Крик совы

– Так это была беседа, а не допрос?

– Да, задушевная беседа,– с удовольствием подтвердил Серебров и доверительно произнес.– Мне как-то рассказали достоверный случай. Один крестьянин из глухой деревни побывал на железнодорожной станции и услышал слово "квитанция". Оно ему так понравилось, что он нарек им дочь. Получилось Квитанция Ивановна. Так в метрику в сельсовете и записали, менять имя не стали. Женщина рассмеялась и заметила:

– Ничего удивительного, ведь была мода, когда мальчиков называли Темп, а девочек Индустрия, Пятилетка… У поколений каждой эпохи свои идеалы, кумиры и причуды.

– Сюзанна Николаевна, извините за беспокойство,– мягко переменил тему следователь.– Профессия и долг обязывают. Задача у нас с вами одна – найти преступников. Мне стало известно, что вы находились в близких отношениях с Совой, то есть с Ломовым. Я вам искренне сочувствую, такую утрату тяжело пережить…

– Говорите уж прямо, что была его любовницей,– оборвала Сюзанна и выплеснула накипевшее.– Он брал меня силой, угрозами, обещаниями изгнать и опозорить. Это были отношения по принуждению и Бог его сурово покарал…

– Почему не заявили в милицию или прокуратуру о факте изнасилования?– спросил Алексей Викторович.

– В милицию?– горько рассмеялась она.– Умная женщина не станет трезвонить об этом на весь свет. Тогда пришлось бы уехать из города, куда глаза глядят. А у меня мама одна, больная, нуждается в помощи. Куда я с ней? Ломов обвел меня вокруг пальца, для приманки дал пятьсот долларов, кое-какие подарки – безделушки, бижутерию. Когда я заупрямилась, велел все возвратить, грозился уволить. И я сломалась, он меня напоил, чтобы не стыдно было отдаваться. Господи, зачем я вам все это рассказываю? Они думают, что за деньги все можно купить, в то числе и любовь. За все прегрешения рано или поздно придется отвечать перед Богом.

– Такая прекрасная женщина и общаетесь с не вызывающими доверия и уважения субъектами,– искренне посетовал следователь.

– Вы меня осуждаете?– спросила Сюзанна с грустью.

– Нет, каждый волен распоряжаться своей жизнью, как ему угодно,– ответил Серебров. Однако в его голосе она уловила едва различимый упрек. И он, действительно был огорчен, что она растрачивает себя по мелочам. Наверное, ублажает прихоти не достойных, жирующих на страданиях людей, коррупционеров и казнокрадов.

– На какие средства прикажите жить?– по выражению его лица уловила она его настроение, досаду.– Ехать в Турцию, где обожают наших Наташек или в страны Бенилюкс и днем торговать в лавчонках, а ночью в секс-салонах ублажать, какого-нибудь потного и жирного Ахмета за валюту. Или наняться нянькой, служанкой к буржуям в Греции, Испании и выносить горшки из-под чужих детей? Если бы я была не такой очаровательной, невзрачной девчонкой, но ведь при моих внешних данных, красоте любой хозяин, будь он даже импотентом раскатает губу, постарается в первую, же ночь затянуть в постель, как сейчас принято говорить, на "обкатку". Такая участь мне претит, ниже моего человеческого достоинства. Я ведь не игрушка для чужих забав и наслаждений.

– А что ваш благодетель, не отстегивал деньги на женские потребности и капризы?– поинтересовался следователь.

– Ха-ха,– встрепенулась она.– Да он жмот, каких свет не видывал. У него среди зимы снега не выпросишь. Все норовил бесплатно "клубнички" отведать, мол, его по рангу обязаны обслуживать по высшему разряду. Брал пример с "севастопольского папы", который летом летал на личном вертолете над пляжами и высматривал юных красавиц с изящными фигурами и пышными выпуклостями. Его агенты, находясь на мобильной связи, брали приглянувшихся шефу девиц и женщин в оборот. Приглашали в ресторан или казино, щедро угощали, заманив в ловушку. А потом доставляли их в офис, что на мысе Фиолент, где после "обкатки", то есть сексуальной пробы, "папа" сплавлял их в страны Бенилюкс.

– О-о, вам и это известно?– удивился следователь.

– Земля слухом полнится. Правда, "папа" пожил красиво в свое удовольствие, но не долго. Кто-то ошибочно посчитал, что именно по его приказу завалили Башмака, поэтому, как в Сицилии, ответили вендеттой. На поминках произошла кровавая разборка.

– Какая поразительная осведомленность! Так вы тоже Сову обслуживали?– спросил он.

– Стас пытался сделать любовницей, но не на ту нарвался. Нашла коса на камень,– зардевшись румянцем, произнесла женщина.– К тому же таких бестактных вопросов в культурном обществе не принято задавать женщине. Мы ведь, слава Бога, не животные, не в дикой природе, а мыслящие создания.

– Да, вы правы, извините, пожалуйста, увлекся,– смутился Серебров. В следующую минуту она вогнала его в краску своим вопросом:

– А вы, наверняка, не отказались бы со мной переспать. Так ведь, признавайтесь?

– Это к делу не относится,– сухо ответил он.

– По глазам вижу, что не отказались, бы,– уверенно заметила Южина.– А-а, все вы, и с погонами и без погон, из одного теста. Теряете голову при виде молодых, стройных и очаровательных. Для вас женщина в первую очередь источник наслаждения, может я не права?

– Мы отклонились от темы,– уклончиво заметил он.

– Однако это приятное отклонение,– улыбнулась она и иронизировала.– Не забудьте зафиксировать в протоколе для истории. Через десятки лет, когда наши следы остынут на этой грешной земле, ваш последователь сдует с папки уголовного дела архивную пыль и узнает, как тепло общались следователь и свидетель или может уже подозреваемая?

– Нет, свидетель,– подтвердил Алексей Викторович.– И не тешьте себя иллюзиями, уголовное дело это не любовный роман, а свод сухих и скучных документов, среди которых нет места лирическим рассуждениям и отступлениям.

– Очень жаль,– вздохнула женщина, а Серебров возвратил разговор в деловое русло.

– Сюзанна Николаевна, вспомните, не высказывал ли он в вашем присутствии каких-либо опасений за свою жизнь. Будьте откровенны, это в интересах следствия.

– Нет, Стас меня в свои дела не посвящал, считая, что женщины неспособны хранить тайну,– сухо ответила она.– Наверное, чувствовал мое враждебное отношение к себе и вынужден был считаться с этим.

– Да, характер у вас нордический,– похвалил следователь, и после того, как она прочитала и завизировала на листе " С моих слов записано, верно", поставив подпись на протоколе показаний, он по-рыцарски проводил ее до дверей кабинета.

Серебров, за годы своей практики уверовав в то, что в зависимости от личности подозреваемого или свидетеля, тактика доброжелательности, располагающая к откровенности, бывает эффективнее психологического прессинга, угроз, шантажа, а нередко и физического воздействия, как это еще делают наследники теории Вышинского о признании, как царице доказательств, то есть под влиянием насилия и пыток.

– Возможно, еще раз придется вас пригласить, ведь дело довольно запутанное.

– К вашим услугам,– ответила Южина, покидая кабинет.– Даже, если вы не найдете убийц большой беды не будет. Сова получил по заслугам. Он многим перешел дорогу.

– А как же остальные? Кто ответит за их кровь?– напрямую спросил он, пристально глядя в глаза.

– Ребята погибли по глупости,– остановилась она.– Бравировали, гордились ролью телохранителей. Нашли романтику. Да и то сказать, не дети, знали, на что шли…

Сюзанна вышла, оставив Сереброву впечатление неопределенности. Спустя несколько минут, он пригласил танцовщицу из варьете Алину Гаевну Шервиц. Она вошло в темно-коричневом длинном платье и в черных туфлях на высоких каблуках. Рыжие, почти медного цвета волосы, были собраны в узел. Верхнюю часть лица прикрывала сеточка черной вуали, на руках черные ажурные перчатки. Весь ее облик выражал глубокую скорбь.

– Ох, какое невыносимое горе,– прямо с порога запричитала она, поднеся к глазам ажурно-кружевной платочек.– Что со мной будет? Какая я бедная и несчастная…

– Я вам сочувствую,– быстро сориентировался следователь. Взял ее под руку, и бережно усадил на стул.

– Алина Гаевна, судя по вашим страданиям, вас с Ломовым связывали теплые чувства,– начал он осторожно, но она перебила:– Зовите меня Алей, так ласково ко мне обращался Стас, так называют меня лучшие подруги.

– Сюзанна Южина среди них?

– Нет, она гордячка, ведет себя, как недотрога. У меня с ней натянутые отношения,– сухо заявила Шервиц.

– Понятно, Аля, она вам перешла дорогу, а вернее Ломов сам положил на нее глаз,– заметил Серебров.

– Он на всех девчонок положил и не только глаз,– сорвалось с ее капризных губ в темно-вишневой помаде.

– Не говорил ли Стас в приватной беседе, что ему кто-то угрожает?

– Нет, он был уверен в своих силах,– повела она носиком.– Мы с ним болтали о поэзии, живописи, театре. Стас мечтал собрать коллекцию ценных картин. Репродукции – это чушь, а вот оригиналы стоят большущих денег. Собирался в Париж, на аукцион. А теперь вот, придется завтра провожать на кладбище. Верно, говорят, что человек предполагает, а Бог располагает. Стаса не уберег, меня сделал соломенной вдовой.

Алина вытерла повлажневшие глаза черным кружевным платочком.

– Такая юная женщина не может быть соломенной вдовой. Рано вам отчаиваться и себя хоронить, впереди целая жизнь.

– Никто не знает, кому и сколько лет отведено на этой грешной земле. В любой момент может жизнь оборваться, лопнуть словно струна,– с грустью ответила женщина.

– Вы с Ломовым были расписаны или состояли в гражданском браке?– спросил он.

– У вас в руках мой паспорт и в нем нет штампа о браке,– резонно заметила Шервиц.

– Я хочу это услышать от вас.

– Официально не расписаны, но полгода живем, как муж и жена. Мечтали о ребеночке, но не успели, хотя… может Господь одарит.