Инструкция к жизни

Инструкция к жизни
Виталий Старовойтов

Русская мигрантка с имперскими амбициями обсуждает с американским психологом как правильно жить. Новый тоталитарный режим Аляски обошёлся с Джошуа крайне жестоко – его помощь партизанам была раскрыта и теперь на кону стоит не только его жизнь, но и жизнь его семьи. Единственный шанс спасти её – это убедить лицо диктатуры штата – осевшую на Аляске русскую по имени Эбигейл, – что та проживает свою жизнь неправильно, что она несчастна и ей требуется помощь психолога. Джошуа является лицом западного культа свободы, а Эбигейл олицетворяет суровый диктат. Она проживает на Аляске достаточно давно, чтобы сменить себе имя на иностранное, но также она всё ещё помнит русский мир, по которому порой тоскует. Диалог между двумя культурными и политическими противоположностями должен привести нас к ответу на извечный вопрос: "Как же всё-таки правильно жить?"

Виталий Старовойтов

Инструкция к жизни

Пролог.

Аляска. Скромный городок под названием Андерсон, коих под северным небом тысячи. В самом разгаре зима – прекрасная, пусть и иногда суровая, пора. Под зимним солнцем сегодня покойно и тепло.

Джошуа Стэнфилд – человек свободолюбивый, приверженец мнения, что решения по поводу того, что касается народа, должен принимать сам народ. У Джошуа очень доброе сердце и всю свою жизнь он посвятил помощи другим. Все сорок лет с небольшим. Так чем же тогда такой человек мог заслужить ту участь, которая его ждёт?

Возле дома Джошуа стоят солдаты, а сам он смотрит на них с соседней улицы. Солдаты государства, которое он считает преступным, несправедливым, ужасным и кровавым. Неужели они пришли растоптать Стэнфилда за его доброе сердце? У них на плечах особые шевроны, что может означать только одно – это личная гвардия худшей из людей.

Не вернуться домой Джошуа просто не может. Его там ждёт семья, красавица жена и умница дочка. Стэнфилд набирается смелости и идёт к охраняемой двери. Его досматривают, изымают телефон и пропускают внутрь. Джошуа ждёт беспокойная супруга, Линда. Она бледная от волнения, запястья её дрожат. Стэнфилд обнимает её, чтобы успокоить, а она не говорит ни слова. Поднимает руку и указывает в сторону детской комнаты.

Джошуа всё понимает. Он с трудом сдерживает подступающий к горлу ком беспокойства. Если машина тиранического режима перегрызла его маленькой Лидии горло, то он не переживёт этого. Джошуа целует жену в лоб, а затем оставляет её и идёт в детскую.

Джошуа Стэнфилд многое пережил в своей жизни, а потому сейчас держится так уверенно. Дело в том, что наш уважаемый друг по образованию психиатр (который вот уже как добрый десяток лет работает психологом), так что мир предстаёт перед ним, как набор различных факторов и триггеров, что производит должный эффект. Джошуа знает, как работает человек, и понимает, что со страхом можно бороться. Сегодня так не просто можно, сегодня это необходимо.

В комнате на тёплом ковре с его восьмилетней дочерью в куклы играет та, чья гвардия стоит снаружи. Хозяйка Аляски пришла к Джошуа лично. Её лицо Стэнфилд видел сотни тысяч раз – на плакатах, на экранах, в новостях, но вживую – никогда. Он знает эти рыжие волосы, это лицо со шрамами, эту мертвенно бледную кожу, знает и символ красной звезды в пентаграмме на её спине. Её называют ведьмой Аляски, и она последний человек в мире, рядом с которым Джошуа хотел бы видеть свою прекрасную Лидию.

– Доктор, а мы Вас ждали. – Её голос такой же тяжёлый, как и по радио. Ведьма Аляски будто бы сошла с агитационных стендов. Джошуа стоит смирно, ничего не говорит.

– Это и правда я, милый доктор. Не удивляйтесь. Вы ведь понимаете, зачем я здесь?

Ведьма излучает какую-то зловещую, неприятную ауру, внушающую беспокойство и тревогу. Джошуа это чувствует, а Лидия совсем нет. Она продолжает вести себя совершенно беспечно – тем лучше.

– Давайте пройдём в ваш кабинет. – Ведьма мило улыбается Лидии, прощается с ней и следует вместе с Джошуа на второй этаж, в кабинет психолога.

– Скажите честно, милый доктор, а почему именно Аляска?

– Это мой дом. Я здесь родился, живу и умру тоже здесь.

– Про «умру» – это Вы ловко подметили.

В кабинете красиво и уютно, шкафы с самыми разными произведениями, где описаны как приключения Дон Кихота, так и мысли Гётте. За окном – прочие домики, а над ними – заснеженные хребты Аляски. Пахнет здесь петитгрейном. Маслом из листьев и веточек апельсина, что является заслугой любви Миссис Стэнфилд. Она, беспокоясь о здоровье мужа, устроила ему в кабинете самую настоящую ароматерапию. Это очищает разум и успокаивает, а ещё очень сильно нравится клиентам.

Ведьма садится за профессорский стол и предлагает Джошуа сесть по другую сторону.

– Картель недоволен Вами, дорогой доктор. Вы нарушаете порядок. И я тоже недовольна вами.

– Я не понимаю, о чём Вы говорите. Я исполнял все требования, все приказы, которые мне поступали, Эбигейл.

Хозяйку Аляски зовут Эбигейл Уизерстоун, и она самая жестокая женщина во власти. Её должность – фидусиарио картеля Лос-Сетас – даёт полномочия управлять автономной областью единой империи порядка. Некогда преступники, отбросы, убогие, радикалы, тех, кого представить не могли на улицах приличного города, ныне получили власть, которая им и присниться не могла. Они её любят. Зачастую эти люди фанатичны, как Эбигейл, одержимы. Они ведь заменили государство, тех, кто их когда-то пытался запретить, а также делал то, что сейчас и помыслить страшно – боролся. Государство отныне вне закона, а картель вот, приходит в дом, когда хочет. Одно повезло – не везде они засели, не по всей Северной Америке пустили корни. Есть ещё редкие места, где проходят бои за некоторые города (пусть таких и осталось совсем мало), партизаны порой напоминают о себе, не зафиксировал ещё картель свои тяжёлые клешни окончательно, но это лишь вопрос времени. Мятежники всегда обречены, это очевидно каждому, но не каждый находит в себе силы это признать. Стальной пятой новая империя продавливает грудь всем, кто встанет на её пути, не позволяя оказать по-настоящему достойное сопротивление хоть кому-либо. Её полная и абсолютная победа – дилемма завтрашнего дня. Это значит, что если к Джошуа пришла сама хозяйка Аляски, то хорошего точно ждать не стоит. О её жестокости ходят легенды. Кто-то считает, что она ест людей, а кто-то абсолютно уверен, что она действительно ведьма, способная влиять на судьбы людей заклятиями, силой мысли или прочей подобной лабудой. Конечно, в последнее Джошуа не верит, а в первом сомневается, но одно отрицать точно нельзя – она опасна, неадекватна и кровожадна. Садистка, тут и без справки понятно. И у этого человека власть над целой Аляской. Эбигейл очень жестоко расправляется с теми, кто не подчиняется. Ведьма их пытает, вешает на столбы, вышивает на их коже, отрезает уши и губы. Её знают. Её боятся.

Образ ведьмы вписан в современную мировую культуру, её красная звезда видом своим разжигает те же чувства, которые во времена холодной войны разжигали звёзды Кремля. Ведьма не носит парадную форму, не носит пиджаки или юбки. Эбигейл ходит в военном, в чёрном, со своими красными шевронами. Про неё говорят даже вне картельной империи. Где-то там про неё даже шутят. Но если ведьма Аляски приходит к тебе домой, то ты будешь напуган, особенно если тебе есть, что терять. Джошуа отлично понимает тех, кто её боится, но он никогда не поймёт тех, кто ведьму любит и склоняется перед ней по своей воле. Эти люди кажутся ему совсем расчеловеченными. Они пальцем указывают на повешенных на столбах и говорят так гордо: «Наконец-то. Давно пора. Заслужил», что становится не по себе. И таких людей достаточно. По крайней мере, отныне слышно только их голоса.

Джошуа работал на картель штатным психологом, видимо, ровно до сегодняшнего дня. Эбигейл смотрит на него, как на глупого, и говорит:

– Не нужно лукавить. Мы оба знаем, что Вы предатель и гнида. Я хочу знать, что Вы рассказали террористам.

– Я не понимаю, о чём речь.

– Доктор, я сейчас спущусь вниз, к вашей дочери, и буду задавать ей этот же вопрос до тех пор, пока она не ответит. Мне будет плевать, что она не знает, а за каждый неправильный ответ я буду ей что-нибудь отрезать.

– Хорошо, Эбигейл. Вы умеете убеждать. Я рассказал им, где примерно базируется несколько ракетных комплексов. Рассказал, где находится база, на которую меня отвозили пару месяцев назад. Передал им психологические портреты некоторых солдат, одного из ваших гвардейцев, а также составил его на Вас.

– Как Вы могли составить его на меня, при этом со мной не общаясь?

– Я слышал достаточно того, что о Вас говорят ваши же подчинённые. Я могу понять, что у вас есть ряд травм, да и сами Вы далеко не самый счастливый человек. У Вас явные проблемы по моей специальности.

– Это неправда. Как Вы можете это понять?

– Очень просто. Если человек вышивает на коже других людей, если он бомбит города и лично приезжает за предателем, чтобы забрать его из семьи и повесить – это человек глубоко несчастный. Поверьте мне, Эбигейл, я изучал человеческое поведение достаточно долго, чтобы понять, кто как себя чувствует.

– Милый доктор… Я над моралью. Моя жестокость не печалит меня, не обременяет. Я могу вышивать на людях и бомбить города сколько мне захочется. Я вижу вещи иначе, совсем по-другому. Я знаю, как будет лучше. Мораль делает нас предвзятыми. А откуда вообще ваша мораль, вы знаете? А от Бога она, милый доктор. От Бога. А Бог давно умер. И зачем же нам судить по его заветам, если он давно умер?

– Не важно, откуда взялась мораль. Важно, что она привносит порядок в наше общество и делает его лучше.

– Закон, доктор. Закон приносит порядок.

– Эбигейл, закон иногда слеп, а мораль бдит постоянно.

– Так было раньше. Сегодня закон подтверждён мной. Ведьма всегда смотрит. Отовсюду. Люди знают, что если ослушаться закон, то я узнаю и накажу. И, если Бога никто не видел, то меня видят все.

– А закон регулирует поведение? Например, что удержит человека от измены супругу, если не мораль?

– Милый доктор, нравственность! Как же вы о ней успеваете забыть? Мораль – даёт право осуждать других, ведь ой, а посмотрите, она ему изменила, это неправильно, это плохо, так никто не делает. Вот гадина. А какое вообще дело людям до чужого дома? Почему есть всеобщий моральный стандарт правил жизни? Жить нужно по своим стандартам, по своим нравам, а не быть зависимым от осуждения. Вы зависимы от Бога, который давно умер, и от людей, которые вас отвергнут в тот же момент, когда вы станете поперёк их видения морали. Люди, которые живут по морали, чаще всего лишь строят из себя хороших, чтобы стандарту соответствовать, а если ближе подойти, то вонь их начинает ощущаться.

– Знаете, Эбигейл, а ведь Вы не только, как Вы выразились, «над моралью», но и «над законом». Вы убиваете людей, на столбы их вешаете, чаще всего даже без суда. Вы и меня убьёте.

– Вы немного путаете. Я не над законом, я и есть закон. Я решаю, кому жить, а кому умереть. Я хозяйка этих мест. Выше меня лишь Барон Лос-Сетас. Но Вы абсолютно правы в одном. Скоро, дорогой доктор, Вы сдохнете, как последняя псина.

Джошуа, конечно, чувствует себя паршиво, но пока справляется. Больше его собственной жизни, Стэнфилда волнует лишь один вопрос:

– Вы убьёте мою семью?

– Убью. – Эбигейл поднимается и отходит рассматривать полки с книжками: – Стоило подумать об этом прежде, чем начинать крутить шашни с партизанами.

Теперь Джошуа начинает паниковать. Стэнфилд чувствует, что слова эти жгут грудную клетку, но приходится оставаться с холодным лицом. Джошуа нужен способ, чтобы спасти от страшной участи Линду и Лидию, его две «Л». Нельзя позволить этой изуверке провести казнь чего-то столь святого. Джошуа ищет любой ход, любую авантюру… И он её находит. Глупая идея, кажется безнадёжной, но другой у него нет. Надо попытаться. Набрав воздуха в грудь, Джошуа начинает размеренно говорить:

– Я предлагаю пари, Эбигейл. Если я смогу доказать Вам, что Вы несчастна, то Вы оставите мою семью жить и не будете забирать у них нажитое имущество. Я уверен, что Вы несчастны, я даже уверен, что Вы больны. Вам нужна помощь, Вам нужна терапия, а я могу её оказать. Я могу помочь Вам получить билет в жизнь, которая освободит Вас от проблем вашего разума. Я могу помочь Вам жить.

Ведьма молчит некоторое время, разглядывает и дальше книги, будто бы не услышала предложения. Но затем Эбигейл всё-таки задаёт вопрос:

– Как Вы собираетесь убедить меня, что я несчастна?