Сказание о дымке

Танцует тигра, летит дракон – бушуют ветры, волны;

А в центре истинное место для её рожденья,

Жемчужины той, сокровенной, место нахожденье,

Когда плоды в конце жары древ своим соком полны.

Когда младенец в её лоне, наконец, родится,

Первоистоки – Юг и Север там места сменили,

И образы триграмм спешат в себе вдруг измениться,

Рассвет, как и закат, уже не те, что раньше были.

Они в себе с Небесной Осью там соединились,

Отшельник хоть уединения в горах достоин.

Великое сокрытье в шумном городе случилось,

Мудрец живёт на рынке, одинок он и спокоен.

Конфуцианец:

Когда я выписывал на бумаге иероглифы этого стиха-слогана, то меня охватило странное чувство от сознания того, что мир как будто перевернулся, и центр тяжести возник где-то совсем в другом месте, чем раньше. В этих строках скрывалась некая тайна, которую мне предстояло открыть. С изменением этого центра притяжения всё поменялось местами. Вместо того, чтобы устроиться в позе лотоса на своём коврике перед зеркалом, я встал на руки и прошёлся по комнате, чтобы ощутить этот изменённый мир. Всё казалось странным и непривычным: потолок был внизу, а вверху – пол, за который я держался. При таком положении вода устремлялась вверх, а огонь – вниз. Чтобы налить воду, я должен был стаканчик держать дном кверху, а чтобы прикурить сигарету, мне нужно было зажигалку подносить не снизу, а сверху. Вот о чём говорилось в этом стихе-слогане. Как будто я оказался в южной части земного шара, проткнутого насквозь, но силы притяжения там действовали северного полушария, и я ходил по земле головой вверх, но векторы устремления тяжести были такие же, как в моей комнате. Но такого не должно быть, ведь тогда произойдёт нарушение мирового баланса тяжести.

Я сел на коврик и посмотрел в зеркало на своё обнажённое тело. Моё тело представляло собой Землю, и оно притягивало сверху к себе голову, с боков – руки и снизу – ноги. Моё тело было центром только моей тяжести. И когда я вставал на руки вниз головой, то всё менялось местами. Также и я должен был смотреть на мир через призму этого стиха-слогана, где вначале шли традиционные символы Дракона и Тигра, как отображение сил Инь и Ян. Дракон живёт на дне моря, его среда – вода, но он образ Ян, зарождающегося в глубинах Инь, что соответствует стихии дерева. А Тигр живёт в горах, в сфере Ян (на Востоке гора и камень это – корень Неба на Земле – тянь гэнь), но он образ Инь, рождающегося в сердцевине Ян, что соответствует стихии Золота. Из двух триграмм Дракону соответствует триграмма «кань» (вода), а Тигру – триграмма «ли» (огонь) несмотря на противоположность их пространственной символики, так как в триграмме «кань» мы наблюдаем зарождение Ян, а в триграмме «ли» – зарождение Инь.

Одновременно Тигр и Дракон – символы отрицательных и положительных пневм тела. Срединное положение перво-стихий занимает Земля, объемлющая и энергии инь ци и ян ци. Это и есть моё тело, вмещающее в себе все эти силы и энергии.

Я стал рассматривать своё тело более пристальным взглядом, чтобы проникнуть сквозь его оболочку и увидеть то, что я хотел.

Под серединой груди, где был центр моего тела, понимался «Котёл Желтого Двора», средний энергетический центр моего микрокосма, второе киноварное поле, расположенной, по учению даосизма, в районе солнечного сплетения, то есть в центре моего человеческого тела. Жёлтый цвет – символический цвет стихии Земли. Именно здесь я, как даос, с помощью внутренней алхимии стремлюсь создать первообраз бессмертного зародыша, будущего моего бессмертного тела – «сокровенную жемчужину» – (сюянь чжу), порождённую соитием двух пневм тел Тигра и Дракона, чувств и природы, сердца и дыхания. И бессмертный зародыш будет зреть внутри моего тела, в моём Треножнике, которому уподобится моё киноварное поле, подобно плоду на ветвях дерева или зародышу в материнской утробе. Для меня, как для даосского алхимика, этот процесс явится моделью космического процесса, но моделью, усовершенствованной и ускоренной. Для меня процессы, протекающие в моём организме, будут являться подобием космических обновлений и пертурбаций, так как моё тело, само по себе, является микрокосмом, и эти процессы совсем не будут, никаким образом, походить на внешнюю алхимию. Всё я должен буду совершить в себе при помощи только своих внутренних энергетических потоком и моей воли. И я уже начал эту работу. Возможно, что бессмертный зародыш уже зреет в Треножнике моего киноварного поля. И он будет зреть до тех пор, пока не превратится в Бессмертного, став моим новым телом. А потом он покинет через мою макушку головы моё старое тело, которое превратится в пустую оболочку. Это произойдёт подобно тому, как младенец в момент рождения покидает материнскую утробу. Таков смысл начала этого стиха-слогана.

Этот стих также вводит меня в круг символики «Книги Перемен», где фигурирую две триграммы «небо» и «земля» (цянь и кунь), и изображаются тремя сильными (небо) и тремя слабыми (земля) чертами, являясь образами чистого Ян и чистого Инь.

Я понял, что всё крутится вокруг Неба и Земли, и ни являются главными столпами творения, создающими меня и этот мир.

По системе пространного расположения триграмм они приписываются легендарному предку-императору Фу-си и впоследствии соотносятся со «Схемой из реки Хуанхэ», как чертежи «Хэ ту». Из этой реки и появился дракон с окраской тела, состоящей из прерывистых и непрерывных чёрточек. И Фу-си, разглядевший эти чёрточки, тут же начертал их на песке, а потом соединив их, получит триграммы, которые и объяснили ему модель мироздания всего мира. Так уж получилось, что триграмма «небо» располагалось на юге, а триграмма «земля» – на севере, что соответствовало даосской логике чередования стихий: юг – чистое ян, а север – чистое инь, юг – огонь (небо), а север – вода (земля). И это была идеальная схема сотворения мира, которая когда-то может быть и существовала на земле, когда царил рай и человек, находясь в Эдемском саду, не был подвержен ни старению, ни смерти. Но произошла какая-то катастрофа, и всё в мире поменялось. Ведь в мире не всё и не всегда было так просто. Если бы было всё просто, то не было бы движения. Поэтому позже появилась вторая схема пространственного расположения триграмм, которую приписывают Вэнь-вану. Эта схема позднее соотносилась с другой магической картой – «Письмена из реки Лошуй», как чертежи «Ло шу». В ней триграмма «небо» сдвинута на северо-запад, а триграмма «земля» – на юго-запад, то есть небо как бы приобрело какие-то свойства инь (севера), а земля – ян (юга).Такое положение не совсем соответствует традиционной символике триграмм. В соответствие с традицией позднего даосизма, схема Фу-си в «Хэ ту» отображает истинно-гармоничный миропорядок идеального («прежде-небесного», сян тянь) космоса, не облечённого ещё в грубую телесность и пребывающего в состоянии утончённой пневменности, впоследствии сгустившейся в телесность в рождённом «после-небесном» (хоу тянь), искажённом космосе. А искажение выразилось в смещении триграмм по сравнению с их истинным местоположением, как это представлено в чертеже «Ло шу». Одним словом, мир уплотнился, и всё стало тяжёлым и грубым. Таким образом, первая пространственная система отражает как бы интегрированность, единство, вечную жизнь прежде-небесного космоса. А вторая – распад, дезинтегрированность, обречённость после-небесного космоса. Восстановить прежнее состояние человека и призвана, по учению даосизма, внутренняя алхимия. Именно в перемене местами триграмм «небо» и «земля» в после-небесном мире и говорится в начале второго стиха.

Разная пространственная символика триграмм «вода» и «огонь» (кань, ли) – то запад и восток, то север и юг – привела к смещению всего мира в сторону деградации, что породило в мире смерть и разрушение, а также периоды гибели и восстановления и разницу двух схем местоположения триграмм (запад и восток по Фу-си и север и юг по Вэнь-вану). Сдвинутость триграмм оказалась значимой для всего мира: «кань» приобрело несоответствующую ей избыточную иньность, а «ли» – избыточную янность. Соотношение триграмм «цянь» и «кунь» (неба и земли), с одной стороны, и «ли» и «кань» (огня и воды), с другой, описывается как соотношение субстанции и функции, её действия (ти, юн). В схеме же Вэнь-вана эти отношения также извращены: функция поставлена над субстанцией («ли» и «кань» заняли места «цянь» и «кунь», переместив их на свои прежние местоположения). Эти четыре триграммы в даосской интерпретации «Книги перемен» считаются основными, а остальные – производными. «Цзянь» и «кунь» (небо и земля) как бы порождают шесть прочих триграмм, из которых «ли» и «кань» (огонь и вода) по преимуществу и производят 64 гексаграммы.

От всего этого когда-то в древней давности сместилась Небесная Ось. «Небесной осью» (тянь шу) в китайской астрономии называются звёзды Большой Медведицы, вокруг которых обращается весь небосвод. Дао как бы использует это созвездие в качестве своего механизма. Местоположение созвездий относительно Большой Медведицы до сих пор учитывается в Китае при определении времени (в календарных сезонах): созвездие как бы подобно стрелке часов, всегда указывало на дату и определяло положение других светил.

Но мне нужно было в моей внутренней алхимии вернуться на прежнюю Небесную Ось, чтоб изменить своё тело и свою плотную материю преобразить в подвижный дух. А этого я мог достичь только благодаря манипуляциями со своими внутренними энергетическими потоками, которые могли создать вокруг моего тела ореол защиты от толстого мира, чтобы проникнуть в мир тонкий, оставшийся существовать параллельно с миром толстым – физическим. В символике внутренней алхимии Небесной Осью называется сердце (не орган, а как мыслящее чувствилище – «синь»), служащее механизмом Дао в микрокосмосе. Мне нужно было установить медитативное наблюдение за моим Сердцем, которое должно указывать мне время использования огня или отказа от него. Поэтому у меня нет никакой необходимости покидать мир и искать уединения в горах. Ведь я, как Человек, – целая вселенная, и во мне сокрыты все её тайны и решения всех вопросов.

Но главным для меня являлось то, что я должен восстановить Небесную Ось во мне самом. Раз я являюсь микрокосмом, то мир этот должен вращаться вокруг меня, не в перевёрнутом, а истинном виде. Я вновь встал на руки вниз головой и попробовал покрутиться вокруг своей оси, но тут же от непривычки грохнулся на пол. Я встал на ноги и стал крутиться на месте против часовой стрелки, как бы разматывая прошедшее время. Ведь в своём теле я имел все стороны света: голова была на Севере, ноги – на юге, левая рука на Востоке, а правая – на Западе. Один мой оборот был равен земному дню. Я закружился, и всё поплыло пред моими глазами, мир превращался в быстро вращающуюся трубу, я уже не мог остановить, как бы превращаясь в крутящуюся юлу или вращающийся спин. Я разматывал собой время к прежде-небесному состоянию мира. Ведь это было так просто от всего освободиться, для этого необходимо только полностью обособиться и проникнуть в себя. Любое вращение порождает энергию – электричество, а оно открывает все скрытые в себе тайны. И совсем не нужно стремиться к уединению. Ведь уход от мира обнаруживает только непростительную зависимость от внешних вещей и обстоятельств. В момент своего вращения я уже ни от чего не завишу, может быть, только от этого кругового движения. Я раскручиваюсь и раскручиваю иную реальность – реальность вечного кругового движения, где время и пространство схлопываются, и будущее смыкается с прошлым и становится вечным нескончаемым настоящим. И в этом настоящем есть всё: и прошлое, которое ещё не наступило, и будущее, которое уже давно свершилось.

Такова моя парадоксальная позиция даоса, поэтому она и совпадает с дзэн-буддизмом.

Но даосизм – это не религия, а учение. С точки зрения даоса саму современную науку можно причислить к религии, когда учёные поклоняются только одному набору истин, в то время как необъяснимые явления относят к разряду несуществующих. В своих раздумьях я как раз подвергаю критике современное положение в науке, когда учёные с зашоренным взглядом на вещи видят одно, но совсем не видят другого, но явного, на что нельзя закрывать глаза, а это – разные виды энергий в нашем мире. Нельзя относиться к электричеству и электромагнетизму, как к однородной и мёртвой силе, не имеющей разделения. Даосы, как раз, и разбираются в консистенции энергетических потоков и умеют настраивать своё сознание и восприятие на разные проявления биополей, электромагнетизма и торсионного излучения. Именно поэтому для них открывается сложный мир энергетики, и они могут настраиваться и присоединяться к тем или иным энергетическим потокам, что утверждается в особый культ натурализма Бессмертных с их жизнеутверждающей аксиологической позицией. Когда-то я очень интересовался этими потоками, так сам хотел их освоить.

И сейчас, вращаясь подобно спину, я старался рассмотреть в моём кружащемся окружение эти потоки, потому что я уже не видел стен моей комнаты. У меня родилось чувства, что я собой представляю кружащуюся Землю, а вкруг меня вращается Небо. У меня это Небо было даже под ногами, и я всем своим существом ощущал две силы: одну – центробежную, мне казалось, что будь у меняя сейчас вода, то она стечёт с рук и устремится на это Небо, а другую – центростремительную, я чувствовал, что наполняюсь чем-то тёплым, а это значило, что огонь сходил с Неба на мою Землю, и я нагреваясь, заряжался положительным зарядом. Пневма Инь из меня выходила, а пневма Ян меня наполняла. Так вот почему, даосы говорят, когда вода поднимается вверх, а огонь сходит вниз – это означает, что происходит превращение, внутри меня накапливаются Золото и Киноварь, которые и зачнут плод младенца из Золотого раствора и Перегнанной киновари – моё будущее бессмертное «я». И я займу достойное место среди Бессмертных в из божественном пантеоне.

Всё правильно! Даосы уже давно раскрыли секрет бессмертия, но не каждый мог его понять, потому что своё открытие они закамуфлировали в такие понятия, которые могут быть раскрыты только избранными и посвящёнными. У даосов существует своё представление о не-дуальной полярности человеческого существа, как органического единства психических и физических характеристик. И этот нашло своё отражение в учении о двух аспектах пути: совершенствование тела – гимнастические и дыхательные упражнения, как макробиотика, и совершенствование духа – медитативное созерцание и техника визуализации. Эти два аспекта составили доктрину одновременного совершенствования «природной сущности» – «син», выражающей сознательно-рациональное психическое начало, и «жизненности» – «мин»: «син-мин шуан сю» – (природная сущность и жизненность производят починку, меняя человека и наделяя его бессмертием).

В отличие от буддистов даосы свою психотехнику направляют не только исключительно на совершенствование сердца «синь», но и всего организма человека и всей его человеческой сущности, отчего и происходит лёгкая настройка сознания и всего организма на тонкие и тончайшие флюктуации энергетических проявлений тонкого энергетического мироустройства, ибо только буддийское "совершенствование сердца" – «синь», или йогической природной сущности «син» и игнорирование пневмо-энергетического начала в человеке «мин» недостаточно для полного совершенства и бессмертия.

Поэтому можно сказать, что даосская практика намного сложнее, чем буддийская или другие виды йогических практик. Так даос Гэ Хун в трактате «Баопу-цзы» зафиксировал троичную градацию настройки на энергетические потоки, исходящие из тонкого мира: первые – «небесных бессмертных» – «тянь сянь», вознесшихся на Небо и поселившихся в астральных покоях, заняв соответствующее место в высшей номенклатуре небесных существ. Вторые – земные бессмертные – «ди сянь», скрывающиеся в знаменитых горах – «мин шань», или в пещерных небесах – "дун тянь". Часть из них продолжает даосскую практику для вознесения на небо. Третьи – «бессмертные, освободившиеся от трупа» – «Ши цзе сянь», обретшие земное бессмертие через смерть и воскресенье, как Иисус Христос, но только не откочевывавшие на небеса.

Так вот, сейчас, когда я нахожусь в головокружительном вращении, в каком потоке я нахожусь, и из какого тонкого мира он исходит? Я вижу какие-то неясные тени, плывущие перед моими глазами, но кто они? Небесные бессмертные, находящиеся в астральных покоях? Земные бессмертные, прибывшие ко мне со знаменитых гор и небесных пещер, или это – бессмертные, освободившиеся от своих оболочек и обретшие земное бессмертие? Я вижу множество вращающийся точек и теней, которые движутся рядом со мной почти с той же скоростью моего вращение, поэтому они кажутся мне зависшими в воздухе. Но кто они такие?

Даос Ван Мин в трактате «Тай пин цзин» даёт возможность ещё более разделять настройку на потоки биоэнергетики тонкого мира, разделяя эти потоки уже на девять оснований, к которым прикрепляются настраиваемые на эти потоки личности. Эти категории он расставляет по вертикали в особую иерархию, которая как бы соответствует: травам и деревьям; десяти тысячам вещей; горам и потокам (добрые люди мудрецы совокупно); инь-ян; пяти стихиям; четырём сезонам; Земле и Небу.

Первые – «рабы» – «ну бэй» – современный вид людей, которые не «заморачиваются» на разные тонкости тонкой материи, а живут в своё удовольствие потреблением всего того, что получают от жизни. Вероятно, ими и являются эти кружащиеся вокруг меня точки, напоминающие собой пылинки бренного мира.

Вторые, похожие на кусочки и комки какой-то взвеси, это – «народ» – «минь жэнь», которые выполняют общие требования общества, но не задумываются о своём самоусовершенствовании. Они тоже ничем не отличаются от грязной пыли во вращающемся вихре.