За золотым призраком

Отто глянул в крупные черные глаза официанта и подумал: «Мне угодно было бы не видеть твоей черномазой рожи! Копни твою родословную, так окажется, что папаша или дед и по сей день владеет какой-нибудь известной усадьбой, или в сенате важничает! Кланяешься с почтением, а все же подлый нигер! И наверняка связан с партизанами! Они охотно вербуют из таких вот служек своих осведомителей».

– Пожалуй, этот столик и в самом деле удобен, – после короткого размышления согласился Отто Дункель, – отсюда весь зал, будто чужая бухта с ходового мостика всплывшей субмарины, просматривался без помехи. Отгороженный от входа густой пальмой, столик возвышался над остальным залом на фут, не менее, но этого было достаточно, чтобы головы ближних посетителей не закрывали «горизонт» для обзора.

– Интересно, интересно, чем у вас кормят такую пеструю и капризную массу разноядных, – с улыбкой спроси Карл, посматривая на аккуратного, словно кофейное мороженное в белой обертке из фольги, официанта. – Та-ак, меню на столе, приступим к его анализу!

Сделали заказ и сели так, чтобы Отто видел всех – спиной к переборке, за которой размещался камбуз, лицом к эстраде. Довольно легко отыскался толстомордый и усатый «Клетчатый» – сидел в компании двух элегантных англичан и худющей до смертного ужаса дамы. Ее худобу не могли скрыть ни обильные одежды, ни пышные кружева, плотно охватывающие жилистую, как у ощипанной гусыни, шею.

«Господи! Если с нее содрать обшивку из всех этих блуз и юбок, то обнажится голый киль и весь шпангоут, – с непроизвольной брезгливостью подумал Отто. – Англичане – народ практичный, и если она миллионерша… то и желаннее всякой красавицы! Хо-хо!»

Через столик от «Клетчатого» сидел «Коричневый» в неизменно темных очках, словно в жилах у него текла кровь не человека, а никчемного крота, который страх как боится дневного света. «Клянусь священными водами Стикса, этот тип и на ночь не снимает окуляры! А-а, скорее всего, он страшно косоглазит!» – разгадал причину такой маскировки, как ему думалось, Отто.

Рядом с «Коричневым», вальяжно откинувшись на округлую спинку кресла, надувался от спеси седой господин с семейством. «Чиновник из Претории. Притом, средний чиновник, – определил Отто, присматриваясь к главе семейства. – Иначе не “распрямился” бы так, очутившись вне досягаемости начальственного взгляда!» Его крашенная в каштановый цвет супруга, нарумяненная и немного нервная, как будто попала не в свою «тарелку», слишком заинтересованно через старомодный лорнет изучала меню, вложенное в раскрытую малинового цвета папку. «Готов биться об заклад – задалась целью за время путешествия уменьшить свое водоизмещение как минимум на одну четверть! Не помешало бы!» – посмеялся про себя Отто. Их русоволосая милашка-дочь в нежно-розовом шелковом платье и с довольно смелым декольте пребывала в таком возбужденном состоянии, словно от этой поездки решался самый глобальный в ее жизни вопрос – выйдет ли она замуж, или ступит прекрасной ножкой за роковой возрастной рубеж…

«Лучше это розовощекое создание, чем индианка!» – неожиданно и как-то само по себе подумалось Дункелю, хотя за секунду до этого и в мыслях ничего подобного не возникало: значит, мозг самостоятельно держит наболевшую проблему под постоянным контролем.

Фридриха Кугеля, затянутого в форменный белый мундир с погонами гражданского флота Великобритании, Отто поймал в «перископ» почти у эстрады. Штурман завтракал в обществе трех дам и рассказывал им что-то весьма забавное, отчего дамы, все три уже в «бальзаковском» возрасте, улыбались и, сверкая перстнями, дружески грозили ему пальчиками…

Их взгляды встретились – над левой бровью Дункеля ни с того ни с сего дрогнул мускул, непроизвольно прищурился глаз. Сначала ему показалось, что это какое-то наваждение – чуть дальше от столика Фридриха Кугеля в одиночестве, через соломинку потягивал коктейль горбатый и полуглухой дворник Вилли Тюрмахер! Но приглядевшись повнимательнее, с немалым облегчением понял – не Вилли! Этому господину лет на пятнадцать меньше, едва за пятьдесят – голова в изрядной седине, на лбу, чуть ближе к правому виску, хорошо виден наклонный застарелый шрам. Нос прямой и несколько длинноват для привлекательного и сухощавого лица.

– Ты за кем так внимательно наблюдаешь, отец? – тихо, не поворачивая головы, спросил Карл. Вальтер наконец-то перестал усиленно изучать меню на обед и ужин, положил его на голубую скатерть, откинулся на спинку кресла, нетерпеливо посмотрел в сторону окна выдачи – к ним неспешно, но и без показной небрежности подошел официант со столиком на колесах, ловко накрыл приборы, выставил кушанья. Когда официант неизменно вежливым голосом пожелал пассажирам приятного аппетита и откатил пустой столик-тележку, Отто, заправляя салфетку перед едой, тихо сказал сыновьям:

– Сейчас мимо нас будет проходить господин с пышной шевелюрой в светло-сером костюме, со шрамом на лбу – приглядитесь повнимательнее… так на всякий случай! Вдруг пригодится.

Карл, старательно разделываясь с бифштексом ножом и вилкой, вроде бы без всякого умысла поднял взгляд, проводил вставшего со своего места господина, которого отец почему-то решил взять на прицел, машинально вращая ручку ножа в пальцах, с растерянностью проговорил: