Ушаков вытащил из папки новые листы и спросил:
– А что знаете про лекаря де Генина?
– С лекарем де Генином я знаком. Он бывал в нашем дому и лечил мою жену.
– И какие разговоры он вел с вами?
– Разговоры?
–Да. Про что вы говорили? Не о низвержении ли государыни Анны с трона российского?
–Про сие с де Генином я ни разу не говорил. В том могу дать клятву.
–А про что говорили?
–Доктор де Генин никогда о политике не говорил. Он много науками интересуется. О том и говорили. Моя жена часто спрашивала его об опытах алхимических. Также о медицине говорили много. О болезнях и способах их излечения.
–А о ядах? – спросил Ушаков.
–О ядах? Говорил доктор о целебных свойствах многих известных ядов. Но про иное их действие разговоров не было.
–А о колдовстве? Были ли разговоры в вашем доме о колдовстве? Ведь ваших слуг также к допросу привлекут и многие под пыткой все расскажут. Не лучше ли вам самому повиниться.
–Да в чем виниться мне? – спросил Степан. – О магии черной упоминал несколько раз доктор.
– Вот! – остановил его Ушаков. – Вот об этом и говорить с вами станем, господин Волков. О сем в доносе и написано! Черное колдовство и преступное вохование. Покушение на здравие матушки-государыни! И записи о том вестись станут.
– Какие записи, генерал? Говорили о магии как о таковой! Такие разговоры во многих домах ведутся. Ни о каком волоховании и речи не было!
– И что говорил вам доктор де Генин о магии?
– Он человек науки и в магию веры не имеет. Но есть области непознанные и потому многие считают сии материи магическими. Но могу дать слово дворянина, что ни о каких покушениях на государыню речи не было.
– Дуглас доносит на вас и на доктора де Генина. Он сознается в том, что вы вовлекли его в заговор. В сих листах сие изложено! Человек винится в грехах и на себя в первую очередь доносит! Он сознается в страшном преступлении и называет сообщников! Сие князь Дмитрий Голицын, известный враг государыни. Сие его зять князь Константин Кантемир. И далее идете вы, господин Волков, и доктор де Генин.
Волков ответил:
– Я ведь много лет при сыске состою, генерал. Повидал разных доносов на своем веку. И странность вижу в том, что доноситель сразу после доноса насильственную смерть принял. И легко проверить, что я знакомства с графом Дугласом не водил. С визитами к нему не ездил.
Ушаков возразил:
– Сие могли быть тайные визиты. На то он и заговор!
– Я знаю одно, генерал, коли захотите, то меня во всем обвинить можно. Я ведь знаю чиновников неких, что ложно на людей клепают. И листы их всегда по всей форме заполнены.
– Но что вы скажете на дыбе, господин Волков? – спросил Ушаков.
– Чего мне дыбой грозить? Вы хотите правду знать, генерал, или желаете во всем обвинить меня?
– Я поставлен здесь блюсти интересы матушки-государыни, господин Волков!
– Тогда вы легко можете узнать, что меня никогда не было среди людей князя Дмитрия Голицына.
– В сем разберемся, господин Волков. А вас пока сопроводят в острог.
– В острог?
– В острог.
– Стало быть, я чинов своих лишен?
– Нет пока, господин Волков. Сие покажет следствие. Государыня примет решение.
И Степана Андреевича Волкова бросили в узилище, где он должен был ждать разбирательства…
***
4
Аннегоф.
Граф Бирен.
Всесильный фаворит императрицы граф Эрнест Иоганн Бирен прибыл к утреннему приему у государыни. Он громко заявил придворным, что желает иметь с государыней приватный разговор. Все его слова приняли как приказ, и из покоев императрицы удалились.
– У тебя важные вести, друг мой? – спросила Анна по-немецки.
– Да, Анхен. Выяснил я подробности того дела, с которым явился к тебе граф Ушаков.
– Ты снова про это! Ты же знаешь, что я не хочу говорить про сие!
– Придется, Анхен! – настаивал Бирен. – Ты говорила о справедливости, и я принес её тебе. Степан Волков арестован по ложному доносу известного негодяя графа Дугласа. Узнал я про него все в подробностях. Доносит Дуглас, что состоял в заговоре с князем Голицыным. Но сей Голицын Дугласа в прежние времена со службы прогнал и лишил пенсии. Не странно ли, что Голицын Дугласа вовлек в заговор? Князь хоть и враг тебе, Анхен, но не дурак. Никогда не доверил бы он такой тайны Дугласу. А это значит, что слова Дугласа ложь. Но по чьему наущению он их сказал?
–Ты и сие узнал, Эрнест?
–Нет. Дугласа убрали вовремя.
–Ты переходи ближе к делу, Эрнест.
–Волков вел дело, которое ты сама разобрать повелела. И как только он стал клубок распутывать, ты отдала приказ Ушакову его арестовать. И дело стало! Кому сие выгодно? Волкову? Тебе? Вот и думай!
–Много ты наговорил, Эрнест. И не ты первый заступился за Волкова. Был у меня вчера преосвященный владыка Феофан. И подписала я бумагу об освобождении Волкова и снятии с него всех подозрений. Ты доволен?
Бирен поклонился царице.
–Во всем меня вы с Феофаном вините. Мол приказала арестовать Волкова. Но донос Ушакова был слишком серьезен. Могла ли я не проверить сего? Сам знаешь, каковы эти русские.
– Насколько я успел узнать Волкова, то могу сказать, что человек он честный. Такие не предают. Служит не за деньги, а во благо отечества и делу своему предан.