Крик совы

Озадаченный старшина тяжело вывалился из кабинета, а следователю вспомнился вдребезги разбитый телефон на тумбочке у милицейского поста в холле ресторана. Вот почему сигнал в дежурную часть УВД поступил с большим опозданием. Никто из очевидцев, опасаясь за свою жизнь, не рискнул по мобильному телефону, даже после бегства киллеров, сообщить в милицию. Опасались, что в зале могли оставаться наводчики. В результате драгоценные минуты были потеряны.

Из показаний бармена Ивана и седовласого мужчины, которому так и не удалось сорвать поцелуй юной дивы, сколько-нибудь ценной информации Алексей Викторович не извлек. Они лишь подтвердили и дополнили приметы нападавших: высокие, спортивного телосложения, в камуфляжной пятнистой одежде, с масками на лицах и в перчатках. До последнего момента, пока не началась стрельба, посетители ресторана не сомневались, что это бойцы из подразделения быстрого реагирования "Беркут", которые и раньше проводили рейды по питейным заведениям. Возможно, и охранников Совы их появление ввело в заблуждение, притупив бдительность. Они не успели применить оружие. Такой исход дела навел Сереброва на мысль, что организаторы и исполнители продумали акцию до мелочей, учли даже психологический фактор.

Глава четвертая

В двух церквях отцы–настоятели, опасаясь возможных инцидентов, отказались провести отпевание погибших. Лишь в третьей молодой священник, отец Леонтий, то ли под нажимом авторитетов, то ли за большую мзду на ремонт церкви и отливку колокола, то ли из сострадания к горю родителей, совершил отпевание. Прочитал молитву за упокой убиенных рабов божьих, отпустил грехи и окурил трупы благовониями из подвешенного на медной цепочке кадила.

На кладбище при выборе места захоронения произошла заминка. "Авторитеты" решили похоронить погибших на почетной аллее, рядом с могилами воинов-интернационалистов, но активисты комитета бывших воинов-афганцев посчитали это оскорбительным для себя. Чтобы дело не переросло в серьезный конфликт, администрация города подыскала на погосте равноценные места.

После отпевания парни в черных костюмах с белыми повязками на рукавах под звуки траурного марша пронесли на плечах шесть гробов к катафалкам и грузовикам с открытыми бортами и застеленными коврами. Установили гробы и, процессия в несколько тысяч человек, медленно двинулась по центральной улице, оцепленной работниками милиции, агентами службы безопасности и воинами местного гарнизона.

Год назад подобным образом хоронили "авторитета", погибшего при загадочных обстоятельствах в ДТП. Тогда, по версии, у "Меrcedes" отказали тормоза, поэтому опыт по охране правопорядка милиция обрела. И на сей раз, инспектора ГАИ перекрыли движение транспорта, отключили светофоры на перекрестках, перегородили проезжую часть тяжелыми КрАЗами с прицепами.

Венки, цветы, черные траурные ленты со словами скорби, сжимающая сердце скорбная музыка – весь этот живой поток, привлекая взоры любопытных, двигался по улицам, демонстрируя трагически-торжественную значимость события.

Почти весь личный состав милиции был задействован в этом мероприятии. Дополнительно из Симферополя была прислана рота ПБР "Беркут" и два взвода военнослужащих внутренних войск на случай массовых беспорядков.

Серебров и Белых находились в черной "Волге"– одной из машин сопровождения и внимательно наблюдали за всеми перемещениями в колоннах, где находились сотрудники угрозыска. Никто не исключал вероятность терактов в качестве мести за погибших.

В конце улицы процессия остановилась. Музыканты духового оркестра и провожающие разместились в пяти автобусах "Икарус" и траурный кортеж, прибавив скорость, выехал на дорогу, ведущую на кладбище. Похоронная процессия на всем пути движения сопровождалась раздиравшей слух какофонией автомобильных сирен и сигналов, напоминавших, но с меньшим количеством децибелов, свадебный кортеж, привлекавший к себе внимание прохожих.

– Следовало бы запретить этот дикий психоз, всеобщее помешательство,– посетовал майор.– Это же наглый вызов обществу, демонстрация значимости и силы, акт устрашения.

– Мне этот спектакль с элементами маскарада тоже не по душе,– признался следователь.– Но все, же это не праздник, не юбилей, а похороны, горе для родителей погибших, поэтому надо набраться терпения. Своим вмешательством, запретами мы можем у этой раскаленной массы людей, вызвать возмущение, протест и даже акции хулиганства и беспорядки. Не будем нарушать сценарий, форсировать события и необдуманными действиями накалять и без того взрывоопасную обстановку. Генпрокурор и прокурор республики, у которых дело на контроле, лично приказали действовать максимально аккуратно, а при необходимости решительно и жестко, как того требует закон.

Эти объяснения убедили Белых в правоте и верности избранной тактики. Перед высокими арочными воротами, последней обители усопших, катафалки, автобусы и легковые машины замерли. И вновь парни в черных костюмах понесли гробы. Впереди с траурным стягом шествовал высокорослый распорядитель процессии. Следом, словно на волнах, поплыли венки, цветы, деревянные кресты, послышались рыдания и стоны. Музыканты старательно выдували из сверкающих в лучах июльского солнца медных инструментов самые печальные мелодии.

Следователь, оставив у ворот "Волгу", вместе с майором Белых присоединился к колонне. Беглыми взглядами они изучали лица людей, не сомневаясь в том, что среди них обязательно должен находиться и причастные к убийствам. Конечно, след киллеров, давно остыл, но остались заказчик и организатор, отслеживающие ситуацию, чтобы упредить действия оперативно-следственной группы. Предстоял незримый напряженный поединок с дерзкими преступниками.

– Съемка ведется?– вполголоса спросил Алексей Викторович у Егора.

– Да, работают три оператора и фотограф,– также тихо ответил майор.

– Это один из них?– взглядом указал Серебров на высокого мужчину с импортной кинокамерой, увлеченного съемкой.

– Нет, этот из студии телевидения,– сообщил Белых.– Наши снимают незаметно и аккуратно, как говорится, скрытой камерой для конспирации, чтобы не «засветиться».

– Здесь немало любителей – операторов, фотографов, решивших запечатлеть исторический момент,– сказал следователь.– Оно и понятно, событие громкое, когда еще выпадет. Прикажи своим ребятам, чтобы всех взяли под контроль. После похорон надо будет тщательно изучить весь отснятый материал. Вдруг интересные персоны на кадрах засветятся. Нельзя упускать ни одного шанса. У нас до сих пор нет крепкой зацепки.

Майор на несколько минут удалился и, возвратившись, доложил:

– Ребята в курсе, но чужих операторов и фотографов я решил не беспокоить, чтобы раньше времени не разбежались. Мало желающих связываться с милицией. Перед окончанием похорон Завалин их соберет и предложит добровольно на время сдать видеоматериалы, а если заартачатся, то в принудительном порядке.

– Правильно,– одобрил Серебров.– Ситуация вынуждает действовать быстро и решительно. Я просил вместе с саперами обследовать кладбище. Нет ли "сюрпризов"? Эта блатная братия любит напоследок громко хлопнуть дверью, показать свою силу и запугать граждан. Такое уже бывало, взрывы, похищение крестов, гробов и другие акты вандализма.

– Утром вместе с саперами и могильщиком мы обследовали территорию вокруг вырытых могил в радиусе ста метров,– ответил Егор.– Саперы использовали миноискатели. Чисто.

– Ты уверен?

– Пожалуй, у меня нет оснований не верить специалистам. Но на всякий случай я пригласил лейтенанта – командира взвода саперов. Толковый специалист, отлично разбирается во взрывоопасных предметах. Участвовал в разминировании Малой крепости и акватории залива у крепости Еникале и мыса Ак-Бурун.

– Мы должны предотвратить любой теракт, не допустить новых человеческих жертв,– твердо произнес следователь и продолжил с досадой.– Жаль, упустил один важный момент.

– Какой?

– Накануне следовало плотно оцепить кладбище, чтобы никто не смог проникнуть.

– На сей счет, я предупредил администратора, чтобы до начала похорон доступ был закрыт.

– А-а,– махнул рукой Серебров.– Администратор – человек штатский, с него взятки – гладки, а нам непростительно.

– Я полагаю, Алексей Викторович, что все обойдется,– ободряюще заверил майор.

– Расставь оперативников и бойцов "Беркута" в разных местах кладбища,– велел он.– Не ровен час, где-нибудь затаился снайпер. От них всего можно ожидать.

Белых тут же по портативной радиостанции передал начальнику угрозыска и командиру роты "Беркута" распоряжение следователя о рассредоточении по всей территории кладбища, проверке и обыске всех подозрительных лиц.

Между тем траурная процессия остановилась, люди полукругом обступили площадку перед бетонной стелой с изображением склоненного знамени и погребального огня. Усыпанный цветами гроб с телом Ломова установили на узкий постамент, остальные рядом на подставках. Мать Стаса, вся в черном одеянии, рыдая, припала к бездыханной груди сына. Рядом с ней Серебров увидел Алину Шервиц все в том же темно-коричневом платье. Заплаканное лицо со следами черной туши прикрывала сетка вуали. "Несостоявшаяся наследница,– с тоской подумал о ней Серебров.– Однако шустрая особа, свое не упустит и еще чужое прихватит". Он предполагал увидеть и Сюзанну Южину, но так и не обнаружил ее. Видимо, из принципа, она, рискуя своим положением, отказалась от участия в похоронах. Отчаянная женщина.

На длинных скамейках возле других гробов присели родители и друзья погибших охранников. Молодые, белые без единой кровинки, словно из гипса, лица. Налетевший ветер зашевелил их волосы. Казалось, что они отряхнут сон и поднимутся из преждевременных тесных саркофагов. Но, увы, нелепая смерть горячим металлом пронзила их сердца и навеки сомкнула молодые уста. Жизнь – это не театр, на сцене которого можно что– то переиначить, сыграть заново и лучше. В реальной жизни время и события необратимы.

– Гляди-ка, гроб, какой дорогой, на солнце блястит, поди, из краснава дерева,– отчетливо послышался удивленно-восторженный шепот одной из бойких седовласых старушек с лицом, как моченое яблоко и выцветшими глазами.

– И шо ты, Пелагея, удивляешься, покойник красную рыбу и икру лопал, потому и ляжить в красном дереве, как король,– ответила ей столь же престарелая соседка Варвара.– А мы с тобой хамсой, килькой да тюлькой давимся… и то не вдоволь. На такой гроб наших ста пенсий не хватит. Нонча, слышала, что нищету, бомжей, в целифановых мешках хоронят, дешевле обходится. Морги трупами завалены…

– Ох, и времечко, дожились до светлых дней, будь они неладны,– вздохнула Пелагея.– Кто богат, тому все доступно, красное дерево, мрамор, скульптуры-фигуры, бюсты, валюты – салюты. А бедняка, как собаку зароют бульдозером, без молитвы, музыки и отпевания. Упаси, Господь, заступник сирых и убогих… Маво супруга, Ефрема, царство ему небесное, ветерана войны, орденоносца, штурмовавшего Берлин, закопали на задворках кладбища, почти у самого скотомогильника. Без всяких почестей, музыки и салюта, а этих пацанов, на аллее боевой и трудовой славы. За какие заслуги? Где она справедливость и совесть?

– Т-и-ше, тише, а то побьют. Вишь, уши навострили и зеньками зыркают, – дернула ее за рукав Варвара и посочувствовала.– Свет перевернулся. Старых, больных и бедных людей никто нынче не пожалеет. Никому мы не нужны. Все свое здоровье на государство положили, а оно нас в нищету загнало, все сбережения, что на "черный день" копили, бандюги на свой бизнес пустили. Слыхала, что эти крутые, даже своих умерших породистых собак и разных сиамских и персидских котов и кошек с почестями, которые нам и не снились, хоронят и поминают в ресторанах. Вот какое нынче время, видно балом правит сатана.

– Вот помянешь мое слово, если я первой преставлюсь, им еще и статуи из гранита, мрамора, а може и бронзы в полный рост установят, как на симферопольском Абдале,– оживилась Пелагея.– А мы с тобой всю жизнь горбатились на стройках социализма, а во время войны в тылу ишачили, а даже нормального деревянного гроба и креста не заслужили. Где справедливость, куда наш боженька Иисус Христос глядит, почему антихристов не покарает?

– Эх, шибко не тужи, Пелагея, тепереча им все равно в каких гробах и под какими памятниками лежать,– заметила Варвара.

– Не скажи, все же приятнее в гробу из краснава дерева, чем из фанеры, а еще хуже в целифановом мешке, в которых, сказывают, бомжей на обочине кладбища в безымянных могилах закапывают,– возразила словоохотливая старушка.

– Цыц, бабки, божьи одуванчики, расшумелись, как сороки,– набросился на старушек бородатый мужик из похоронной свиты.– Здесь вам не митинг, шли бы, бабки, домой.

– Дак, ведь покойников проводить надо,– зароптала Пелагея, часто моргая подслеповатыми глазами.

– Без вас проводят, не велики персоны,– мрачно ответил, сверкнув водянисто-серыми зрачками, мужчина.– Языками чешете, что попало, свет коптите… а молодые вон в землю легли…

– Видать судьба у них такая. Придет время и нас Бог к себе призовет,– ответила на его укор Варвара.– Все мы под Богом и богатые, и бедные. Смерть всех уровняет. Кому, что на роду написано, так тому и быть. А вам, молодой человек, грешно старых людей обижать. Мы, ветераны и инвалиды Великой Отечественной войны, многое на своем веку испытали, достойны уважения и почета. Забыли, наверное, как раньше пели: " Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет".

– Ну, бабки, рассмешили, когда это было? При советской власти, а сейчас у нас капитализм, один большой базар. Вы еще о царе Горохе вспомните. Слышал я эту сказку про белого бычка, как что, сразу ветераны войны и труда,– жестом руки остановил их детина, и сурово взглянул исподлобья.– Черт вас принес, еще успеете попасть на кладбище, уже на ладан дышите, а туда же. Сидели бы дома с внуками или носки вязали. Ан, нет, приползли в такую даль, а потом еще, как сороки, сплетни станете по городу разносить. Нет на вас погибели, вот братков завалили, им бы жить, да жить, молодыми и красивыми и детей плодить…

Став невольным свидетелем этого диалога, Серебров в случае обострения, готов был вмешаться, однако личность мужчины его заинтересовала, он взял себе на заметку его приметы. Старушки примолкли, торопливо перекрестились, спрятались за чьими-то широкими спинами.

По знаку распорядителя смолк оркестр и в гнетущей тишине прозвучал басовитый голос: