Охота на министра

Тут уже Федюкин не стерпел, поскольку Первый наступил на больное место, некстати упомянув постылую жену. Вот ведь и жить с ней нет возможности, и развестись нельзя, поскольку поставишь под удар карьеру. Поэтому и отвечал:

– Бабы попутали, Владлен Владленыч! Всё зло от них, проклятых.

– Нечего свой грех на невинные души перекладывать.

– Да как же невинные? Да они только и ждут… Так и встречают у порога, на шею бросаются со словами: что принёс? А что я им принесу со своей зарплаты?

– Ну, по сравнению с доходами простого работяги…

– Нет, не согласен! У него совсем не то. Ему на имидж наплевать. И по большому счёту – не до баб. Он ведь в обнимку с бутылкой засыпает. А если я не сумею приодеть свою любовницу, не подарю ей колье с бриллиантами да в придачу японский «внедорожник», даже и не знаю, что тогда… Меня просто уважать в коллективе перестанут!

– Так уж и перестанут? – удивился Первый. – Ко мне-то вроде уважение ещё не потеряли. Конечно, если судить по социологическим опросам.

– Вот-вот! Когда их спрашивают, они вроде бы за вас. А в душе, думаю, что проклинают.

– Это за что же?

– Да за то, что развернуться не даёте. За то, что обложили их со всех сторон прокуратурами, счётными палатами. Я уж не говорю о налоговиках. А если ещё и расходы под контроль поставить, тогда совсем хана! Тогда и вовсе работать перестанут.

Первый призадумался. Федюкину только того и надо – если удастся подправить в нужном направлении мысль, которая ещё зреет в этой голове, тогда удастся обойтись условным сроком, а то и вовсе ограничиться предупреждением о неполном соответствии должности, что не раз в подобных случаях бывало.

– Одно только меня беспокоит, Владлен Владленович. Как подумаю об этом, так хоть в петлю лезь.

– Это ты о чём?

Первый с надеждой воззрился на Федюкина, полагая, что вот ещё чуть-чуть и он услышит долгожданные слова раскаяния. Тогда придётся отыграть назад – нельзя же применять жёсткие меры к преданному человеку, который всего лишь оступился. Соблазнов огромное множество вокруг, и далеко не все люди обладают стойкостью, которая даётся только от природы.

Федюкин немного помолчал, тщетно пытаясь выдавить слезу.

– Тестя жалко… Вы же сами сказали, что хороший человек. Мне ли этого не знать… Он столько для меня сделал, а я вот сподличал, доверия не оправдал.

– А на моё доверие тебе, значит, наплевать?

– Да что уж тут говорить… Кругом оказался виноват.

Федюкин уставился в пол, боясь показать глаза, в которых слишком ясно читалась мысль: удастся одурачить или не получится? Но краем глаза видел, что Первый после этих слов вроде подобрел. Теперь оставалось только использовать сложившуюся ситуацию…

Но тут последовал неожиданный вопрос:

– И много ли наворовал?

– Да не было этого, Владлен Владленыч! – не сдержавшись, Федюкин даже не сказал, а прорычал. – Не верьте, не верьте этим иродам! Обиженные, обозлённые, только и делают, что строчат доносы. А уж я многих вынудил уйти в отставку. Так что не думайте, у меня всё честь по чести, вот разве где-нибудь не доглядел…

– Тогда зачем же каялся, если ни в чём не виноват?

– Так я и говорю. Не доглядел, доверился случайным людям, они и подвели, – и снова промычал: – Тестя очень жалко…

Но и в этот раз тонкий намёк на судьбу близкого соратника Первый как бы не заметил. Словно бы ему наплевать на то, что славное имя Василия Степановича будут полоскать, имея ввиду то, что именно благодаря ему Федюкин всего за пять лет сделал столь невероятную карьеру. Хотя чему тут удивляться – другие за такой же срок даже пробивались в первую сотню «списка Форбс».

Да на Василия Степановича, по большому счёту, ему наплевать. Что из того, что лет двадцать уже вместе? Что из того, будто соседи по «Дворянскому гнезду»? Всё это несущественные обстоятельства, ерунда, такое можно бесконечно обсуждать в газетах, изображая из себя всеведущего знатока. Дело же тут совсем в другом. Все эти годы, пока находился на вершине власти, он ощущал себя как благородный гриб в окружении поганок. От этих либералов просто не было житья! С утра до вечера зудят, пытаясь обратить в свою «прозападную» веру. Для виду приходилось, конечно, соглашаться, будто бы и в самом деле «свой», ну а потом, успокоив их, наобещав с три короба, делал всё с точностью до наоборот. Василий Степанович оставался чуть ли не единственным «левым» в этой своре, даром что из бывших обкомовских секретарей. Он явно демонстрировал, что придерживается антилиберальных убеждений, пусть только на словах, однако в сложившихся обстоятельствах и это уже было кое-что. Вот за такую поддержку он и ценил Федюкинского тестя, иначе совсем тоскливо было бы, хоть всё бросай и отправляйся в дальний скит замаливать грехи, которых накопилось у него немало. Только ведь разве это грех, если грешил на благо государства?

А иногда некий внутренний голос начинал твердить: «Мелковат ты для такой работы, не по тебе эти российские масштабы!» Однако он гнал от себя такие мысли, поскольку не видел в этой всеми признанной политической тусовке ни одного человека, который был способен воплотить в жизнь идеи, ради которых и стоило нести свой тяжкий крест. Может быть, и есть такой человек, живёт, трудится, создаёт некий креатив в пределах тех возможностей, которые ему доступны. Но всё это там, в глубине, недоступной взгляду наблюдателя, где властвуют какие-то иные силы. А на поверхность между тем кто-то выталкивает, словно издеваясь, одного за другим хапуг, жуликов, ворюг, которые гребут только под себя, прикрываясь красивыми словами.

Глава 14. Своих не сдаём

После того, как слетел со своего поста Федюкин, многие кресла закачались, многие граждане уже готовились перебраться за рубеж, так, вроде бы на всякий случай. А всё потому, что если из кропотливо выстроенной, тщательно подогнанной системы убрать хотя бы один элемент, вся конструкция может разом потерять устойчивость. Начались долгие и поначалу бессмысленные переговоры, поскольку никто толком не представлял себе, чем располагает Следственный комитет. Встречались и дома, и на дачах, и в ресторанах, и даже на вилле в окрестностях Тоссе-де-Мар, это такой курорт в Испании. Пытались строить прогнозы, предлагали варианты, однако в итоге всё сводилось к одному:

– Ну вот добились своего, сняли Федюкина с поста министра, но кто же мог предполагать, что так глубоко начнут копать?

– Нельзя его сажать. Он же многих за собой потянет, – скорбно заметил секретарь Совбеза.

– Да мы по большому счёту вроде бы не при делах, – возразил глава Администрации, вопросительно взглянув на других участников беседы.

– Я не о том. Он как-никак хранитель государственных секретов. Если посадят, многое может рассказать…

– Да кому? На зоне только «урки», да конвой.

– Хотя бы адвокатам. А уж те, можешь быть уверен, раззвонят. Технология давно известная: якобы борца за чистоту рядов убрали от греха подальше.

– Так может, всё-таки убрать?

– Ты думай сначала, что говоришь. Жопу сохраним, а на кой лях нам жопа, если не останется лица…

– Да, позора потом не оберёшься, – вздохнув, согласился с этим выводом глава Администрации.

– То-то и оно.

– А что если танки вывести на улицы?

– Я вижу, крыша у тебя совсем поехала! Сейчас не 91-й год! Вряд ли кто из армейских генералов опять пойдёт на такую авантюру.

– Да, скорее уж на радостях напьются, – сторонник радикальных действий признал свою ошибку и задумался. – Вот разве девичий батальон сформировать из Федюкинских кадеток.

– Твой юмор здесь совершенно неуместен.

Глава Администрации, в сущности, и не намерен был шутить, но ничего другого в голову не приходило.

– В общем, я так понял, что надо выручать. А там понемногу рассосётся. Не в первый же раз…

– Нет, такого ещё не было, – со знанием дела возразил секретарь Совбеза.

– Ой ли? А помнишь аферу с «крышеванием» подмосковных казино?

Тут уже вмешался третий собеседник, директор ФСБ, до сих пор не раскрывавший рта:

– Ладно, давайте это заканчивать, господа. Остаётся один неясный для меня вопрос: как нам убедить Первого?

– В чём? – глава Администрации был явно не в лучшей своей форме.