Уходящее время

– Ты-то наверняка заканчивала лицей для благородных девиц где-нибудь в Англии или в Швейцарии.

– Не дерзи! Я с рождения такая, от природы.

– Бедные родители!

– А вот за это можно схлопотать!

Ну-ну, я погляжу. Пусть только попробует.

И снова:

– Я не хочу вот так!

– Потерпи.

– Тогда возьми вон ту, самую тоненькую из твоих кистей. Хочу, чтобы ты писал меня только ею!

– Какое тебе дело, чем я пишу? Хоть пальцем, хоть ногтем, хоть гвоздём. Я знаю, что, чем, как и когда… Это только я один знаю!

– У тебя мания величия. На самом деле, ты понятия не имеешь, как надо писать.

– Ну, знаешь ли! Тогда бери кисти и пиши сама.

– Как это? Я не могу. Ты же понимаешь, что это невозможно.

– А мне какое дело? – я бросил кисти, мастихин и…

Ну вот! Ещё чуть-чуть и она расплачется. Надо бы её как-то успокоить.

– Вечно ты лезешь не в свои дела.

– Да, я такая!

Судя по всему, уже очухалась.

– Так чем же ты на этот раз недовольна? Что не так?

– Причёска. Где ты такого парикмахера откопал? Всё, что умеет, это стричь наголо.

– Ну, не знаю. По-моему чёлка получилась очень симпатичная.

– Тебе бы полагалось знать, что такие чёлочки уже не в моде.

– А что тогда?

– Придумай что-нибудь. Ты ведь у нас мастер!

Пытается иронизировать. И снова тяжкий вздох:

– Неужели я обречена?

– Опять не так…

– Мне надоело курить одну и ту же сигарету.

– Так брось!

– Я не могу!

Ну вот зачем опять с таким укором ты смотришь на меня? В чём я теперь-то перед тобою провинился? Чем заслужил такой суровый, даже чуть ли не презрительный взгляд? Не в том ли дело, что вся эта затея тебе совершенно ни к чему? Что тебе с этого портрета? Получится удачно – будут хвалить меня. А напишу нечто невразумительное – опять же мне достанется. В любом случае, славы это тебе нисколько не добавит. Скажут, ещё один мазила написал портрет.

И вообще, что-то ты себе слишком много позволяешь. Можно подумать, что ты здесь главная, я не я. Вот захочу, и тебя совсем не станет. Спрячу краски, вымою кисти, холст поставлю лицом к стене. И всё!

А иногда в голову закрадывается мысль, будто всё совсем не так, будто никакой я не художник. И на самом деле водит кистью по холсту неведомая мне рука. Будто она только и решает – где, что, зачем и как. Не было бы этого невидимого призрака, называемого вдохновением, ничего не смог бы написать. Только лишённая смысла, бесформенная мазня – ничего другого я изобразить не в силах.

Вот потому и прислушиваюсь, и жду, когда же это опять произойдёт. Когда унесёт меня в даль, наполненную яркими образами, странными силуэтами и прежде неизвестными мне, изумительными сочетаниями теней и красок.

И тут я понимаю – всё! Если ещё раз прикоснусь к холсту, непременно всё испорчу. Портрет наконец-то завершён. И получилось нечто! Я смотрю на неё. Я любуюсь ею! А она молчит, только с чуть насмешливой, загадочной улыбкой смотрит на меня. Видимо, на сей раз она довольна.

Глава 14. Пробуждение

Когда просыпаюсь утром, ничего не помню из того, что мне приснилось. Только отрывочные образы бродят в голове, изредка выползая наружу. Но тут всё было не так – я сразу сел за компьютер и стал писать. И снова тот, уже давно забытый призрак начал диктовать, только успевай записывать. То ли призрак, то ли alter ego… Да я и прежде не задумывался о том, кто это – он есть, и будь доволен! И вот передо мной почти готовый текст, нужно только кое-что подправить, но это после завтрака.

Уже потом задумался – зачем я это написал? Вроде бы накануне пришёл к выводу, что Анна совсем не тот человек, который заслуживает моего внимания. Но вот, поди ж ты, есть и другое мнение, хотя речь идёт всего лишь о портрете. Но ведь портрет – это отражение реальности! Так что же, был не прав? Вполне возможно. А вдруг есть в ней, что называется, второе дно, до которого так и не добрался?

Я стал перебирать в памяти подробности нашего разговора. Положим, смутили меня её литературные пристрастия. Но почему же сразу сделал такой вывод, словно бы вынес суровый приговор? И тут я вспомнил…

Было это много лет назад, когда после окончания первого курса Физтеха мы с друзьями отправились на юг, к Чёрному морю. На поезде добрались до Феодосии, а потом на такси через Коктебель в Судак дальше, в Новый Свет. И вот едем по узкой дороге вдоль моря – слева пропасть, а справа огромная гора. Вдруг после очередного поворота перед собою вижу рай! Иначе и не скажешь – живописная бухта полукругом и песчаный пляж. И глянцевая, совершенно неподвижная вода – сине-зелёная, тёмная вдали от берега и светлая, прозрачная там, где небольшая глубина. Такой красоты прежде я не видел.

Компания наша была сборная, разных возрастов. «Стариков» представляли Бен , Боб и Сандро, недавние выпускники МЭИ, ну а младшенькие – это Алекс, Майкл и я, три будущих физика, только что закончившие первый курс МФТИ. Чем был хорош Новый Свет в те времена? Середина июля, а на пляже только мы, да ещё четверо девиц, студентки театрального училища. Понятно, что в первый же день мы образовали одну дружную компанию. Сразу распределились «по ранжиру» – трон Цезаря, римского императора, достался представительному Бену, Клеопатрой числилась Наталья, а Боб исполнял роль придворного шута. Бритые наголо, в соломенных брылях, физтехи были зачислены в императорскую стражу.

Девицы снимали комнату в одной из башен Голицынского замка, а наша мужская компания размещалась неподалёку, в такой же башне и на том же этаже. Мне, Алексу и Майклу достались раскладушки, но, помучавшись немного, мы с разрешения хозяев перебрались на крышу. От соседей это приходилось тщательно скрывать, поскольку крышу не ремонтировали с голицынских времён. Впрочем, возможность провалиться на головы Бена или Сандро нас, по молодости лет, не очень-то смущала. Над головой Большая Медведица во всём её великолепии, рядом верные друзья, ну и, разумеется, ватный матрац и ватное же одеяло – по ночам всё-таки бывало холодно, особенно, когда дул ветер с гор. Поэтому место для ночлега мы выбирали так, чтобы от ветра закрывал один из зубцов этой будто бы средневековой башни.

В ту пору помимо физики я был увлечён кино, поэтому сразу же подыскал девчонкам прототипы. Вера чем-то напоминала Джульетту Мазину, правда была намного привлекательней. Кира своею статью и формами походила на Софи Лорен, даже походка у неё была почти софилореновская. Ну а Лена была вылитая Марина Влади! Это действительно было так, правда, с поправкой на то, что Лене немного не хватало, как бы это сказать, парижского лоска, что ли. Кстати, я не исключаю, что Лена с Мариной могли быть дальними родственницами.

Понятно, что «старики» сразу же решили приударить за девчонками, и мы им не препятствовали – куда нам против этих «прожжённых» дон жуанов! Только Лена осталась как бы не у дел – видимо, сказались неведомые мне черты её характера. Впрочем, Боб положил на неё глаз, он так мне и сказал: «Меня, по большому счёту, не волнует, что с Леной будет здесь, а вот в Москве я ею займусь основательно, всерьёз». Боб был душой нашей компании – довольно остроумен, производил впечатление опытного человека в амурных делах, однако в Москве у него так и не сбылось – этой его неудаче я по мере сил старался поспособствовать.

Была и ещё одна причина неудачи Боба. Сандро поговаривал, что у Лены далеко идущие планы – вроде бы рассчитывала женить на себе одного весьма популярного в те времена актёра, бесспорную кинозвезду, хоть и мужского рода. Лена составила план, как после окончания училища попасть в тот самый театр, где он тащил на себе весь репертуар. При обаянии и красоте, которые достались Лене от рождения, реализации этого плана можно было добиться без проблем.

Вот поэтому наша троица физтехов большую часть времени проводила в обществе Елены, как бы исполняя роль охраны, ну а всем составом компания собирались поздним вечером на пляже, где пили игристое вино, пели под гитару и травили анекдоты. Иногда мне удавалось «пошептаться» с Леной – либо провожал её до дома, либо она сама отводила меня в сторону, чтобы поговорить на какую-то серьёзную тему. Не всё же слушать анекдоты, многие из которых ей не нравились из-за обилия матерных слов. Ну что поделаешь, если не так воспитана?

Как-то Лена поведала мне о своей семье. Отец, главный конструктор солидного НИИ, получив Сталинскую премию, нашёл себе подругу помоложе, хотя мать Лены, несмотря на возраст, была очень хороша – уже позже я побывал у них в гостях и имел возможность в этом убедиться. Лена пыталась оправдать отца – считала, что его захомутала какая-то охотница за богатыми мужиками, заявив, что забеременела от него. Ну а он, испугавшись «строгача» по партийной линии, вынужден был на ней жениться. Слабенькая версия, но кто знает, может, так оно и было.

Однажды Лена рассказала мне о спектакле по роману Достоевского «Идиот» – её мать исполняла в нём роль Настасьи Филипповны. Лена была в полном восторге – спектакль смотрела не один раз. Под этим впечатлением она увлеклась Достоевским – осилила и «Братьев Карамазовых», что совсем непросто. Особенно её восхищала страсть, свойственная героям романов великого писателя. Попыталась прочитать «Преступление и наказание», но на этом романе споткнулась – там всё несколько иначе, как бы из другой оперы. Честно говоря, я был удивлён – никак не ожидал такой увлечённости серьёзной литературой от хорошенькой девицы.

Увы, наши отношения не имели продолжения по изложенным выше причинам – только раз я навестил её, поздравив с днём рождения. Крохотная квартира на Кутузовском проспекте производила грустное впечатление, никак не соответствующее моим представлениям о вполне обеспеченной жизни. Однако вскоре Лена добилась своего – вышла замуж за ту самую кинозвезду, и её жизнь преобразилась. Через два года она родила дочь, а ещё через два года всё рухнуло – муж ушёл к другой. Это уже походило на какое-то проклятье – второй раз получить такую «оплеуху» от судьбы. Сначала подлость совершил отец, ну а теперь… Да сколько можно издеваться?!

Не мудрено, что Лена заболела, даже была на грани помешательства. Наверняка могла свести счёты с жизнью, если бы не дочь. Об этом я случайно узнал уже гораздо позже от её подруг-актрис, когда в театре репетировали мою пьесу. Но и кинозвезду судьба не пощадила – он умер в расцвете сил вроде бы от наследственной болезни. Так бывает, если человек где-то согрешил, поступил аморально или нарушил клятву верности до гробовой доски. И вот ты строишь планы на оставшуюся жизнь, а судьба… Нет, скорее уж это Провидение – оно всё видит, всё анализирует, и вот неожиданно, когда совсем не ожидаешь, выносит свой суровый приговор.