История одного рода

– Лишь Эльри знал…

На горизонте замелькал силуэт.

– Гильтир, там, по-моему, Ильгиз.

Гильтир обернулся. И правда он.

– Поговоришь с ним?

– Я постараюсь, иди в хижину.

Мийра молча встала со скамьи и ушла в хижину, закрыв за собой дверь.

Ильгиз столкнулся с недовольством отца лицом к лицу.

– Сядь, Ильгиз.

– Но я хотел…

– Сядь, я сказал, – зарычал некогда добродушный травник. Ильгиз насторожился и не стал перечить. Таким отца он никогда прежде не видел. – Что ты знаешь про Сердце Света?

– Ничего – замотал головой Ильгиз – Только то, что Эль рассказала.

– Хорошо, и что она тебе рассказала?

– Совсем немного. – Ильгиз чуял, что с отцом что-то неладное, и всячески пытался уйти от ответа; чтобы как-то отвлечься, он взял со стола морковь, потер ее рукавом и откусил большой ломоть, полностью набив рот. – Я пойду, надо еще силки проверить, – невнятно пробормотал Ильгиз, пережевывая морковь.

– Что тебе рассказала Эль? – настаивал на своем Гильтир.

Ильгиз понял, что ему просто так не сбежать из дома в этот раз.

– Она сказала, что есть два Сердца, Сердце Тьмы и Света, свет оберегает нас от тьмы. Ну, вроде все. А… ну, еще – что мы не сможем покинуть лес.

– Она показала тебе, где спрятан камень?

– Спрятан? А он что, у нее? А почему она мне его не показала?

Ильгиз к этому моменту понял, что не должен выдавать местонахождение Сердца Света, и юлил как мог.

– А ты видел камень? – кинул Ильгиз встречный вопрос.

– Да, видел, мы его оберегали, когда он был слаб. То есть ты не знаешь, где камень?

– Нет, я не думал, что это вообще правда, я думал, Эль сказок навыдумывала. Ладно, пап, я пойду проверю силки.

– Хорошо, беги, дотемна чтобы был дома.

Ильгиз убежал в лес, но он не отправился в глушь к реке, а, пробежав по окраине так, чтобы его не было видно с пригорка, на котором находилась его хижина, вернулся на тропу и поторопился к Эль. В хижине ее не было. В старой крепости тоже. Ильгиз добежал до поляны, но и там он не смог разыскать Эль. Понимая, что она может находиться в любой точке леса либо Развалин, Ильгиз решил не тратить время на безуспешные поиски, а попросту дождаться, когда Эль вернется.

Небо хмурилось, тучи завоевывали свое место на голубой глади, пытаясь вытеснить солнце. Редкие крупные капли нарастающим шумом обрушились на Развалины. Пытаясь спрятаться от дождя, отшельники в спешке разбегались по хижинам, Ильгиз укрылся в хижине Эль. Засверкали молнии, раздался гром, дождь набирал свою мощь, окутывая лес преждевременной мглой. По тропам, ведущим от хижины к хижине, побежали бурные потоки, волоча в лес охапки мусора. Ветер, пришедший вслед за дождем, распахнув двери хижины, брызнул в Ильгиза холодными каплями дождя.

– Эль! – закричал Ильгиз, увидев в распахнутую дверь, как она бежала со стороны леса сквозь плотную завесу дождя. Дождь набирал силу. В лесу затрещали деревья. Эль вбежала в хижину и, поскользнувшись, едва устояла на ногах, она полностью промокла, волосы сильно растрепались, а в сапогах булькало, будто в кувшине с водой. Брошенный лук со стуком вскользь упал на пол, рядом были сброшены сапоги, после чего Эль сняла кожаную рубаху, под которой была лишь легкая полупрозрачная короткая камиза, к тому же от влаги прилипшая к телу. Ильгиз засмущался и отвернулся, его лицо покраснело, глаза забегали по сторонам, а тело наполнилось ранее неизвестной ему дрожью.

– И откуда взялся это дождь? – недовольно буркнула Эль, вычесывая мокрые волосы, Ильгиз стоял, рассматривая стену.

– Может, ты наденешь что-нибудь? – заметил Ильгиз, намекая на причину своего поведения.

– Прости, – Эль растерялась, поняв, что она практически обнажена, и засмущалась сильнее Ильгиза. В суете она нашла сухую рубаху и, сняв мокрую камизу, покрыла свое тело. – Ты можешь повернуться.

Ильгиз обернулся, появилась неловкая пауза, которую, к счастью для обоих, нарушил раскат грома.

– Отец расспрашивал меня про Сердца, что с ними не так? Ты уверена, что рассказала мне всю правду?

– То есть ты мне не веришь?

– Не то чтобы не верю, но отец, как мне показалось, сильно зол, и если бы Сердце Света смогло бы нам помочь… я думаю, отец был бы рад. Но он не испытывал радости. Скорее… – Ильгиз задумался. – Мне кажется, что отец напуган.

– Брось, Ильгиз, напуган ты. Как всегда: любой пустяк – и ты дрожишь от страха.

– Мне кажется, отец не рад, что я узнал про Сердца, он хотел знать, где спрятано Сердце Света. – Ильгиз загрустил, дождь за окном лишь усиливал эмоциональный фон.

– И?

– Я ему не сказал, я сказал, что не видел Сердце. А потом ушел, якобы к реке, за добычей.

– Дождь заканчивается, – Эль отступила от темы разговора, – наверное, тебе пора идти.

Ильгиз, не понимая, почему Эль его выпроваживает, растерявшись, покинул хижину. Мелкий дождь продолжал омывать листву, которая под гнетом прошедшей стихии выглядела растрепанной и склонилась к земле, повсюду бежали ручьи, устремляясь в низину возле леса, трава от натиска была примята, а валуны, которые совсем недавно были полностью покрыты мхом, блестели мокрым оттенком, отражая вырывающееся из-под черных туч солнце. Со стороны леса приближались двое промокших до нитки рыбаков. Ильгизу они сразу же бросились в глаза, он понял, что он достаточно сух для человека, которого настиг проливной дождь, и плюхнулся в небольшую лужу возле тропы. Рыбаки, увидев такую картину, сильно удивились и не понимали, то ли им сочувствовать бедняге, то ли смеяться над его неуклюжестью. Ильгиз, поднявшись, лишь улыбнулся, обрадовавшись тому, что теперь отец точно поверит в то, что он был у реки и попал под дождь. Но спустя мгновение дрожь по всему телу заставила Ильгиза пожалеть о содеянном. Согнувшись в калачик, трясясь от холода и цокая зубами, Ильгиз побежал домой. Рыбаки все же не смогли сдержаться и громко рассмеялись, но теперь оттого, что Ильгиз напоминал им сутулого пса.

– Ты посмотри, Гильтир, он весь промок! – Мийра сразу же накинулась стягивать мокрую одежду с вошедшего в хижину сына.

– Не надо, я сам, мама! – Ильгиз повысил голос.

– Ну, ты чего это… на мать орать-то? – спокойно заговорил отец, сидя в углу на табурете. – Она все же мать, когда-нибудь она привыкнет, что ты вырос, ну а пока радуйся, что она о тебе заботится. Оставь его, Мийра, пусть переоденется, а я ему пока трав заварю. А то еще застынет.

Гильтир вышел на улицу в полумрак вечерней тишины, которая дарила тоску по уходящему дню. Прохлада от прошедшего дня дарила бодрящую свежесть.

– Эх, – разочарованно вздохнул Гильтир, вернувшись в хижину, и окинул взглядом комнату. – Топка на улице полна воды. Вот она… – Гильтир подошел к столу, на котором стояла маленькая компактная времянка. – Так, а где посудина?

– Я почем знаю? – отозвалась Мийра, вытирая голову сына. – Ты же травы завариваешь, не я.

– А щепа-то есть?

– Вот прям ничего не знаешь, – забубнила Мийра, оставив Ильгиза в покое. – Вот тебе щепа. – Мийра достала из-под табурета у входа небольшую охапку, что поместилась в руке, сухой щепы. – А вон посудина, ну вон, прямо на столе под носом. Совсем ничего не видишь. Лампу хоть возьми, что ли.

– Да вижу я, вижу, – спокойно ответил Гильтир, на самом деле не заметив посудину. Он набил времянку щепой, засунул промасленный лоскут и чиркнул кремнем. Над столом заструился белый дым, который сопровождался приятным теплым треском. Наружу из печурки, учуяв свежий насыщенный воздух, вырвался язык пламени. Гильтир прикрыл железную дверцу.

– На вот, воды зачерпни, – протянул он жене пустую посудину.