Развилки

– Уже! Они посмеялись, обозвали меня паникершей, пригласили заходить, если что.

– И где он может быть? – спросил Никита.

– Где угодно. Я знала маршрут, когда он с Панкратом, его начальником, отправлялся на яхте или в горы. Знала от Панкрата. А так он сам не знает, куда его занесет.

– Мне он ничего не говорил, – сказал Никита.

Варя засмеялась.

– А ведь ты сейчас его лучший друг. Если хочешь, я тебе про него расскажу. Приезжай сегодня вечером. Я на Воронцовской живу, это около Таганки. У меня плов есть. Он из кулинарии, но вкусный. Прихвати по дороге бутылку красного сухого. Отметим находку нашего пропащего.

Никита мне рассказал о встрече с Варей. Я опущу несущественные детали: как он наткнулся на неработающий домофон, как Варя долго не подходила к телефону, как он уговорил женщину с коляской, что он не квартирный вор, а идет в гости, что плов был практически несъедобным… Он пересказал главное: рассказ Вари о Максе.

– Ты только учти, – сказал Никита, – она выпила, была счастлива от новостей и главное – она любит брата и никогда не скажет о нем ничего плохого. Вот, что сказала Варя. Это практически был ее монолог.

…ты только не перебивай. Работаю я из дома, знакомых мало, скоро вообще разучусь нормально говорить, так что ты попался, буду вспоминать устную речь. Сегодня чудесный день, хорошие новости, да я еще и выпила. Так что держись.

Макс – он чудесный. Мы рано потеряли родителей, жили с бабушкой, Макс старше, он заменял мне отца, был лучшим другом. За ним я была, как за каменной стеной, уж прости за изъезженный штамп. Разъехались, когда он женился. Встречались редко, но между нами словно натянута ниточка понимания и поддержки. Перезванивались тоже редко, но знаешь… есть люди, которые всегда рядом, даже, когда они далеко. А Макс часто был далеко. Особенно после развода. Понимаю его жену – долго выдержать Макса может только любящий его человек. С ним главное – не залезать в его внутренний мир, в его личное пространство. Что творится в голове Макса – постороннему понять невозможно. Да и сам Макс не смог бы сформулировать, о чем он думает в данный момент.

Когда он уезжал, а уезжал он часто, никогда сам не знал, куда его занесет. Полетит, например, в Марсель, но пробудет там два часа и унесется в какой-нибудь городок, чтобы побеседовать с великими. Непонятно? Вот пример. Он мог приехать в прованский город Салон, где жил и работал Нострадамус, и там несколько дней бродить по улицам, споря с Нострадамусом о смысле его катренов. А потом разругается с великим предсказателем и унесется в городок Воклюз, чтобы бродить там по горным тропам и обсуждать с Петраркой – он там жил – перипетии виртуальной любви к несуществующему человеку. Представь картину: ходит мой любимый братик по улицам или тропам и бормочет что-то себе под нос. Так что спрашивать у него, куда он поехал – это занятие бесполезное, сам он только знает, до какого города купил билет перед началом путешествия.

Знаешь, было спокойнее, когда он на яхте отправлялся в путешествие со своим начальником. Панкрат человек приземленный, все по четкому плану – куда плыть, где закупать продукты, где заливать воду и горючее, где нырять с аквалангом. Я почему-то смеялась, когда он рассказывал о Панкрате, спрашивала, как его звали в детстве: Пан, Паня?

Работал Макс постоянно. Позвонишь ему – ответ стандартный: думаю, пишу, не мешай, а то мысль собьешь. Над чем работал? Над всем. Писал эссе. Одна неделя – одно эссе. Не публиковал, только в блоге у себя что-то кратко формулировал. Складывал эссе у себя на сайте под замком. Ключ я знаю, Макс сказал, что если с ним что-то случится, то я могу все это опубликовать. О чем эссе? Обо всем. Философия, политика, литература, искусство. Эссе злые, он всех критиковал, прямо новый Базаров. Готов был всех сбросить с парохода современности. Как Маяковский. Но у него было четкое правило: критикуешь – предлагай что-то взамен. Так что мыслей у него было много. Для тебя открыть этот сайт не могу – нужно его разрешение.

Меня он тоже пытался привлечь. Помню, пришла я поздравить его с днем рождения. С его согласия, конечно. Встретил, улыбнулся, поставил торт в холодильник, усадил в кресло, сел рядом и сказал, что он будет Гегелем.

– Это как? – спросила я.

– А ты будешь Максом, – на мой вопрос он не отреагировал.

Это означало, что Макс будет зудеть мне в уши про гегелевский тезис-антитезис-синтез, а я должна опровергать устои диалектики примерами из личной и семейной жизни. Я стоически все прослушала и сказала, что лично у меня тезис простой – мне надо платить по кредиту за машину. А антитезис грустный – платить нечем. И такой из этого получается хреновый синтез, что ни один диалектик не поможет. Макс засмеялся, сказал, что общаюсь не с теми диалектиками, тут же по телефону перевел сто тысяч, поцеловал, сказал, что я лучшая сестра из всех его сестер (для справки – у него одна сестра), вытолкал за дверь, сказав, что я подала ему гениальную идею и он будет работать.

К деньгам у Макса отношение простое: не надо экономить – надо зарабатывать. Деньги у него были, я говорила про биржу. Критерий успешности у него был простой: постоянная возможность купить то, что необходимо. Ничего лишнего, ничего для престижа. Для работы у него один костюм. Для остальных случаев – джинсы. Хорошие туфли, кроссовки и туристические ботинки – больше ничего не нужно. Питается скромно, любит простую пищу. Исключение – торты. Сладкое любит, организм требует. Много гуляет. Нескучный сад, Воробьевы горы – там он даже бегает по склонам. Ты, наверное, заметил тренажер у него в спальне. «Нет здоровья – нет успеха», – это я слышала постоянно. Читает много, очень много. В институте освоил скорочтение, тратит на страницу несколько секунд. Но останавливается, если ловит свежую мысль, записывает ее в блокнот.

Ну, пожалуй, все. Общую картину обрисовала. Ты, наверное, понял, что я не беспокоюсь, куда он уехал. Жаль, только, что я не знаю первый пункт его путешествия. Ярославка – это что-то новое. Никогда не слышала, что там для него было что-то интересное. Ярославль он исходил вдоль и поперек, да и окрестные городки облазил. По второму разу никуда не ездил. Ладно, вернется, все узнаем. Вот только…

Вот только два вопроса, которые меня мучают. Почему такая спешка – уехал в пять утра, долго молчал, бросил работу. Второй вопрос, связанный с первым – почему не предупредил? Он всегда звонил, когда собирался уезжать. Шутил, спрашивал, помню ли пароль от его сайта. И тебе ничего не сказал. Макс много о тебе рассказывал, говорил, что ты единственный, кто его понимает, с тобой ему было интересно. А тут такое странное и, судя по всему, важное решение. Почему он с тобой не посоветовался? Молчишь? И еще вопрос… Ирина Владимировна Мордвинцева – это имя тебе ничего не говорит?

Вот и все. Никита многое знал, но слушал внимательно. Вопросов не задавал – Варя и правда умница, говорила четко, по делу, не отвлекаясь на ненужные подробности. Как продолжился их разговор мы узнаем позже, а сейчас я опять приведу отрывок из старого дневника Макса, где он немного рассказывает о своем начальнике Панкрате..

Из дневника Макса

Какие мы с Панкратом разные! Помню наше путешествие на его яхте по Ладоге. Он все распланировал: два дня стоим в шхере, в первый день моем яхту, второй день – банно-прачечный. Вне зависимости от дождей, гроз и ледяного ветра. Я молчу, киваю. С ним научился молчать, не возражать.

***

Волна больше метра. Яхту мотает из стороны в сторону, меня укачало. Ладога такая, с сюрпризами. Панкрат поет: «Будет буря, мы поспорим». Спрашиваю, чьи слова? Ответ мгновенный: «Николай Языков, 1829-й год». У него абсолютная память. Я без телефона и блокнота мекаю и бекаю.

***

Лучше запоминаю, когда проговорю. Мне нужен слушатель. Панкрат не вариант – он все знает, чужие мнения его не интересуют.

***

Панкрат живет по плану: учиться, жениться, работать, сделать карьеру, вырастить детей, путешествовать, выйти на пенсию, написать мемуары. Точка! А я не знаю, куда черт понесет меня завтра.

***

Панкрат поставил меня на руль, сам пошел по рации узнавать прогноз. Свищет ветер, в лицо хлещет дождь. Романтика! Сразу прошла тошнота.

Глава 3. Отпуск

Давайте отмотаем ленту событий на несколько лет назад, когда началась наша история. На календаре март 2011-го года. Может вы помните, что тому марту предшествовала снежная зима с ледяными дождями. Ветки деревьев тогда покрылись прозрачным льдом, сверкающим, когда солнце показывалось в разрывах туч. Помню, когда я гулял в то время по лесу, то казалось, что брожу по райскому саду среди деревьев, увешанных драгоценными камнями. Я почему-то убежден, что в райском саду обязательно есть такой уголок. Надеюсь, что когда вы попадете в рай и увидите деревья с драгоценностями, то убедитесь в правильности моей гипотезы.

Март того года был обычным, не запоминающимся. Серый снег, грязные лужи, черные ветки, с которых давно стаял сверкающий лед. Ничего, абсолютно ничего не напоминало рай. Но времена тогда были славными! Если посмотреть ленты социальных сетей того времени, то мы не увидим жарких споров о политике, эпидемиях и войнах. Кто-то рассказывал о путешествиях, другие клеймили бездуховность общества потребления, ругали попсу, обсуждали личную жизнь медийных персон и ставили фотографии котиков.

Утром в конце марта того замечательного года Никита проснулся в доме на окраине поселка недалеко от Калужского шоссе. Можно написать захватывающую историю, как Никита с женой Ириной отвоевывали этот кусок земли около оврага. Тут на большой куче мусора росли лопухи и лебеда, но как только зашел разговор о постройке дома, оказалось, что это место самое востребованное в районе. Им сказали, что из окна они будут видеть красивое поле, а за полем синеть опушка леса, где растут сыроежки и подберезовики. И до Калужского шоссе всего двадцать минут по дороге, по которой в хорошую погоду могут проехать даже «жигули».

Все было так, но только один год. Полюбовались Никита с Ириной полем и синей опушкой леса, один раз набрали там корзину подберезовиков, а потом поле продали застройщикам. Они настроили там коттеджей, обнесли забором, а в рекламе написали, что жители новых коттеджей будут любоваться синей опушкой и далее по списку. Здесь, справедливости ради, надо заметить, что ко времени начала нашей истории Никите и Ирине стало совершенно безразлично, какой вид открывается из окон.

В то утро Никита проснулся и понял, что хочет завтракать один. Он закрыл глаза, пытаясь уснуть еще хоть на пятнадцать минут. Сон не шел. Шаги на первом этаже, шум воды в кране, гудение микроволновки – все знакомо, так каждое утро. Вот она включила телевизор, села на диван, размешивает сахар в кружке с кофе…

За окном серые тучи, настроение такое же. На работу Никита не спешил, но не любил валяться в кровати по утрам. Чтобы встать, надо выключить мозги и попытаться все делать на автомате. Просто произнести дежурное «доброе утро, как спала, выглядишь хорошо…» и идти в ванную, чистить зубы, принимать душ, затем кухня, сок, сыр, кофе.

Потом можно сесть за стол, двумя руками взять кружку и смотреть в окно. Серые грязные сугробы, зеленый забор, черные ветки клена, низкое небо. Кофе остыл. О чем он будет думать? Ни о чем. Нет, можно думать о дочке. Жаль, что она уехала, этот дом слишком большой для двоих. Пустующая комната Маши, как упрек. Впрочем, почему упрек? Нормально. Что ей делать на окраине подмосковной деревни? В большом городе суета и кипение, тут только вороны на ветках и тишина.

А что Ирина? Поднялась в свою спальню, открыла шкаф, одевается. Да, надо вставать. «Ты поехала? Осторожно, на дороге скользко. Поработаю дома, приеду после обеда, с итальянцами сама переговори, пригрози им, что французы согласны. Французы пока молчат? Все равно пригрози. Вечером буду поздно, заеду в институт. И ты поздно? Хорошо, целую…»

Никита спустился вниз, когда Ирина надевала сапоги.

– Ты нормально?

– Я в порядке. Ты как?

– Бодр и готов к подвигам. Сегодня поработаю из дома.

– Не волнуйся, я все знаю. Работай спокойно.

Тщательно закрыла дверь, осторожно спускается по ступенькам – там снег. Как бы не поскользнулась в своих сапогах. Нет, координация у нее отличная, спустилась, идет к гаражу. Обернется? Обернулась, помахала рукой. Пока, пока! Выехала, еще раз махнула рукой, открылись ворота, на снегу остались черные следы от колес.

Никита прошел на кухню, сполоснул стоявшую в раковине джезву, насыпал кофе, залил водой, поставил на плиту. Что дальше? Он прошел к шкафчику, достал бутылку «кампари», налил полстакана. Горький вкус – это то, что надо. Где лед? Нет льда, что-то сломалось! Ну и ладно, чинит он не будет. Многое теперь безразлично. Он сел за стол, сделал глоток и задумался.

Бывают моменты, когда думать не надо. Проще и лучше – сидеть и смотреть, например, на узор оконных занавесок. Где-то в подсознании что-то шевелится, но это глубоко, не портит настроения. Главное, не пропускать эти шевеления наружу. Тогда они не беспокоят, можно расслабиться и ждать, когда откуда-то из глубины придет что-нибудь хорошее, что поднимет настроение. Тогда и кофе будет вкуснее, и стакан с «кампари» останется недопитым.

Но это в теории. На практике никуда не деться от грустных мыслей. Никита сделал второй глоток. Куда все ушло? Сколько было радости, когда сделали первый прибор, когда бегали по рынкам, пугая продавцов, что они могут мгновенно определить содержание нитратов в огурцах, когда нашли фирму в Италии, которая стала делать для них электроды. Надо про это забыть, слишком больно вспоминать. Сколько рож, неудавшихся венцов творения сразу промелькнуло перед глазами – надо договориться, решить проблему полюбовно, мы все понимаем, но и ты нас пойми… Все! – наплевать и забыть. Такие воспоминания лет на десять колонии потянут. Сейчас покупка мебели в квартиру Маши – это на первом месте, это приятнее. Что-то он расквасился. А с виду такой деловой, энергичный. Но мягкий, всегда войдет в положение. А как иначе? Это ценится, это работает, тут ничего менять нельзя.

А с Иркой надо что-то решать. Тишина в доме – это ад. Каждый в своем углу, они боятся пересечься. Ведь он любит ее. Понял окончательно, когда закрутил с… Черт, даже имя ее забыл. Тогда сравнил и ужаснулся. Куда его понесло? Рядом потрясающая женщина: красивая, сексуальная, умная. Он вытащил счастливый лотерейный билет, когда пошел пить кофе в Ленинке. Хорошо, что она тоже любила разбивать чтение чашечкой кофе. Другой такой ему не найти. С виду она суховата и рассудочна, но это на людях. А когда они вдвоем, да еще после первого бокала…