Оптимистические этюды

Мы всей лабораторией сидели за столом и пили чай – отмечали то ли Восьмое марта, то ли чей-то день рождения. Сейчас уже не помню, но это неважно.

– Мистика есть везде, – сказал Боря, наш самый молодой сотрудник. – Мистика уже в том, что Марина Николаевна об этом заговорила.

Боря был прав. Марина Николаевна могла связать более трех предложений только тогда, когда говорила о науке. Всякие бытовые темы ее не интересовали, и когда наши женщины начинали обсуждать цены в магазинах или молодежную моду, то она демонстративно выходила из комнаты и шла в библиотеку, чтобы ознакомиться с последними статьями по ее теме.

Так вот, был у меня мистический случай с тортом, – начала рассказ Марина Николаевна. – Уехал как-то мой муж в командировку, а у меня слабость – люблю я сладкое. Дай, думаю, куплю себе тортик и съем его. Все полегче будет переносить разлуку. Зашла в булочную, выбрала свой любимый «наполеон», продавщика показала мне его, закрыла коробку, перевязала ленточкой, положила в пакет и дала мне. Я оплатила, принесла домой, положила в холодильник и начала готовить ужин. Перекусила, включила чайник и хотела достать торт. Открываю холодильник, а торта нет! Я все полки обшарила – нет торта. Так, думаю, надо рассуждать логически. Продавщица мне его в пакет положила, я к кассе подошла, оплатила картой. Тут же в телефоне проверила – оплата прошла. Иду домой с тортом, открываю подъезд магнитным ключом, подхожу к лифту. Как сейчас помню – пакет с тортом в другую руку взяла. Вошла в лифт, нажала кнопку, вышла, ключ от двери уже был в руке. Зашла на кухню, пальто даже не сняла, открыла холодильник, поставила коробку с тортом на полку, вернулась в прихожую, сняла пальто, помыла руки в ванной, начала варить овсянку. Все помню, а торта в холодильнике нет! Ладно, думаю, чудес не бывает, потом все выясню. Выпила чай с сухариками, приняла снотворное и спать легла. А на следующий день…

– Купили еще один торт, – догадался Боря.

– Совершенно верно. Купила, дошла до подъезда, там на скамейке бабушка сидела, так я ей специально сказала, что сегодня буду баловать себя сладеньким, и пакет с тортом ей показала. Поднялась к себе, торт в холодильник поставила, а сверху баночку с кизиловым вареньем – это чтобы торт никуда не убежал. Сварила кашу, включила чайник, открываю холодильник, а там…

– А там пусто? – спросил Боря.

– Да, ни торта, ни баночки с вареньем. Сказать честно, я даже не удивилась. Если чего-то ждешь и это случается, то появляется чувство удовлетворения. Я спокойно все продумала, сходила к лифту, спустилась вниз, осмотрела вестибюль, ступеньки перед подъездом – ничего! Я вернулась, налила полстакана коньяка, залпом выпила и легла спать. Даже думать ни о чем не хотелось, хотя, было о чем – надо грант дописывать, последние эксперименты заканчивать. На следующий день…

– Мы уже догадались, – сказал наш инженер, – путь домой лежал через булочную.

– Именно так! Я намеренно старалась ничего не запоминать, думать о работе, было интересно – исчезнет ли и этот торт. Вхожу я в квартиру, в руках пакет с тортом – это я хорошо помню, вижу на кухне свет горит. Муж вернулся, чай пьет. Увидел меня с тортом и спрашивает – кого это мы в гости ждем? А сам на кухонный прилавок показывает, где две коробки с тортами стоят. Я как закричу! Не было ничего на прилавке, я же там кашу в кастрюльку насыпала и утром там кофе заваривала.

– Не было, – говорит муж, – прилавок чистым был.

Тут я и села. Хорошо, что стул рядом оказался, ноги просто подкосились.

– Где? – спрашиваю, – где они были?

– В шкафчике, что рядом с холодильником, – говорит муж. – Я как увидел, не знал, что и подумать.

Мы все посмеялись, посоветовали Марине поменьше думать о науке, а Боря сказал, что у него мистики тоже хватает.

– В прошлую субботу, – начал он рассказ, – пошел я на вечер в Патентную библиотеку. Это на набережной, около Киевского вокзала. Там одни девчонки работают, они на таких вечерах женихов себе ищут. Пригласил я на танец одну блондинку, пухленькую, люблю таких. Танцуем мы, значит, ну я, как обычно: что завтра делаете, давайте встретимся, поближе познакомимся. Она не против. Договорились в воскресенье у памятника Пушкину. Это всем удобно – туда с любого конца Москву на метро за полчаса добраться можно. Прихожу, темно уже, фонари горят. Девушек там штук десять. Кто блондинка – не разберешь. Вся в шапочках. Лица я не помню, когда танцуешь щека к щеке, то не на лицо смотришь, а других девушек разглядываешь. Хожу я, в общем, жду, когда Аня, так ее звали, сама ко мне подойдет. Вот подходит, берет под руку, говорит: «Здравствуй, Боря». «Здравствуй, Аня», – говорю. Ура, думаю, не надо мне напрягаться. Я на всякий случай понюхал ее – точно она, духи те же самые. Она предлагает по Тверскому бульвару погулять, там лампочки цвет меняют, нравится ей это. Идем, я спрашиваю, как ей в библиотеке работается?

– Хорошо, – говорит, – работа простая, есть время к экзаменам в МГУ подготовиться.

Отлично, думаю, девушка серьезная, симпатичная, может у меня с ней что-то и получится.

– А как посетители, – спрашиваю, – не очень докучают?

– Не очень, – отвечает, – в четверг смешно было. Приходит одна, просит пособие о математике для поступающих в вуз. А какие у нас пособия? Она скандал подняла, говорит, что она на двух автобусах к нам добиралась, время потеряла.

Я киваю, соглашаюсь, что у них никаких пособий не бывает. Она говорит, что обычно к ним пенсионеры приходят, сидят по часу, журналы листают, картинки там смотрят.

– Схемы, наверное, – говорю, – какие у вас картинки.

Она смеется.

– Картинки пляжей и женщин в бикини.

Тут я мистику и заподозрил.

– Ты же в Патентной библиотеке работаешь? – спрашиваю.

Она говорит, что работает в обычной, районной.

– Аня, мы же с тобой вчера танцевали, – говорю. – Я же еще сказал, что ты самая красивая на этом вечере.

Тут она ойкнула, убрала свою руку и назад к памятнику побежала.

– Ха-ха, – сказал наш инженер, – конец истории был предсказуемым. Ты назначил ей свидание неделю назад и забыл про это.

– Нет, – сказал Боря. – Ничего я ей не назначал. Темно же было. Это она меня с другим Борей перепутала.

Путаница

Прочитал я последние этюды и огорчился. Во-первых, Михаил Зощенко эти правдивые истории описал бы гораздо лучше. Во-вторых – не мой это стиль. Я же пофилософствовать люблю, о великом и вечном подумать, а тут какая-то бытовуха с предсказуемыми концовками. Стал я думать о следующем этюде с ключевым словом «путаница». И столько сюжетов придумал, только записывать успевай. Потом понял, что, когда сюжетов много, это значит, что все они дерьмо, нет хорошего сюжета. Так у мужчин бывает, когда у него много женщин одновременно. Огорчился я и вспомнил, как мучился, когда роман о любви писал. А история с этим романом такая.

Пришла как-то жена ко мне в кабинет и говорит:

– Ты все какую-то мелочевку пишешь, больше абзаца написать не можешь. А напиши-ка лучше роман о любви. Большой, со многими героями. Такой, чтобы сел человек в поезд Москва-Сочи, залез на верхнюю полку, открыл твой роман в Москве, а закрыл бы в Сочи, забыв и про вагон ресторан, и что у него вареная курица с бутылкой пива в сумке лежат.

Ха, как нечего делать! Тогда я собой гордился, считал, что во мне проснулся писательский талант, хвастался, что могу за десять минут написать хороший рассказ о том, как чищу картошку. Короче, сел я за роман, две главы за вечер написал, гордый хожу, на себя в зеркало с восторгом поглядываю.

На следующий день перечитал – как-то просто все. Он любит ее, она любит его, проходит время, они друг другу надоели, поехали в отпуск, там он встречает девушку, но замутить с ней не решается, так как рядом жена и вообще он не по этому делу.

– Таких историй у каждого полный ящик, – думаю, – надо больше героев, все запутать, пусть читатель затылок чешет.

И что? Появились в романе еще штук пять женщин и с десяток мужчин. Все они друг друга любят, не любят, плюют, целуют, к сердцу прижимают, а в конце всех к черту посылают. Читаю, сам уже ничего не понимаю. Вроде по отдельности каждая история жизненная, но такая путаница на страницах, такой везде бардак, что нужно блок-схемы рисовать, чтобы хоть немного во всем этом разобраться.

Хорошо, думаю, это мне сложно, а читатель он вдумчивый, разберется. Посылаю рукопись знакомому писателю. Мы с ним книгами перед публикациями обмениваемся. Я его хвалю, а он меня ругает. Прочитал он, пишет, что дальше пятой главы не продрался, запутался.

– Кто у тебя любовник Алены? – спрашивает. – И почему Панкрат сначала встречался с одной, любил другую, а женился на третьей?

– Кто такой Панкрат, – думаю, – Неужели есть такой у меня герой?

В общем, роман и сейчас лежит в ящике стола, ждет, когда автор разберется со всеми путаницами, а то – ишь! – романист выискался. Про любовь хочет написать. Роман о любви должен быть Книгой с большой буквы.

Книги

Давно прошло время, когда книги были дефицитом. За воспоминания Александра Бенуа тогда спекулянты просили сумму, размером в среднюю месячную зарплату.

– Однова живем, – сказал я жене.

– Ой, – сказала она, догадавшись, что я иду к букинистическому магазину, около которого шла торговля книгами.

Я вернулся с томиками Бенуа. Покупку теплых югославских перчаток пришлось отложить на следующий месяц.

– Ты ведь не будешь это читать, – сказала жена, помыла яблоки, положила в вазочку и легла на диван с первым томом.

– Важна возможность, – сказал я, думая, какое место на книжной полке украсят эти книги.