Театр теней

Когда я проходил мимо нашей городской столовой (ресторана в нашем городке не было), то вдыхал такие вкусные запахи, что у меня кружилась голова, возникало чувство голода и начинала выделяться слюна. В этой столовой работал повар – японец. Его звали Охара, что с японского переводится, как он объяснил мне однажды, "Большой луг". Он вместе с другими оказал большое влияние на моё воспитание. Охара был бывшим военнопленным, который не вернулся на родину после отбытия плена, а, женившись на русской женщине, работал поваром в местной столовой. Они жили рядом с нашим домом и были хорошими знакомыми моих родителей.

У них не было детей и, эта странная супружеская пара привязавшись ко мне, его жена осуществляла надо мной шефство, или, как тогда говорили, патронаж. Моя мать постоянно была занята на работе и часто просила её покормить меня в столовой, давая ей деньги, где вместе и работали супруги. Таких вкусных вещей, какие они готовили, я потом в жизни не ел. О кулинарии сам Охара говорил мне: "Если хочешь что-то приготовить в своей жизни, тщательно подбирай то, что тебе нужно, потому что каждый человек состоит из того, что он потребляет. Поэтому старайся есть то, что тебе нравится. Пища всегда была важным элементом жизни, так как мы всё ещё не научились питаться светом и росой, как это делают восточные святые. В нашей истории был такой император Коко, который правил в конце девятого века, его посмертное имя – Комацу-но-микадо. Так вот, в его покоях была такая комната, которая называлась Куродо – Чёрная Дверь, потому что вся прокоптела от очага. Там он, будучи коронованной особой, обычно занимался собственноручным приготовлением пищи – любимым свои делом, не забытым его величеством ещё с тех далёких пор, когда он был просто принцем".

Как-то я признался ему, что люблю вкусно поесть, поэтому хотел бы научиться кулинарному искусству. Тогда он рассказал мне историю об одном поваре-монахе, который в своём мастерстве не имел себе равных. А всё началось с того, что тот однажды приготовил карпа, да так вкусно, что всем его блюдо понравилось. После этого к нему часто стали обращаться с просьбами приготовить карпа к какому-нибудь знаменательному обеду или ужину. О нём пошла слава по всей столице, и так случилось, что как-то в течении ста дней он только и занимался приготовлением карпа. Его настоятель, узнав об этом, сказал: "Меня лично такие вещи в крайней степени раздражают, если бы он готовил карпа всего лишь по необходимости, то не случилось бы того, что он занимался приготовлением этого блюда постоянно в течение ста дней. Вообще, чем вызывать к себе интерес, всячески изощряясь, лучше быть неинтересным и жить спокойно. Слов нет, хорошо, когда удачно выбирают случай созвать гостей на угощение, однако лучше всего, когда это делается просто так, без особого предлога. То же самое, когда делают подарок: если не выбирают особого случая, но просто говорят: "Это вам", значит, от чистого сердца. Неприятно, когда человек ломается, выпячивая своё мастерство, и ждёт, что его станут упрашивать".

Я не очень понял того, почему он рассказал мне об этом. И тогда он сказал:

– Часто увлечение становится призванием. Поэтому прежде чем чем-то увлечься, подумай, стоит ли тебе это делать, ведь твоя страсть может стать твоим избранным путём. Нужно ли это тебе?

Я задумался.

– Вот так и со мной, – закончил он свой рассказ такими словами, – в армии я вызвал к себе интерес этим делом, и определил свою судьбу, хотя совсем не хотел становиться поваром.

Услышав эти слова, я уже в детстве понял, что нужно быть во всём скромным. Ещё он мне говорил, что лучше, когда человек не умён и бездарен. Меня удивляли его слова, так как в нашем обществе принято было считать, что человек должен быть всегда умён и одарён. И лишь позже я понял, что он имел ввиду. Ум и одарённость должны всегда оставаться скрытыми качествами человека, и их нельзя выставлять на показ.

Однажды, будучи у них в гостях, я увидел на столе книгу, написанную на его родном языке. Потрёпанная обложка была бумажная, и на ней было семь странных значков, состоящих из многих чёрточек.

– Что это? – спросил я Охара, взяв её в руки и раскрыв.

– Записки одного мудреца, – сказал повар и рассмеялся, – но ты смотришь не с того конца.

– Как это? – удивился я.

– Наши книги читаются справа налево и столбиком вниз.

Я раскрыл книгу с конца и только там обнаружил титульный лист.

– Чудеса и только, – протянул я, рассматривая сложную письменность. – Как вы это читаете?

– Так же, как и вы – ваши книги, – ответил Охара и бережно взял из моих рук свою книгу.

– Это – единственное, что осталось у меня от моей родины, – сказал он. – Чтобы не забыть свой язык, я читаю её каждый день. И почти что всю выучил её наизусть.

– Прочтите мне что-нибудь, – попросил я его, – но так, чтобы я это понял.

Охара раскрыл книгу наугад и прочитал, переводя мне, следующее:

– "Приятно бывает в задушевной беседе с человеком одних с вами вкусов беспечно поболтать и о чём-нибудь интересном, и о разном вздоре. Когда же нет такого человека, а собеседник обеспокоен лишь тем, чтобы не перечить вам в какой-либо мелочи, появляется чувство одиночества. Случается иной раз вести разговоры с разными людьми. От одного только слышишь: "Да, действительно". Другой же не во всём согласен с вами и начинает спорить: "А я так не считаю, – заявляет он, – вот так-то, по таким причинам".  Вам в этих случаях кажется, что разговор помогает рассеять скуку, но в действительности же по вопросам, вызывающим хотя бы некоторые разногласия, в разговоре с инакомыслящим человеком можно выказываться лишь о пустяках. И как это грустно, когда близкий вам друг – далеко!"

– Интересные мысли, – сказал я, – а кто это написал.

– Один буддийский монах, который жил почти семьсот лет назад.

– Стоило бы его почитать, – сказал я.

– Но такую книгу на русском языке ты вряд и где-либо достанешь.

– Тогда я выучу японский, – сказал я.

Охара рассмеялся, но когда позже умерла его жена и он собрался вернуться на родину, то оставил мне эту книгу, благодаря которой я изучил японский язык. А его подарок стал моей настольной книгой.

Однажды Охара сказал мне, что для того чтобы очиститься и стать святым, человек прежде всего должен перестать быть плотоядным. Человек сам состоит из плоти, и, поедая чужую плоть, он этим поедает самого себя.

Меня очень удивило такое заявление. «Так, значит, – спросил я его, – чтобы очиститься и стать святым, нужно отказаться от свинины и говядины»? «Это нужно сделать в первую очередь», – ответил он». «Но почему»? – не унимался я. Охара подумал, а затем ответил:

– Всё, что имеет глаза, не может быть съеденным. Потому что зрачки глаз открывают двери в другую душу, в другую сферу, которую человек не имеет права поглощать. Любой зверь и любая птица, так или иначе, родственны человеку, поэтому он не имеет права съедать её плоть, так как в этой плоти есть нечто, что роднит все эти существа с человеком. Вот почему я все свои блюда готовлю из плодов овощей, фруктов и трав.

– Что же есть такое во всех глазастых тварях? – удивился я.

– Есть некая потайная комната, – сказал он, – обитель души, которая связывает их с небом.

– И что же это за комната? – опять спросил я.

– В древности, – сказал Охара, – некоторые мудрецы искали богов посреди гор и долин, тогда как был путь обретения их внутри самих себя. Почти два тысячелетия назад ханьский монах Чжоу Шань провёл долгие годы в поисках богов Высшей Триады. Он бродил по горам, исследовал пещеры и в конце концов нашёл на горе Куньлунь тех, кого искал. Он опустился перед ними на колени, а боги повелели ему сосредоточиться и заглянуть в себя. Монах закрыл глаза, чтобы попытаться увидеть себя изнутри. И он тут же увидел, как внутри себя в одной из его потайных каморок оказались двое из триады – совершенно такие же по облику и в тех же одеждах, какими они предстали ему в горном гроте. Один из них рассмеялся и сказал: «Проницательно! Глубоко! Следуй путём медитации, ибо это путь вхождения к Небу среди белого дня». Яшмовый император, который восседает на небе в созвездии Большой Медведицы, может также пребывать и в человеке, как и в любой твари с глазами в малом теле, организованном как космическое тело. Аскет в состоянии экстаза способен его увидеть внутри себя, в комнате-гроте, подобной маленькой хижине, называемой «нивань». Эта маленькая хижина, расположена в центре головы, в месте мифической медитации. Именно «нивань» рассылает энергию Ци для наполнения всего тела до кончиков пальцев, подобно тому как сердце гонит кровь по всему телу. Когда даос ведёт дыхание сквозь тело, он не только возрождается физически, но и укрепляется духовно. Он питает свою сущность и свой дух.

– Но если Яшмовый император поселяется в нашей голове, – спросил я, – то, может быть, и мы, подражая ему, сами можем превращаться в яшмовых императоров?

Охара улыбнулся и сказал:

– Ты прав, любой человек может стать яшмовым императором, но для начала он должен побывать в шкуре двенадцати зверей, животных и птиц восточного зодиака, так как человек обладает достоинствами и недостатками этих животных. А для того, чтобы стать небожителем, человек должен изжить в себе все их недостатки, только тогда его тело приобретёт особое тело трансформации и станет чистым подобием небесной яшмы.

– Но как мне научиться превращаться в этих зверей?

– Чтобы пройти путь от крысы до свиньи через двенадцать испытаний, необходимо вжиться в их сущность, а легче представить их в своей потайной комнате, о которой я только что рассказывал. Если тебе это удастся, то ты познаешь сущность человека, который ничем не отличается от этих животных, но ты также и узнаешь то, что его роднит с богами. Чтобы стать яшмовым императором, нужно преодолеть свои человеческие слабости и наполнить себя божественной слой. Если ты это сделаешь, то станешь небожителем.

– Я это сделаю, – пообещал я ему.

Охара рассмеялся, и сказал, что пошутил. Но я всё же попытался пройти через эти испытания, однако в том возрасте у меня ничего не получилось. По-видимому, я тогда ещё не дозрел до этих испытаний. И только намного позже, когда я стал преподавать в театральном училище, мне удалось осуществить задуманное, именно потому, что когда-то японец Охара и китаец Лао помогли мне открыть двери в неизведанное.

Но вначале я придавал всем этим разговорам мало значения. Ещё когда старик Лао познакомил меня с китайской космологией, в душе я только посмеивался над всеми этими рассказами. Он говорил, что раньше китайцы осознавали мир как некий макрокосмос, который заключал в себе землю, девять сфер ада и девять небесных сфер. В центе этого огромного тела помещалась священная гора Куньлунь, как бы перевёрнутая вершиной вниз и вздымающаяся своим основанием к небу. Там, у её основания, и начинались небеса.

Я никак не мог представить себе такое мироположение, и сделал предположение, что такая гора – мифическая, и существует только в воображение китайцев, на что мне старик Лао ответил:

– Есть такая древняя книга по географии «Каталог гор и морей» (Шан хай цзин), в которой описывается эта гора: «В четырехстах ли, по-вашему, в двухсот километрах к юго-западу от реки Инь находится гора Куньлунь. Именно там – земная нижняя столица Предка. Бог Холмов Луу управляет ею. У этого бога туловище тигра и девять хвостов. Этот бог управляет девятью сводами неба и Садом времён года. Вершине Куньлуня соответствует «мир внизу», место погребения мёртвых, «жёлтые источники», где собраны души мёртвых. Между тёмным пребыванием мёртвых и райским миром есть проход». Некоторые пещеры, углублённые в толщину горы, открывают дорогу к бессмертным. Так, в «Истории династии Цзинь сообщается, что даос Сюй Май открыл во время своих прогулок в Гуйцзи несколько таких пещер, где жили бессмертные. В одном из своих писем к другу Ван Сичжи он пишет: «Начиная с мест к западу от Шаньиня вплоть до Линьани находятся золотые пески и пещеры из нефрита в большом количестве. Все, кто в конце династии Хань обрёл Дао, находятся там». Став впоследствии святым, сам Сюй Май однажды исчез. Его современники говорили, что он, подобно многим даосам, преобразился и улетел к бессмертным. Поэтому пещеры в горах имеют такую популярность среди даосов, а сам образ пещеры пробуждает надежду на обретение другого состояния. У многих именно там рождается мысль о преображении. Ведь мудрые минувших времён не мертвы, они живут близко от людей, которые даже не подозревают об их существовании. Так и Сюй Май нашёл к ним дорогу, обретя своё счастье. При помощи аскезы он подготовил своё тело к трансформации, преобразовавшись из смертного в крылатое существо Южэнь – бессмертного.

Представляю, какую бы оценку я получил, если бы рассказал о такой горе на уроке географии, но слушая эти рассказы, я всё больше проникался желанием преобразиться, получив яшмовое тело небожителя или превратившись в бессмертного.

Больница

Одна девушка-массажистка, не стану называть её имя, спасла меня от смерти при помощи массажа, когда я лежал в больнице с воспалением лёгких. Она сказала мне, что человек лепит своё тело в жизни как статую, и сам может влиять на свои органы чувств, нажимая на те или иные чувствительные точки на теле. Кажется, это мастерство называлось "сиацу", которому она где-то обучилась.

Я попал в больницу с крупозным воспалением лёгких. Мне ставили уколы антибиотиков, сбивая температуру, но лучше не становилось. Я бредил по ночам, и здоровье только ухудшалось. И тут появилась она, симпатичная молодая девушка в белом халатике. Она стала делать мне массаж, и сразу же полегчало. Не знаю от чего, то ли от её прикосновений к моему телу, то ли от её красоты, я вдруг быстро пошёл на поправку. Она была разговорчива, и делая мне массаж, шутила со мной, говорила, что я быстро встану на ноги и буду её женихом. Я, конечно, воспринимал её шутки с юмором, но неожиданно для себя влюбился в неё. Когда в палате никого не было, я признался ей в любви, она расхохоталась и объявила мне, что я почти здоров, и как только выйду из больницы, то тут же стану её мужем. Это меня несколько озадачило. Видя моё смущение, она тут же сказала, смеясь:

– Ладно, если не хочешь быть мужем, то станешь моим любовником. Ты – мальчик симпатичный, и нравишься мне. Так и быть, я дам тебе первые уроки Великой Любви.

Она сказала мне всё это, шутя, и я понимал, что это – шутка, но моя любовь к ней не угасла, а только разгоралась всё сильнее. Мне было ещё четырнадцать лет, и я мало что смыслил в любовных отношениях. Она была хоть и ветреной, но достаточно умной. Когда я вышел из больницы, то первым делом разыскал её адрес, и нанёс ей визит. Она, возможно, удивилась, увидев меня на пороге своей комнаты с букетом цветов, но не подала вида, а весело пригласила к себе и напоила меня чаем. Мне как раз исполнилось пятнадцать лет, но в разговоре с ней я прибавил себе ещё два года. В остроумной беседе мы весело провели с ней этот вечер. Всеми силами я старался очаровать её. В самый разгар веселья, я попросил её сделать мне массаж. Она рассмеялась, услышав эту просьбу, но не отказалась. Я скинул с себя всю одежду и лег на её кровать. Когда она начала массаж, я поймал её руку и поцеловал, сказав, что я её очень люблю. Она рассмеялась и хотела продолжить массаж, но я, не отпуская её руки, приблизил её к себе и произнёс:

– Ты спасла мне жизнь, так подари же мне любовь. Подумай только, я так и мог умереть, не познав великой любви. Когда мне было очень плохо, я понял, что нужно стремиться жить полной жизнью, наслаждаться ею, и спешить получить от жизни всё, что только может она дать. Поэтому отбрось всякие предрассудки и подари мне хотя бы несколько минут неземного счастья.