Притаившаяся смерть Москвы

– Женя, я уверена, что ты мог бы научить меня целоваться. Я заметила, что ты давно делал мне намёки, а я их поняла только сейчас.

И она тоже скромно потупилась. Руки девушек синхронно обняли пояс Жени. Он растерялся и почему-то вспомнил Буриданова осла, который умер, стоя перед двумя копёшками сена, умер от голода.

А дрезина продолжала мчаться вперёд.

Между тем, брёвна, подрагивая хвостовыми оперениями – хорошо и добротно отёсанными наконечниками, каковые ловко вырубил механик Збруев, увеличивали скорость с каждым мгновеньем. Они бесстрастно смотрели на цель. Их невозможно было сбить противоракетами. Их можно было только наблюдать. Но на земле было столько проблем, что люди не желали смотреть в небо. Вот и Сися в середине этой грозной минуты, тяжело дыша, бежал с четырьмя канистрами к микроавтобусу. Две канистры он держал в руках, а ещё две повесил спереди и сзади своего некрупного …не по – ОМОНовски – тела. Он выпил много бензина, потому что шланг был короткий, с помощью которого Сися сливал бензин в канистры из машин бандитской «сходки». Он много раз втягивал в себя воздух из шланга, а с воздухом в рот струёй бил трофейный бензин. Накушавшись трофейным питиём, Сися опьянел. И когда поднял на грудь, а потом на спину трофеи, он нехорошо закачался, но побежал вниз, чувствуя, что ноги его почему-то бежали не так, как он хотел, словно они были сами по себе. А ещё на Сисе было большое количество вооружения, как-то: автомат, четыре запасных рожка с патронами, штык-нож, наручники. А так же на нём был новый осиновый бронежилет. Автомат он вынужден был принять в зубы, так как он не помешался на теле некрупного ОМОНовца. Вот по этой причине в ОМОН набирали всегда крупных мужчин, чтобы в подобной ситуации полицейский не принимал бы в зубы автомат и этим поступком не унижал бы грозное оружие.

Когда Сися бежал под горку – в башне – он отмечал, что ноги его время от времени порывались в обе стороны, как будто жили не в паре, сердились одна на другую. Это обстоятельство насторожило полицейского, который вдумчиво относился к своей службе. На бегу, он прищурился и настороженно подумал: «Что это с ними? А вдруг…» И он вспомнил, что вчера хорошо выпил среди товарищей, а утром проснулся и почему-то не ощутил под собой свои ноги. А потом посмотреть на них не было времени. Тут он вспомнил и другое. Дядя во время пьянки вдруг сказал Сисе:

– А у тебя отличные ноги. Я давно зарюсь на них, думаю взять.

Сися захрипел, потому что он правильно понял: Дядя взял его ноги, а ему подсунул свои, кривые, да ещё с плоскостопием.

С трудом удерживая в зубах автомат, Сися бежал под горку и хрипло говорил:

– Ну, подожди, я с тобой сейчас разберусь….подожди…

Он выскочил во двор и ещё раз убедился, что ноги под ним не его, так как они начали как-то странно бросаться то влево, то вправо, а то вдруг – подавались назад, после чего бросались вперёд. Но микроавтобус был рядом с административным корпусом, во дворе, и Сися, раздражённый подлостью Дяди, наконец, добежал до машины, до дверцы «обезьянника», куда хотел поставить трофеи. Он уже готовил слова, которые всегда отличали сильного мужчину от слабых мужчин, как вдруг перед ним распахнулась дверца «обезьянника», но вместо Дяди, из глубины машины на него метнулся один из задержанных. Он лягнул ногой в лицо Сиси и выпрыгнул во двор. Удар был неточным. Каблук туфли попал в правую сторону лба Сиси. А ноги под Сисей были чужие. И хотя Сися удержался на чужих ногах, но его закрутило. И во время вращения он увидел, что из «обезьянника» выпрыгнули двое мужчин и помчались вон со двора.

«Ну, не уйдёте», – мужественно подумал Сися, сжимая зубами автомат.

Он языком (это умеют делать только ОМОНовцы, потому что их учат сему мастерству) снял предохранитель, потом перекинул язык на спусковой крючок и, сильно сжимая зубами автомат, дал длинную очередь по бежавшим преступникам.

Недалеко от машины стояли и другие ОМОНовцы. Они увидели беглецов и бросились за ними. Но в этот момент из окна дома выпрыгнула девушка с пистолетом в руке и, встав на пути бежавших полицейских, выпустила по ним две пули. Они сбили две фуражки на головах ОМОНовцев, и те тотчас метнулись на асфальт.

В ту же потрясающую минуту депутат Замойский, дрожа всем телом непонятно почему, вдруг сорвался со своего депутатского кресла и крикнул:

– Господа депутаты, я предлагаю объявить молебствие во всех церквях России в честь Президента Медного – Широкого, пятидневное молебствие с крестным ходом и выносом икон!

Депутаты все, как один, подняли свои мандаты, а потом ударили в ладоши. Многие из них осеняли себя святым крестом. Иные открыли Евангелия, чтобы народ видел, хотя никто из депутатов не читал святые книги. Но мода была такая в России: носить с собой Евангелия и осенять себя крестом.

Спикер палаты поднял руку скупым жестом, требуя, чтобы депутаты успокоились, и сказал в микрофон:

– Давайте готовиться к торжеству. Готовьте подарки, премии, награды для депутатов ГосДумы. А Замойский…– он выдержал долгую паузу, видя, как дрожал Замойский, – …будет распорядителем молебствия в церквях.– Медный – Широкий перевёл дух и добавил: – Депутатов прошу подумать о присвоении Медному –Широкому звания «Генералиссимус».

В ответ раздался шквал аплодисментов. Медный – Широкий скупо улыбнулся, потому что сейчас он реализовал мечту своего детства – стать «Генералиссимусом».

Едва девушка исчезла, как полицейские вскочили на ноги и в ожидании Смаги начали бегать из стороны в сторону по двору, изображая активность и работу. И пока Смага гигантскими прыжками мчался в Промышленную зону, Президент и министр, такими же прыжками мчались в глубину зоны, увидели дрезину, на которой плясали две девушки и юноша, бросились за ней на пределе сил, так как им обоим хотелось жить. Они догнали дрезину, и сзади повисли на высоком борту.

Смага ворвался во двор и, взглянув на распахнутую дверцу «обезьянника» всё понял. Сися тоже понял, когда заглянул в «обезьянник», держа на себе четыре канистры и автомат в зубах, что Дядя имел на неприличном месте его – Сиси- ноги. «Растудыт его мать. Как же он умудрился это сделать?!»– в полном изумлении мысленно воскликнул Сися, уже думая о том, как вернуть назад своё добро, то есть оторвать от неприличного места Дяди свои ноги. Тут он вспомнил давний пьяный рассказ Дяди, как Дядя учился у сибирских шаманов умению лечить людей без наркоза и ножа, и трудно говорил:

– Я вот так делаю…и руки нет. А вот так делаю – и рука есть. А могу и ноги на затылок поставить.

Когда по приказу Смаги все полицейские заработали ногами в том направлении, куда убежали особо опасные преступники, то Сися, демонстрируя всему отряду и полковнику свою силу, вырвался вперёд. Хотя на нём по-прежнему висели две канистры. Он не смог их снять, да и время не было – все бросились в погоню за беглецами. Однако, чувствуя, что под ним чужие ноги, Сися приотстал и пропустил вперёд Дядю, пригляделся к нему и охнул, когда Дядя, непонятно зачем стукнул по правой ноге прикладом автомата.

– Ты! Ты зачем стукаешь ногу?! – в ярости спросил товарища Сися.

– А тебе какое дело?

– Не смей, не смей, – прохрипел Сися, – а то я настукаю свои ноги!

В эту же тревожную минуту на огромный стадион «Лужники», заполненный трудящимися, медленной походкой вышел Ядрёный Корень – маг, чародей, лекарь и депутат ГосДумы. С трибун уже кричали хором сто тысяч зрителей:

– Дай чудо!

– Щас дам, – ответил Ядрёный Корень, вынимая памятку из кармана, куда положил её спикер палаты Медный –Широкий.

А так как у мага глаза были – семь на восемь, восемь на семь – то он долго не мог понять, что перед ним: железо или медь. На ощупь листок был мягкий, и Ядрёный Корень правильно догадался, что держал в руках туалетную бумагу.

«Но зачем спикер сунул её мне? Или это интеллигентный намёк…но опять же: на что?»

Наконец Ядрёный Корень догадался, что это была установка спикера. Он приблизил лицо к микрофону, и голосом – семь на восемь, восемь на семь – заговорил, глядя в бумажку:

– Даю установку…хрен в зубы!…Нет, нет, нет. Не так, – быстро поправил себя маг. – Даю установку: хо-ро-шо всем. Все усатые…Нет, нет! …Сытые!

А народ кричал на трибунах: «Дай чудо!»

Полицейские выскочили на узкоколейку и увидели впереди дрезину, что уходила за поворот. На дрезине висели два человека.

Не успели, ах, не успели жители деревни Митяевка попробовать на свадьбе новое питие Митяя под названием «Митяй забористый». За забором в огороде стояла цистерна с митяевкой. Митяй предполагал разливать митяевку в бутылки и продавать по Сибири, Дальнему Востоку и даже в Европе по цене – сорок рублей бутылка, чтобы вдоволь насытить страждущий народ. Хороший он был человек, о людях думал, не о себе, потому и сгорел. Так всегда было в России.

Первая ракета с грохотом и тяжёлым гулом вонзилась в цистерну, и цистерна распалась на две части. Митяевка широким потоком устремилась на улицу, где на лужайке паслись и лежали коровы, козы и свиньи – надёжа, то есть, второй хлеб митяевцев, а первый хлеб был, конечно, картошка.

Скотина вдруг начала скакать, реветь и прыгать.

Вторая ракета упала на дом Митяя, пронзила его и прошла по краю гроба, подняв его в воздух. Усопший вышел из гроба с закрытыми глазами и рухнул на пол, почему-то приняв сидячее положение. Глаза его открылись, и плясуны в полной растерянности подались назад, к выходу. Митяй же мрачно и задумчиво смотрел на них, как бы вопрошая: «А что вы здесь делаете?» Вперёд шагнул смелый Сашка, дружок усопшего, и тихо сказал:

– Извини, друг, мы поминки по тебе справляем.

А кто-то раздумчиво пробормотал:

– Попа надо пригласить, а то он не ляжет в гроб, будет ходить.

Но попы в тех местах не водились, потому что денег не было у людей. А без денег церковь, само собой понятно, не работала.

Другие ракеты, к счастью для митяевцев, с гулом вонзились на улицах соседней деревни. Тонкий аппарат Зинаиды не повредили, а вроде бы целились на него. Но и берёзовые ракеты, порой, промахивались. Зинаида в это время вдумчиво работала над проблемой: как воду разбавлять водой?

Непонятные ракеты взволновали деревенских жителей. Вскоре весть о загадочных ракетах дошла до столицы. Прилетели учёные из академии наук. И сразу пошли на запах митяевки. В цистерне ещё была жидкость. Они попробовали питьё и сели за свои приборы. Долго изучали брёвна и небо. А потом сказали, выпив ещё митяевки, что обстрел деревни вёлся с Марса. Умный и смелый Сашка выступил вперёд потому, что видел учёных людей вверх ногами, сказал трудно:

– Но мы ничего плохого марсианам не делали.

– А они, наверное, тоже создали митяевку, – сказал кто-то в толпе.

– А, вон оно что, – откликнулась толпа, оглядываясь по сторонам, потому что Митяй ходил опасный, злой и страшный…

Дрезина уже заканчивала свой мощный бег недалеко от противоположного забора Промышленной зоны, когда Женя внимательно посмотрел в первый раз сверху вниз на Катю. Она улыбалась ему очаровательной улыбкой, поправляла свои длинные мелко завитые волосы, словно показывала Жене себя. Женя догадался, что она это делала для него.

– Катюша, вы очаровательная девушка. Вы знаете об этом?