Проклятие Баскервилей. Первоначальная рукопись сэра Артура Конан Дойла

– Кто-то из служащих отеля видел его живым после этого?

– Нет, сэр.

Щёлкнул замок, распахнулась дверь, и в нос ударил запах нежилого помещения. Холмс, поведя ноздрями, шагнул внутрь.

– Как видно, здесь нечасто останавливаются.

– Вы правы, сэр, все хотят на солнечной стороне, а эта комната выходит в затенённый глухой внутренний двор. Кроме этого, мы планируем провести ремонт, и пока намеренно никого сюда не селим.

– Выходит, что со дня трагедии здесь никто не останавливался?

– Никто.

– А после того, как обнаружили тело под окном, вы заходили сюда?

– Да, сэр.

– Кто-то из служащих отеля заходил сюда до вас после того, как обнаружили мёртвое тело?

– Нет, сэр. Мой напарник дежурит у входа, а я нахожусь у стойки и контролирую этажи. Больше из служащих на ночь никто не остаётся.

– А где расположен кабинет хозяина?

– В цоколе.

– Хозяин остался на ночь?

– Нет, выпив с гостем чашку кофе, он уехал домой. Я лично проводил его, и видел, как он сел в экипаж.

– Когда вы подошли к номеру, дверь по-прежнему была заперта изнутри?

– Нет, она была распахнута настежь.

– Хм, дверной замок, как я вижу, цел.

– Цел и невредим, сэр.

– А окно?

– Было открыто так, что, в самом деле, можно было вывалиться наружу или выпрыгнуть с разбега головой вниз.

Мы вошли внутрь. Комната отличалась роскошной обстановкой, в которой в то же время не было ничего лишнего, – слева располагалась высокая двуспальная кровать из вишнёвого дерева, справа возвышался впечатляющий платяной шкаф, а напротив у единственного окна стоял дубовый рабочий стол с лампой и письменными принадлежностями – чернильницей, пером и листками чистой бумаги, аккуратно сложенными в стопку.

Холмс указал кончиком трости на окно.

– А это что такое?

Оконный переплёт состоял из девяти ячеек. Три средние ячейки несли горизонтальную надпись, сделанную очень крупными буквами какой-то полупрозрачной тёмно-бордовой краской. В левой ячейке было вписано – KEEP AWAY, средней – THE HOUND OF, а правой – BASKERVILLES.

– Держи в отдалении Собаку Баскервилей, – сказал я, машинально прочитав вслух текст, выведенный на оконном стекле. – Что за бред?

Портье засуетился так, словно это он сделал надпись.

– О, наш плотник, он ремонтирует соседний номер, собирается менять там трухлявую оконную раму, и мы просим его заодно стереть эту глупую надпись, не знаю, откуда она появилась, вот, теперь ждём, когда он, наконец, соизволит.

– Когда вы обновляли чернила, надпись была?

– В комнате царил полумрак, жилец почему-то не зажигал свет, поэтому я не обратил внимания, сэр.

Холмс мягко, как леопард к добыче, приблизился к подоконнику.

– Когда появилась надпись?

– После того, как в номер заселился сэр Чарльз Баскервиль, это было, если не ошибаюсь, пятнадцатого сентября. Поговаривали, что он смертельно боится собак, всюду, даже в туалетную комнату, ходит с палкой, и у него, кажется, не всё благополучно с головой. Я лично ничего такого особенного за ним не заметил, кроме того, что с тростью он, в самом деле, не расставался и всегда держал её так, словно намеревался врезать по зубам незримому врагу.

– А кто говорил, что у него что-то с головой?

– Детектив Скотланд-Ярда Лестрейд, он приезжал осматривать место происшествия. Я грешным делом думаю, сэр, что наверняка это сам покойный сделал надпись на стекле, когда на него, как говорится, нашло…

– Окно традиционное, створка отодвигается вверх. Вы видите, что надпись сделана снаружи?

– Да, сэр, вижу. Думаю, он поднял створку, высунулся и написал. Такие люди, знаете ли, очень странные! Вот у жены моего брата есть одна странность, она давно живёт с ним вдвоём под одной крышей, детей нет…

Пока портье рассказывал про жену брата, дрожащую, как кролик, от одного лишь мерцания внезапно гаснущих в одно и то же время газовых фонарей и странным образом теряющую, а потом обнаруживающую свои вещи в самых неожиданных местах, Холмс поднял створку и высунулся из окна. В таком положении, в самом деле, можно было что-то написать снаружи, если бы квадраты оконного переплёта не уходили в щель между поднятой створкой и самим окном. Холмс попробовал опустить её вниз, однако она прижала его к подоконнику, не давая выпростать вверх руку. Очевидно, что, находясь в комнате, написать что-либо снаружи на стекле было практически невозможно.

Мой друг посмотрел в безмятежное лицо портье.

– Ваш брат – нехороший человек, у него отсутствуют всякие моральные принципы. Он делает вид, что уходит из дома, а сам снаружи крадётся в темноте под окна и незаметно подкручивает газовые фонари во дворе. Кроме того, он таскает у жены личные вещи, а затем подбрасывает их ей, желая свести её с ума и сдать в пансион для душевнобольных, поскольку у него давно появилась хорошенькая замена.

– Какой кошмар! А как вы узнали?

– Пустяки! Вы лучше скажите, полиция видела надпись на окне?

– Нет, когда они вошли в комнату, окно было открыто, и надпись была не видна. Я обнаружил её только после ухода полиции, когда опустил оконную створку вниз перед тем, как запереть комнату.

Холмс тщательно исследовал раму и подоконник.

– Полиция осматривала личные вещи покойного? Там были какие-нибудь плотницкие инструменты?

– Нет, только бельё, бритва и всё такое.

– Бритва? Нет, бритва не подойдёт.

Портье с изумлением уставился на моего друга, однако он, не обращая на него никакого внимания, принялся осматривать дверь, косяк и всю комнату, при этом не забыв заглянуть под кровать и шкаф.

Наконец, он подошёл к столу.

– Вы присутствовали при полицейском осмотре?