В поисках амриты

– Я желаю стать паломником и участвовать в походе за амритой.

Глава 4 как вода на листе лотоса

[23 - Относится к ситуации, когда человек находится в состоянии неопределенности]

Удивление вперемежку с отвращением отразились на лицах старейшин. Кдан старался не смотреть на учителя. Он почти никогда не следовал ее советам. Гнетущее молчание воцарилось на собрании мудрецов: что решить им? Желание отрока, прошедшего смерть, священно и надлежит быть исполненным. Однако оно вступало в противоречие с другим правилом, согласно которому в храмовый лабиринт мог зайти только представитель воинов. Слишком много предписаний и мало толкований, как рассудить?

Тогда, посовещавшись, тощий старейшина, похожий на побег бамбука, суровым дребезжащим голосом провозгласил:

– Да будет так. Брахмачарье разрешено участвовать в храмовом паломничестве, однако он должен учитывать несколько моментов. Если он вернется с амритой, то останется в варне воинов и сможет продолжить обучение. Однако если паломник придет с пустыми руками, то станет неприкасаемым, будет с позором изгнан из Королевства, а весь род его и семья будут прокляты на несколько поколений вперед.

Кдан почувствовал, как нервная дрожь охватывает все его тело. Семья не должна пострадать за его ошибку. В карих глазах его отразилась немая мольба, когда он смотрел на старейшину.

– Такова воля Совета, – непримиримо добавил мужчина, очевидно, почувствовав на себе умоляющий взгляд отступника.

На этом все закончилось: Кдану разрешили несколько дней пожить в гурукуле перед тем, как отправляться в лабиринт. Другие брахмачарьи не разговаривали с ним. Когда раскрылся его обман, некоторые ученики искренне пожалели Кдана: ведь бедняга был осужден на смерть. Однако теперь, когда он, живой и невредимый, неприкаянной тенью ходил между ними, они всячески сторонились его. Стена непонимания была возведена одномоментно: во-первых, Кдан был из другой варны. Во-вторых, он солгал во время обучения. Все его действия выглядели нелогичными и святотатственными, ибо он нарушил дхарму[24 - Учение, закон, религиозные правила].

Гуру Самнанг в последние дни тоже была предельно холодна с ним: очевидно, брахмана так и не смогла простить ученика за то, что он отказался следовать ее мудрому совету.

Ночью обильно шел дождь – утренний воздух сохранил о нем память. Земля, растрескавшаяся от солнца, была влажной и рыхлой, а серое небо по цвету напоминало шкуру буйвола. В местные края пришли муссоны: люди их ждали с нетерпением, считая благословением. Наступил праздничный день, когда в храм Аникора собирали новых паломников. Каждый год люди лелеяли надежду на своих посланцев, ибо надеялись, что те принесут в страну долгожданный мир. По три человека от каждого племени. Им на шеи вешали жасминовые гирлянды, а под ноги кидали рис и лепестки лотоса. Их тела умащали душистыми благовониями.

Впервые в жизни Кдан воочию увидел Аникор – великий храм с пятью башнями. Удивительное и весьма загадочное место, ибо там исчезали люди. Храм потрясал воображение. Горделиво выступая из изумрудных джунглей, заботливо оплетенный лианами, как младенец в люльке, сверкавший, будто мираж, расписанный золотом и украшенный замысловатой резьбой, с семиглавыми каменными змеями-нагами[25 - Змееподобное мифическое существо], охранявшими главный вход – поистине он был великолепен. Скаты крыши были загнуты наверх и напоминали языки пламени. Не все понимают, почему огонь – священный символ. А ведь это очень просто. Если все живое уходит вниз, к земле, обращается в прах, то лишь огонь устремляется наверх, к небу. Он является мостом, соединяющим мир земной и духовный – предел мечтаний каждого. Храм помогает соединить человека с небом, но только если последний сам того пожелает.

Огромные змеиные головы зиждились на ступенях, гостеприимно встречая отважных паломников. По всему периметру храм был окружен бассейнами с водой, пестрившей гиацинтами и лотосами. Вода символизировала Молочный океан, из которого можно было добыть эликсир бессмертия – амриту.

Омытый дождем, парящий в клубах тумана, поросший изумрудным мхом – Аникор казался небесным дворцом, к которому приложил руку прекрасный зодчий Индра[26 - Властелин Сварги (рая)], а не обычной человеческой постройкой. Люди строили его на добровольных началах, а не под принуждением, ибо верили, что таким образом приближают себя к небу. А все, что исходит от сердца и добрых помыслов, – выглядит прекрасно.

Паломники заходили с разных сторон: с южной, северной, западной и восточной, что соответствовало названию племен. Кдан сквозь полуопущенные ресницы смотрел на двоих юношей – тех, кому уготовано было вместе с ним представлять Южное племя. В целом они являлись одной командой, однако Кдан отчетливо понимал: он действует один, сам по себе. Именно ему надлежит принести напиток бессмертия, иначе он обрекает себя и свою семью на ужасные страдания. Для него победа была вопросом жизни и смерти.

Его спутников звали Ваен и Софир. Кдан никогда не был особенно дружен с этой парочкой. Ваен часто задирал его, дразнил. Это был коренастый юноша со светло-кофейной кожей, чуть приплюснутым носом и корявыми растопыренными пальцами на руках, напоминавшими связку пальмовых листьев. Он все время потел и ходил мокрый, как смотритель слонов. Кдан подозревал, что Ваен страшно завидует ему: у него-то все получалось с первого раза, гуру Самнанг явно благоволила ему, а Ваен запоминал священные тексты с трудом, был немного тугодумом, и учитель почти никогда не хвалила его. Софир дружил с Ваеном. Он, в противоположность товарищу, был тонок, точно бамбук, сух и смугл. Софир обладал по-девичьи нежным голосом, который Кдана особенно раздражал.

Теперь они стояли вместе, намереваясь принести победу своему племени, но между ними не чувствовалось единение, а напротив, витал разлад. Даже воздух, казалось, стал гуще, напоминая пальмовый сироп.

– У тебя от грязи ногти почернели, вайшья, – издевательски шепнул Кдану на ухо Ваен.

Кдан молчал, плотно сцепив зубы. Он никогда не отвечал на оскорбления, считая подобное поведение неразумным.

– Как же мы справимся, если один из нас обычный свинопас? Победу ведь одержат сильнейшие.

– Не трогай его, Ваен, – примирительно промурлыкал Софир своим нежным голоском. – Сейчас мы на одной стороне.

Музыканты заиграли на флейтах, арфах и раковинах, начиналось торжественное действие: вход паломников в храм. Кдан знал, что с других сторон также играет музыка, и перед огромными нагами смиренно стоят смельчаки, готовые отправиться за амритой. Что они чувствовали? Страх за свою судьбу, гордость из-за того, что их выбрали? Кдан не знал. Он мог сказать лишь про себя, а в его сердце сейчас царил мрак, как в самых темных углах храма, где обитают летучие мыши.

– Не робей, свинопас, – шепнул ему на ухо задиристый Ваен, очевидно, вознамерившись теперь постоянно унижать своего спутника.

Они синхронно сняли сандалии, их оросили прохладной водой, а затем трое под звуки духовых инструментов поднялись по невысоким каменным ступеням. Почтительный поклон, еще один до самой земли, и они вошли в темную прохладу Аникора. Сырость тут же пропитала их шафрановые монашеские одежды, полумрак заволок глаза, а легкие заполнил липкий аромат благовоний. Сводчатые потолки были расписаны яркими красками. В храме было несколько ярусов: обычно брахманы поднимались наверх во время проведения ритуалов. Но паломникам была уготована иная участь. В молельном павильоне зияла огромная яма со скользкими ступенями, напоминавшая обитель смерти. Именно туда, вниз, нужно было уходить троим смельчакам.

Кдан оглянулся на спутников. Ваен бравировал, однако когда взгляд его карих глаз натолкнулся на черную дыру, разверзшуюся под их ногами, он едва уловимо вздрогнул. Видно, не только свинопасам бывает страшно.

Брахман прочитал над их головами напутственную молитву, и Кдан с содроганием в сердце подумал, что она звучит как заупокойная. Смогут ли они вернуться, что их ждет там? Дойдут ли они до берегов Молочного океана, добудут ли таинственный напиток, разрешающий все людские проблемы? Вопросы эти казались жуткими, ибо пока на них не виделось ответов.

Глава 5 куда бы ни петляла дорога, держись ее

Негасимые лампады[27 - Историческое явление, о котором есть упоминания в различных текстах (например, у Плутарха)] освещали путникам дорогу, но все же не настолько, чтобы не спотыкаться на неровных скользких камнях. Сначала они очень долго спускались: в гнетущем молчании, ибо каждого одолевал суеверный страх. Что, если там внизу не Молочный океан с благословенной амритой, а Нарака[28 - Ад], где души умерших подвергаются страшным мучениям?

– Жаль, что нам не дали оружия…– трусливо протянул Ваен, а голос его жутким эхом отозвался в подземелье.

– Оружие паломников в сердцах их, – не удержался и съязвил Кдан.

– В таком случае шагай первый, свинопас. В случае чего прикроешь нас своим благочестием, – презрительно сплюнул Ваен. Тот пожал плечами и храбро устремился вперед.

На холодных стенах виднелись красивые гигантские барельефы. Один из них, в частности, изображал сцену пахтанья[29 - Взбивание океана, одно из ключевых мифологических событий, описанных в Пуранах] Молочного океана, когда дэвы[30 - В буддийской космологии название для множества разнотипных существ, более сильных, долгоживущих и более удовлетворённых жизнью, чем люди. Мир, населённый дэвами, называется дэвалока] и асуры[31 - Низшие божества, называющиеся также демонами, титанами, полубогами, антибогами, гигантами] совместными усилиями принялись взбивать воду и в результате получили разные чудесные предметы и существ: танцующих нимф, белого коня, драгоценный камень, корову изобилия, луну и, наконец, сам напиток бессмертия. Покуда спускался, Кдан внимательно смотрел на скульптурные изображения. Хоть он и знал эту историю наизусть, все равно старался воспроизвести живописную сцену в сознании. А вдруг им придется на своем пути столкнуться с чем-то подобным? Как знать, может, за углом лабиринта их поджидает белый конь и от нетерпения потряхивает шелковистой гривой? Затем юноше в голову пришла одна любопытная мысль, и он замер на лестнице так резко, что идущий следом тщедушный Софир чуть не врезался в него носом.

– Ты чего?

– Надо посмотреть карту.

– Разве дорога не одна?

Кдан с грустью улыбнулся.

– Путей всегда несколько. Тем более в лабиринте.

Подойдя к зажженной лампаде, они развернули хрустящий пергамент, которым их заботливо снабдили брахманы, и пред ними предстал внутренний Аникор во всей красе. Пять стрельчатых башен, напоминающих бутоны лотоса, находились в точном месте восхода солнца. Башни, молельни, погребальные залы и библиотеки соединялись между собой широкими галереями с квадратными колоннами. Подземный храм в точности повторял надземный – до мельчайших деталей. Только сюда не проникало благодатное солнце, зато светили вечные лампады.

– Интересно, кто их зажигает? – задумчиво произнес Софир, косясь на раздражающие источники света.

– Тот, кому это надо, – безапелляционно ответил его друг, который не особенно любил предаваться пространным размышлениям.

– Так тихо, что слышно, как ты сопишь, – в ответ буркнул Софир. Действительно, чем дальше они забирались, тем безмолвнее становилось вокруг. Заунывные песни и пляски сверху умолкли, зато выступили звуки совсем иного толка. Тревожные.

Капля пота стекла по щеке и звучно упала на камень: «К-аап». Сердце громко бухнуло, один, второй раз. Шумное дыхание пронеслось по залу: «вш-урх». Летучая мышь будто в ладоши хлопнула крыльями.

– Странно, – вдруг тихо произнес Кдан, вглядываясь в карту. При свете слабого огня она была едва читаемой.

– Что именно, свинопас?

– Не называй меня так!

– Правда глаза колет?

– Да хватит вам, – вмешался в их перепалку Софир. – Как бешеные макаки расшумелись. Что именно странно?

– Аникор в отличие от других наших храмов ориентирован с востока на запад…

– И что это значит?

Кдан покачал головой. Иногда у него появлялось ощущение, что только он с особым рвением внимал учителю.