Одинокий волк. Бег в неизвестность

– Черте что. Никогда псы не подходили так близко к опушке леса, и тем более не нападали на людей, – высказался отец.

– А кто знает, люди и раньше пропадали, – сказала мама.

– Я думаю, их теперь долго не будет, а пока обещают выставить патруль, на границе с лесом. Но вы всё равно будьте предельно осторожны.

Когда мы уже легли, я не как не мог уснуть и когда же всё-таки сон окутал меня, то сразу же навалились кошмары, я постоянно куда-то бежал и за мной кто-то гнался, я не видел его, но знал точно, это волк. Я проснулся, глядя в темноту, решил больше не засыпать. Но как назло веки сами закрылись, я опят побежал, когда второй раз я проснулся, то ощутил рядом сестру, она поглаживала, мня по вспотевшему лицу. Я прижался к ней, положа голову ей на плечо, уснул. Кошмар меня больше не преследовал и я проснулся, когда за окном уже вовсю сияло солнце.

Я сел на кровать и тру кулачками заспанные газа, вспомнил кошмар, который преследовал меня полночи.

– Проснулся? – услышал я голос сестры, убрал кулаки от заспанных глаз, и посмотрел на неё. В голове я быстренько прокрутил дни и понял, что сегодня далеко не воскресенье, ещё более удивлённо посмотрел на неё.

– А что ты делаешь дома?

– Тебя охраняю, – пошутила она, и положила одежду мне на колени. – Одевайся и иди завтракать, а мне надо в одно место сходить приду к обеду, так что посиди дома, и не забудь умыться, – договорила он и ушла.

Я ещё некоторое время сидел на кровати, думая, куда могла пойти Дороти и при этом пропустить школу?

Ответ пришёл сам. Дороти пошла, помочь маме мальчика, которого растерзали собаки. Скорее всего, его сегодня похоронят, правда, похороны здесь условные. Чтобы не привлекать животных, или по каким-то другим причинам, кладбища здесь нет, всех умерших сжигают и родственникам отдают пепел, в жестяном конусе. Так и сейчас вместо ребёнка у родителей останется жестяная банка с его пеплом. От этого стало дурно.

Все указание сестры я выполнил. Выполнил с точностью наоборот. В начале я пошёл на кухню и позавтракал. После вернулся и оделся, не забыв о своём талисмане, который постукивал по ноге при ходьбе и создавал иллюзию защищённости. И только после этого появился на улице, умываться я просто не стал, сэкономил воду.

Перепуганных вчерашним походом ребят я нашёл на заветном бугорке, он находился не далеко от посёлка и открывал обзор во все стороны. Те молча сидели и только заводило по имени Кайл всё хорохорился и что-то пытался доказать, но его никто не слушал. Странно, что все они пришли сюда.

Не обращая взимания на Кайла и не нарушая безмолвие ребят, я тихо подошёл и сел рядом. На меня просто не обращали внимания все были погружены в свои мысли, глаза излучали страх, да и другого и быть не могло, пережить такое, не всем дано, даже взрослые и те вряд ли могли бы быстро придти в себя после такого.

Кайл понял, что его никто не слушает, заткнулся и искал, чтобы такое сделать, чтобы вернуть своё лидерство. Его хищный взгляд упал на мой нож.

– Дай посмотреть, – попросил он.

– На, – просто ответил и протянул нож.

– Круто, если бы у меня вчера он был, то я…

– Ты бы его потерял, когда убегал, – перебил его я.

– Да что ты знаешь обо мне, между прочим, ты струсил и не пошёл с нами.

– Это не трусость, а предосторожность, – спокойно продолжал я при этом встал. – Если бы ты не взболомутил ребят, то Лео был бы сейчас жив. Ты хоть нажрался или ещё хочется?

Я прекрасно видел, что мои слова дошли до ребят, но и Кайл был не дурак, он тоже это видел.

– Дай сюда! – громко произнес я и протянул руку.

– Оружие детям не игрушка, – ехидно произнёс он, давая понять, что нож он не вернёт. – Это оружие настоящих воинов.

– Вот именно воинов, а не трусов которые убегают впереди всех.

– Да, чё, с тобой разговаривать. Пошлите ребята, пусть он тут остаётся, может, поплачет. Ведь ни на что, ты больше не способен…

Он залился смехом, но никто из ребят не пошевелился. Я чувствую, как кровь пребывает к моей голове. Но никому и никогда не следует недооценивать противника, самоуверенность может сыграть злую шутку, особенно если цель этого не ожидает. Я бросаюсь и в прыжке сбиваю Кайла с ног, при этом мои руки крепко сжимают его горло. Все самое худшее пришлось на мое плечо, которым я ударился, когда мы упали и как клубок покатились вниз в свою же очередь, оказавшись верхом на своём противнике мой первый удар, достиг лица Кайла, и теперь из его носа хлещет кровь. Но я не могу остановиться. Не осознано я всё продолжаю его молотить, и чувствую, как ребята оттаскивают меня от него. Только тогда я прихожу в себя. Денни протягивает мне нож, который Кайл выронил, когда я на него прыгнул.

Кайл вскакивает так быстро, как будто его ужалила пчела, сжимая кулаки, идёт на меня. Я сделал то, что не надо было делать. Я достал нож из ножен и посмотрел в глаза Кайла, тот остановился.

– Ты трус, ты не сможешь.

– А ты попробуй, вот тогда и скажешь, если сможешь.

Кайл мялся, но подходить не решался.

– Пошли Вик, – дружески позвал Денни.

Мы разворачиваемся и уходим, оставив Кайла размазывать кровь по лицу и кричать нам проклятия вслед. Он сыплет угрозы в нашу сторону, но никто его не слушает, мы просто тих, так же продолжаем молчать, уходим, не пытаясь даже разговаривать между собой.

Имея нож можно найти сотню занятий. Первое мы решаем, что с помощью такого ножа можно вырезать лук и пострелять по мишеням, но за палками надо идти к лесу, а помня прошлое происшествия, никто не решается. Можно было поучиться метать его в дерево, но одиноко растущие деревья возле дома для этого не подходили, ведь каждый ухаживал за ним и никто не разрешил бы, чтобы мы втыкали в него нож. Так мы и просидели, не сумев ничего придумать, а может, просто не хотелось.

К вечеру я возвращаюсь домой, где с нетерпением ждет Дороти и явно не похвалить меня за послушание. Я вспомнил, что мне было велено сидеть дома и ещё что-то, но я-то рассчитывал вернуться к обеду, но запамятовал, теперь придётся расплачиваться за короткую память.

– Дороти прости меня, – делаю я первые попытки вымолить прощения, но вглубь комнаты пока не решаюсь пройти, оставляя шанс на отступления, может после она немного остынет.

Сестра, молча, стоит и ждет, что я произнесу дальше или пройду в комнату. Если она просто пошевелится, то я вылечу из дома как пуля, а на просторах улицы тягаться со мной в беге, просто не реально.

– Дороти я просто вышел погулять, пока тебя не было. Потом мы увлеклись, и я потерял счёт времени. Но я обещаю, что в следующий раз, это не повторится.

Но мои слова разбиваются о неприступный камень, который замер на её лице. Дороти стоит и продолжает слушать, возможно, мои оправдания не кажутся ей убедительными и она ждёт истины.

– Я, правда, больше не буду. Я даже умылся как ты и сказала, – врать я не умею, но всё же попытался. – Мы с ребятами посидели на бугре, и я пошёл домой.

– И пока вы сидели, вас замело, и поэтому ты опять грязный. Вик сколько это будет продолжаться? – задаёт она вопрос, который мне самому кажется интересным, но ответа я на него не знаю.

Я осматриваю свою одежду, при этом теряя бдительность и за это плачу свободой. Дороти хватает этой доли секунды, и она уже держит меня за плечо притом за то, которое я ушиб. Она улыбается мне, как кошка улыбается мышке, которую крепко держит в своих коготках.

– Может не надо, – без особой надежды попросил я.

– Деревцо жалко? – интересуется Дороти.

Я киваю в ответ и ощущаю её руку на груди. Она бережно снимает ремень, к которому пристёгнуты ножны и я ощущаю какой он широкий. Я сам того не догадываясь носил оружия наказания, так сказать всё рядом и жертва и ремень при нём.

Я сглотнул, прикидывая, что если точно ложить, то ремень как раз сможет лечь три раза, превращая мой зад из цвета розового, в цвет ярко красный с лёгким синим отливом.

Сестра сильнее нажала на плечо, видно желая меня развернуть тем место, то я в свою очередь не произвольно взвизгнул, от резкой боли в плече. Дороти озадаченно посмотрела на меня и попросила снять рубашку. Она легко пощупала плечо, которое немного припухло.

– Что это? – задала она не совсем уместный вопрос, но пока она не дождавшись, меня раздевала, я успел прокрутить все варианты ответа, заведомо предугадав вопрос.

– Упал, – это единственный, по моему мнению, самый безобидный ответ.

– Где?

Ну, мало ли где может упасть ребёнок.