И последнее, о чем, во избежание лишних вопросов и претензий, я не могу не упомянуть.
В своих скромных заметках автор категорически отказывается от принципа: «о мертвых –
или хорошо, или ничего». Это по нраву лишь всяким подонкам, а приличный человек, пусть и совершавший в своей жизни ошибки, имеет посмертное право на полную
открытость. Хотя бы для того, чтобы его судьба не канула в лету, а стала для других
добрым уроком.
68
Мы познакомились осенью 1970, в пригородном «Винрассаднике», на уборке винограда.
В те времена было принято ежегодно на месяц-полтора направлять студентов ВУЗов на
помощь сельскому хозяйству. Я перешел на третий курс, уже отслужил в армии, был
комсоргом литфака Херсонского пединститута, Сергей только поступил. Студентов
разместили в огромных комнатах, где жило по 10 – 12 человек. Так случилось, что мы
оказались вместе. Все обитатели нашей комнаты были постарше Сережи, мы чуть
подтрунивали над ним, а иногда просто разыгрывали. Надо сказать, что внешне (он был
чуть выше среднего роста, голубоглаз, кудряв, улыбчив и совершенно очевидно – наивен!) Сережа идеально подходил для этого.
И вот как-то вечером, ближе к ночи, когда мы уже расположились на кроватях и
выключили свет, зашел перед сном разговор ни о чем. Слово за словом, поддергивали
друг друга, кто-то уже «смежил» усталые очи. Первую скрипку, помнится, вел я. И чисто
для розыгрыша спросил у пылкого новичка, который ужасно хотел вписаться в нашу
«взрослую» компанию, не поэт ли он.
– Да, да, – поэт! – готовно согласился Сережа, и стал рассказывать, как любит поэзию, и
что с детства сам пишет довольно приличные стихи. Такая нескромность нас позабавила, и я, еще не догадываясь, что будет дальше, небрежно бросил:
– Тогда почитай!
Уже готовые ко сну ребята (между прочим, студенты литературного факультета, то есть в
той или иной мере знакомые с поэзией) заметно оживились в предвкушении получения
порции дешевых бредней сельского рифмоплета. И тогда в темной комнате неожиданно
прозвучали слова, которые я уже больше сорока лет помню наизусть:
Этой ночью королева прилетала.
Королева Снежная, из сказки.
Окна льдинкою она разрисовала,
Подобрав похолоднее краски…
Сергей продолжал читать, не замечая, какая в комнате установилась тишина, и не отдавая
себе отчет, чем она вызвана.. Потом, когда мы обсуждали этот эпизод с ребятами, оказалось, что эти стихи мы все восприняли одинаково: пацан нас просто дурит, читает
стопроцентную классику, смеется над нами, а мы, великие знатоки, сами тайно
крапающие неумелые стишки, развесили уши, вместо того, чтобы немедленно одернуть
зарвавшегося салагу… Надо ли говорить, как мы лихорадочно перебирали в мозгу всех
нам известных поэтов, пытаясь с ходу установить авторство! Ничего тогда у нас не
получилось. И потом – тоже. Его стихи, как это нынче выдает популярная компьютерная
программа «Антиплагиат», стопроцентно уникальны. Поэт! Больше никто и никогда не
69
насмехался над русоволосым «вьюношей» из Голой Пристани. Ведь это к нему по ночам
прилетала королева…
***
Помню другой занятный случай. Был я по каким-то делам в деканате и застал такую
картинку. Заходит молодая преподавательница, с треском бросает курсовой журнал на
стол и начинает бурно рыдать. К ней тут же бросаются коллеги, пытаются успокоить, а у
девицы – слезы в три ручья:
– Как это все-таки несправедливо… – всхлипывая, произносит она. – Столько лет учиться, знать вроде свой предмет, и вот – какой-то сопляк, при всем курсе делает меня дурой!
Из ее дальнейших, прерываемых плачем разъяснений становится ясно, что на лекции, где
шла речь о принципах софистики, поднялся этот «пресловутый» Сергей Пасечный и стал
глумливо расспрашивать ее о какой-то «второй» софистике, спекулируя именами Герода