В последнее время мне всё сложнее найти общий язык со своим отрядом. Как сказать им, что они снова не увидят свои семьи какое-то время? Как преподнести им, что их родным придётся подождать ещё немного? Я понимаю, что они сейчас недовольны, знаю, что на сердце у них негатив от всего этого, и это тяготит меня. За последние несколько лет я привязался к ним. Так сложилось, что меня назначали главным в нашем отряде. Мне приходилось отдавать приказы, принимать непростые решения, которые зачастую шли вразрез с мнением этих ребят, и со временем в нашем отряде возникло напряжение, некоторые упрёки мне приходилось просто не замечать.

– Когда вернёмся, я поговорю с руководством и выбью вам две недели, обещаю.

– Десять секунд!

Я занимаю место на своём скутере последним. Сначала сажусь на удобное, длинное, как на мотоцикле, сиденье. В длину оно примерно с метр, чтобы можно было лечь всем туловищем для лучшей обтекаемости скутера и пассажира под водой. Затем полностью наклоняюсь вперёд и упираюсь грудью в самый конец сиденья, принимая горизонтальное положение, опрокидываю голову вверх, чтобы видеть лобовое стекло. Стекло тонировано настолько, что сквозь него ничего не видно. Я просовываю руки в отверстия, находящиеся чуть дальше мощного двигателя, который расположен под чёрной овальной панелью чуть дальше моей головы. Руки я просовываю почти по локоть и нащупываю там удобные рукоятки управления, отверстия изнутри тут же загораются неоново-синим светом. Скутер заводится, и на лобовом стекле появляются индикаторы скорости, глубины и горизонтальная полоска – уровень заряда аккумулятора. Я ставлю ноги в небольшие углубления по бокам скутера, которые повторяют форму ног. Стопами я упираюсь в плоскую, прорезиненную поверхность. Все формы, расположение сидения, устройство и дизайн скутера выполнены так, чтобы сидеть на нём и управлять им было максимально удобно.

Голос пилота раздаётся вновь:

– Пять секунд!

Отряд готов к высадке, мы готовы сделать то, что делали уже много раз. Я прокручиваю в голове подробности задания. Наша задача – пробиться на остров Бас-Тер под водой, затем пройти вглубь острова и произвести диверсию на космодроме, с которого через двадцать минут должен взлететь шаттл с двумя боеголовками SS-20, или, как её прозвали в НАТО, Сатана-2, украденными и вывезенными из России. В конце 70-х годов русские изобрели самую мощную межконтинентальную баллистическую ракету SS-18, которую также прозвали Сатана, опережающую по своей мощности и точности вооружения всех остальных держав. По данным архива испытаний, Сатана по своей мощности равнялась 1200 бомбам, сброшенным на Хиросиму. И вот спустя почти 50 лет русские создали новую версию Сатаны, более мощную, более разрушительную, более устрашающую. Радиус полного разрушения – около ста пятидесяти километров, от взрыва погибает всё живое, даже микробы.

Несколько дней назад стало известно, что из России было вывезено две боеголовки Сатана-2. Отследить путь перемещения не удалось, но вчера один из спутников зафиксировал нефтяной танкер в Карибском море, который перевозил груз с высоким излучением радиации. Разведка предположила, что напала на след Сатаны, и был отправлен отряд из восьми человек для захвата танкера с целью установить степень опасности груза. Отряд высадился с вертолёта прямо на борт, был всегда на прямой линии связи, беспилотники вели наблюдение с воздуха. Всё было как обычно, даже мышь не прошмыгнула незамеченной. Итог миссии – полное уничтожение отряда, сбиты вертолёт и три беспилотника. Танкер продолжил движение как ни в чём не бывало и достиг берегов острова Бас-Тер. Спутник засёк, как два свинцовых контейнера перевезли на лодках к берегу, оттуда они были отправлены на космодром. Сканер спутника распознал контуры боеголовок даже через десять сантиметров свинца. Излучаемая радиация была настолько мощной, что на рентгеновских снимках боеголовки святились белыми пятнами, радиация пробивала толщу свинца как лист бумаги.

Когда боеголовка летит на дальнее расстояние, её легко распознают системы ПРО, и есть время для того, чтобы её сбить. Но если боеголовку запустить сверху, перпендикулярно земле, она достигнет цели раньше, чем ПРО успеет среагировать. Именно поэтому боеголовки Сатана-2 дислоцировали на космодром Бас-Тер. На шаттле их поднимут на орбиту, а оттуда легко можно нанести удар по любой цели.

Я видел снимки со спутника. Как старшего отряда меня проинструктировали обо всех подробностях. Танкер Борей причалил около острова Бас-Тер в километре от берега, и что нам всем показалось немыслимым, это то, что на борту не было ни души. Никого, кроме одного человека. На тепловых снимках со спутника было видно, что на борту танкера находится всего один человек. В управлении разведки было решено, что это сбой, неисправность в самом спутнике. Так или иначе, миссия по захвату Борея провалилась.

Четыре секунды.

Три.

Две.

Одна.

Шлюз вертолёта озаряется светом красных вращающихся ламп, затем резко раскрывается, появляется просвет, и в полумрак кабины вертолёта врываются желтоватые лучи света. Свет озаряет нас всех, начиная с головы до ног, отражается в лобовых стёклах скутеров, проходит сквозь них и отражается в наших очках. Шквал ветра начинает шуметь в перепонках герметичного костюма, но из-за противогаза, встроенного в шлем, я не чувствую его морского запаха. Перед Бейном открывается вид оранжевого заката и голубого моря. Как только шлюз распахивается полностью, ремни, которыми скутер Бэйна пристёгнут к полу, с резким хлопком автоматически отстёгиваются, Бэйн с силой отталкивается правой ногой от пола и вместе со скутером выскальзывает из вертолёта. Спустя секунду Шон повторяет то же самое и выскальзывает вниз вслед за Бэйном. Спустя ещё секунду ремни моего скутера расстёгиваются, и от их хлопка я чувствую небольшой толчок в корпусе скутера. Я также с силой отталкиваюсь правой ногой от пола и проскальзываю несколько метров на плоском днище скутера через всю длину вертолёта. Скольжение заканчивается резким обрывом у края шлюза, и я срываюсь вниз.