Крик совы

– Дамы и господа, граждане, сегодня мы провожаем в последний путь наших братьев. Еще недавно они были молодыми, крепкими, уверенными в себе, людьми, полными оптимизма и устремлений в будущее. Но коварные бандитские выстрелы вырвали их из наших рядов. Бог все зрит, рассудит по справедливости и воздаст каждому по заслугам.

Далее распорядитель сообщил краткую биографию каждого, отметив, что в лице Ломова город потерял крупного талантливого предпринимателя, одного из тех, кого принято называть "новыми украинцами" и заключил: скорбят родители и друзья. Пусть земля им будет пухом. Вечная память и слава.

Затем предоставил слово мужчине среднего роста, плотного телосложения с крупной коротко остриженной головой.

Серебров профессиональным взглядом отметил, как с трех сторон оратора прикрыли телохранители. Под его малинового цвета пиджаком угадывались контуры бронежилета.

– Кто такой?– спросил следователь у майора.

– Макеев Эдуард по кличке Мак, правая рука Совы,– ответил Белых.– Странно, что его в ту роковую ночь не было в ресторане, обычно они неразлучны. Может, между ними черная кошка пробежала? Такое нередко происходят, когда не могут поделить воровскую кассу – общак.

– Вот и постарайся выяснить,– велел Алексей Викторович.– Для нас важна любая деталь. Характер взаимоотношений, особенности личностей, их сильные и слабые места. Психология – тонкая наука. На досуге читай Достоевского. Непревзойденный мастер психологического романа.

– Рад бы, да времени нет,– посетовал майор.– А в последние дни тем более, ведь не зря говорят, что сыщика, как волка, ноги кормят.

– Чтобы ноги не устали, надо, Егор, больше работать головой, рационально распределять свои силы, разгадывать замыслы и действия преступника и упреждать его,– напомнил следователь.

– Не хочу у вас отнимать хлеб,– улыбнулся майор.

– Похоже, Макеев в преемники Совы метит?– глядя на горделивую осанку оратора, предположил Серебров.

– По законам субординации. Прибыльный бизнес, капитал бесхозным никто не оставит,– согласился Белых.– Но разборки неминуемы. Власть забирают и удерживают силой.

– Потребуются его показания. От моего имени выпиши ему повестку,– приказал Алексей Викторович.

Речь Макеева была короткой и динамичной. В голосе звучал металл:

– Это самый тяжелый и черный для нас день. Мы хороним наших боевых братков в гробах из красного дерева, а себя завещаю похоронить в бронированном саркофаге, чтобы никакой мерзкий червь, микроба и другая зараза не смогли добраться до моего тела.

– Мак, рано ты об этом думаешь, не навлеки на себя смерть,– крикнул кто-то из внимавших участников ОПГ.

– Не рано, все мы смертны и ходим под Богом и прокурором,– в пылу азарта отреагировал оратор.

"Мг, червь и микроба уже давно обитают в твоем теле, как впрочем, и во всех других живых организмах, только и ждут, когда дашь дуба,– подумал следователь.– Поэтому от распада и тлена плоти не спасет ни красное дерево, ни самая прочная броня. Все, кроме тех, кто будет кремирован, станут кормом для червей, останутся лишь череп, скелет и кости для будущих археологов. Надо уметь не только грабить, насиловать и считать бабло, но и немного знать биологию и анатомию".

Особенно в память слушателей врезались последние слова: «Мы это так не оставим. Если начальник милиции и прокурор со штатом своих сотрудников неспособны защитить мирных граждан, представителей среднего и малого бизнеса, которые, наполняя бюджет, кормят город, то мы сами найдем эффективные способы защиты. Создадим группы или отряды по охране общественного правопорядка и жизни граждан от преступных посягательств. По Конституции и по Уголовному кодексу мы имеем полное право на самооборону».

Макеев сделал паузу и, окинув собравшийся суровым взглядом, и глядя в листок с записью, продолжил с пафосом:

– Братаны, пацаны, родные мои человеки, граждане! Ни в какие ворота не лезет. Беспредел, произвол и кощунство! Нам запретили произвести оружейный салют в память о погибших. Ветеранам войны, старым аксакалам ли саксаулам, значит можно, они заслужили, а нам нельзя. Отказали в почетном карауле, пожалели на салют холостые патроны, не говоря уже о боевых зарядах. Но я обещаю, что сегодня будет фейерверк, а потом, когда наступит наше время, клянусь, мы устроим настоящий и не последний салют в честь доблестной братвы. Через год осядет земля, и мы установим памятники из бронзы, мрамора и гранита. Жаль меня с ними в тот момент не было, не допустил бы такого ужаса, обязательно кого-нибудь из убийц завалил и тогда возмездие настигло бы и других. Кто же мог предвидеть, что бандитские пули вырвут братков из наших рядов. Тяжела, невосполнима утрата, но мы должны теснее сплотить свои ряды, пополнить их молодежью, чтобы они продолжили наше правое дело. А убийцам пощады не будет. Око – за око, кровь – за кровь!

Эдуард грозно потряс в воздухе крепко сжатым кулаком. На пальце сверкнул массивный золотой перстень.

"Хорош гусь, подвел правовую базу, пошел ва-банк,– подумал следователь.– Лягнув копытом и милицию, и прокуратуру, вышел на тропу войны с соперниками. Этот ультиматум будет чреват серьезными последствиями. Словно цепная реакция продолжатся разборки за освободившиеся ниши в руководстве. Такое развитие событий надо предотвратить. Самосуд, от кого бы он не исходил, создаст опасный прецедент. Репутация мафиозной Сицилии для Крыма, его международного имиджа, как санаторно-курортного региона, очень вредна.

И вдруг в гнетущей тишине, сквозь всхлипывания раздались аплодисменты. Все обернулись к стоящему поодаль щуплому в старой помятой одежде мужчине. Он, добродушно взирая на Макеева, хлопал в ладони. Усердно и громко.

– Эй ты, псих, дебил!– крикнул на него Эдуард.– Уймись или крыша поехала? Кто на похоронах хлопает. Это тебе не свадьба и не юбилей. Наш шеф не был артистом, чтобы аплодировать.

– Дюже мне твоя речуха понравилась,– нисколько не смутившись, ответил тот.– Складно, как по маслу, говорил, аж до слез прошибло, мороз по коже…

– Рви когти отсюда, пока я тебя прикладом не ушиб,– обозлился Макеев.– Сейчас сам в яму загремишь. Речь ему понравилась, радость психа. Глыба сделай-ка ему внушение.

К мужичку приблизился коротко остриженный верзила, давеча присмиривший говорливых старушек. Схватил юмориста, словно щенка за шиворот, и поддал коленом под зад. Мужичок покатился кубарем по сухой, выжженной солнцем траве. Поднялся и испуганно оглядываясь, спрятался за металлической оградкой. Оперативники решили в мелкий конфликт не вмешиваться, дабы не "засветиться".

Митинг завершился и под звуки траурного марша гробы понесли к вырытым на возвышенном участке могилам. Мимо оград, зарослей шиповника, сирени и калины, зеленых туй, мимо величественных мраморных памятников и надгробий, убогих, запущенных с почерневшими покосившимися крестами. Таковы суровые и печальные реалии: прах честного труженика-пахаря или рабочего покоится под православным крестом, а прах бандита, мошенника и казнокрада, сколотившего на крови и страданиях честных людей капитал, под пудами белого и черного мрамора, глыбами гранита. Но смерть, самый неподкупный судия, уровняла всех: и бедных, и богатых. И только Бог вершит над ними высший суд, решая, кто праведник, а кто грешник.

Вспугнутая людьми, с ближних кустов и деревьев с шумом поднялась стая ворон, обжившая кладбище, где на могилах всегда вдоволь пищи, оставленной после поминок. Серебров и Белых остановились у средней, расположенной в центре, могилы, предназначенной для погребения Ломова. Для прощания остались убитые горем родственники, Алина Шервиц и несколько приближенных лиц.

– Глины наворочали как террикон,– прошептал следователь и заглянул в глубину могилы, откуда в лицо неприятно повеяло сыростью. Из глинисто-песчаной почвы белыми сухожилиями торчали и свисали срезанные корни растений.

– Самая глубокая могила, почти три метра, у остальных меньше,– пояснил Егор.– После экскаватора еще вручную копали, пока вода не стала сквозь глину просачиваться. Тогда решили, что достаточно. Смотритель Михей и его работники выровняли стенки могилы, расчистили дно.

– Почему так глубоко?– спросил Серебров.

– Чтобы никто не смог откопать и надругаться над трупами. У них, наверняка, осталось немало врагов, поэтому любые способы вандализма не исключены.

Послышались рыдания, стоны и причитания у гробов. Расторопные могильщики закрыли на замки крышку на гробе Ломова, навеки скрыв его каменное лицо с пробоиной от пули. Молотки и гвозди им не понадобились, так как гроб был дорогой, нового дизайна. А по соседству раздались глухие удары молотков, загонявшие гвозди в дерево.

В этот момент раздался пронзительный крик совы, разбуженной шумом толпы и ударами молотков. Птица, поводя большими желтыми, ослепшими на солнце глазами, села на ветку акации.

– Прочь, лети отсель!– замахнулись на нее руками несколько женщин.– Это зловещая примета – крик совы. Беда в одиночку не ходит…

Серебров увидел, как женщины поспешно перекрестились, надвинули на лбы черные косынки, словно таким способом оградили себя от грядущих несчастий. Тревога невольно передалась следователю. Он тронул за рукав стоявшего рядом майора и признался.

– Что-то, Егор, тревожно на душе, какое-то смутное предчувствие?

– Суеверны вы, Алексей Викторович,– усмехнулся Белых.– Женщинам простительно, они впечатлительны и мнительны, готовы, во что попало поверить. Особенно в наше время, когда столько шарлатанов под видом колдунов, экстрасенсов, астрологов и народных врачевателей развелось. Мы с вами, грамотные и трезвые люди, призваны доверять не всякой чепухе и ереси, а железным фактам.

Ночная птица, тяжело прошелестев крыльями, улетела вглубь погоста и затерялась в зарослях, оставив в душе следователя ощущение тоски и смутной тревоги.

Старший могильщик Михей подвел концы веревки под днище гроба. Их подхватили его помощники и подвели гроб к краю могилы. Вдруг Михей замер, уставившись взглядом в дно, четко высвеченное лучами замершего в зените солнца.

– Что случилось, Михей?– насторожился майор.

– Кто-то там полазил. У меня аккуратно все было,– недовольно проворчал старик.– Дно было ровное, никаких бугров. Вижу на стенках следы от обуви…

– Сле-ды-ы?– переспросил следователь, соображая и оценивая ситуацию, и тут же приказал.– Остановите захоронение! Майор, срочно отведите людей от могил на пятьдесят метров. Затем обернулся к саперу:

– Лейтенант, проверьте эту и другие могилы.

В течение нескольких минут толпа отхлынула от зияющих могил и издали наблюдала за тем, как сапер, прихватив миноискатель, по стремянке спустился вниз, в сырое чрево могилы.

Белых вместе с другими оперативниками и командиром роты "Беркута" занялся наведением порядка, чтобы никто из чрезмерно любопытных, особенно вездесущих мальчишек, не пробрался к затаившим в себе опасность могилам. Серебров остался у края могилы и сверху наблюдал за неспешными, уверенными действиями сапера.

"Только бы не взрывное устройство с дистанционным управлением,– заклинал следователь.– Только бы лейтенант успел до того, как оно будет приведено в действие. Только бы успел…"

В этот момент он меньше всего помышлял о собственной безопасности. Увидел, как офицер осторожно разгреб руками бугорок сырой глины. Из-под его ладони показалась металлическая поверхность. Лейтенант очистил предмет от глины и только после этого сообщил: