В поисках амриты

В поисках амриты
Виолетта Орлова

На что ты готов ради своей мечты? А что если она погубит тебя?

Государство древних кхмеров. Одна личная трагедия. Страшное преступление, которое нельзя оправдать. Храмовый лабиринт, таящий в себе загадки. Семнадцатилетний юноша Кдан из сословия вайшьев дерзнул стать паломником, чтобы отыскать легендарный напиток бессмертия. Камбоджийская мифология вплетается в реальность: как достать желаемое, но при этом не потерять себя? Во время своего путешествия в мир Молочного океана Кдан обретает друзей, встречает любовь, но он еще не догадывается, какие трудности ждут его на пути.

Виолетта Орлова

В поисках амриты

Глава 1, иногда и соль воняет

«Нет добродетели, выше справедливости, нет порока хуже лжи… Нет порока хуже лжи…» Около десяти юношей тихо и монотонно повторяли за старой брахманой[1 - Высшая варна в древнеиндийском обществе, жрецы и толкователи священных текстов] одни и те же слова, словно вырезая их алмазным острием на скрижалях своих сердец. Проговаривая сцены из мира небесного, они все более приближались к столь желанному спасению и избавлению от земных страданий.

Каждый из учеников был облачен в сампот[2 - Длинная прямоугольная ткань, которую носят вокруг нижней части тела. Традиционная одежда в Камбодже] красного цвета и свободный ав бупок[3 - Рубашка или туника, традиционная одежда кхмеров], препоясан тонким шарфом, со шнуром через левое плечо, что указывало на их принадлежность к сословию воинов. Мускулистые, с великолепными бронзовыми телами, еще совершенно не познавшие свою красоту и оттого невинные – все они являлись несомненной гордостью гуру Самнанг – живописной старухи в белом одеянии с бамбуковым посохом в морщинистой руке. Они уже несколько часов кряду занимались в тени баньяна[4 - Фиговое дерево], повторяя за учителем священный текст, но никто не смел показывать хоть малейших признаков неповиновения или же усталости. Госпожа Самнанг с любовью наблюдала за воспитанниками, но один из них был особенно мил ее сердцу. Сейчас юноша старательно выговаривал каждое слово; красивое молочно-кофейное лицо его казалось неподвижным, как маска. Бесстрастно смотрел он вперед – словно видел перед собой не прекрасный сад с цветущими магнолиями, а пустоту; либо же, в мыслях он уже витал в других мирах. Но все же эта отрешенность не портила изысканных черт благородного лица, темных, как угли, пытливых глаз с длинными веерами ресниц, тонких полумесяцев коралловых губ. Лучший ученик. Его звали Кдан, что означало газель. Он и сам чем-то напоминал это прекрасное и грациозное животное, но основным его преимуществом была все же не внешность, а внутреннее, духовное. Обладавший живым умом и поистине феноменальной памятью, предельно учтивый, старательный, всегда соблюдавший правила… Ни одного проступка на его счету, ни одной жалобы. На светлый праздник Гуру Пуджа[5 - День учителя] юноша преподнес ей трогательный и весьма необычный подарок – белый цветок туберозы. Очень мудро, ведь это растение символизирует верность. Ученик посредством символа как бы говорил учителю: «Я принадлежу вам, телом и душой». Брахмана никак не ожидала получить от него такой подарок.

Она не хотела, чтобы такого славного юношу избрали в храмовый лабиринт, ведь оттуда еще никто не возвращался. Между тем в силу своих физических способностей, усидчивости и духовности, он как раз являлся первым кандидатом на роль паломника. Учитель подавила грустный вздох и прикрыла глаза, начиная входить в транс. Но ее неожиданно прервали.

– Почтеннейшая госпожа… – с присвистом прошелестел ее коллега, своей лысой головой и подвижным телом напоминавший змею. Все ученики как один резко поднялись и почтительно склонили головы. Полное послушание.

– Обсудим после, – строго ответила брахмана. – Не стоит прерывать ритуал.

– Боюсь, в нашу жизнь проник хаос. Случилось нечто ужасное.

Учитель широко распахнула глаза, очнувшись от дремы.

– Один из ваших воспитанников совершил величайшее преступление.

Неслыханно! Госпожа бросила обеспокоенный взгляд на невинно моргавших питомцев – они не показали ни малейшего волнения, словно речь шла не о ком-то из них.

– Воспитанник Кдан обманул нас во время обряда упанаяны[6 - Индуистский обряд инициации, связанный с получением священного шнура упавиты. Церемония вступления юноши в одну из варн.]. Он вовсе не является воином, ибо происходит из семьи скотоводов. Вдобавок его мать неприкасаемая, она уже давно страдает кровотечением. Мальчик не имел права учиться в нашем учебном заведении и принимать еду из наших рук. Все его действия – страшное святотатство!

– К-как такое возможно?

Воздух сгустился, стало невероятно душно; старуха ощутила, как по коже ее обильно стекает пот. Госпожу Самнанг сложно было удивить: даже тот факт, что озеро Тонлесап дважды в год меняет направление течения, не приводил ее в священный трепет. Однако сейчас она выглядела поистине ошеломленной.

– К сожалению, почтеннейшая, это правда. Он назвался чужой фамилией, поменялся с кшатрием[7 - Представители второй по значимости (после брахманов) варны, состоящей из воинов], совершил подлог документов, чтобы учиться в нашей гурукуле[8 - Школа]. Личность его уже установлена: мы знаем, из какой он деревни. Воспитанник Кдан виновен, ибо осмелился перейти в высшую варну из низшей: он изменил роду, предал семью. Позвольте немедленно забрать преступника с урока, дабы судить его.

– Мой сын, встань и подойди ко мне! – дрожащим голосом повелела брахмана юноше, который при ее словах так резко вскочил на ноги, словно заранее знал, что она его позовет. Старуха вперилась взглядом в лицо юного отступника, которое, несмотря на страшные обвинения, продолжало оставаться безучастным. Ни единый мускул не дрогнул, даже длинные ресницы не шевелились на ветру.

– Что ты скажешь в свое оправдание?

Секунду-другую юноша молчал, обдумывая ответ. А затем произнес приятным почтительным голосом:

– Гуру Самнанг.

И все. Он ничего более не прибавил к этой реплике, ибо, увы, слова господина Джанкоя являлись совершенной правдой. Несколько лет уже прошло с момента, как стеснительный и покладистый Кдан впервые ступил на территорию гурукулы. И только теперь стало предельно ясно: его робость напускная, лучший ученик оказался преступником.

Старуха оцепенела от ужаса, ей даже почудилось, что на голове ее зашевелились волосы, хоть их давно уже не было. Она в гневе замахнулась было посохом, но в сантиметре от лица Кдана придержала руку, овладев собой. Жалость затопила все ее существо. Теперь ей нельзя было его касаться, чтобы не стать нечистой. Однако как хотелось провести рукой по его лицу, защитить, сказать напутственное слово… Зачем, зачем он так поступил – разом перечеркнул всю свою жизнь? Небо навсегда закрылось перед ним. Глаза учителя увлажнились слезами, ибо нет ничего страшнее для духовника, чем знать об отказе сына от пути истины.

– Гуру Самнанг, – тихо повторил Кдан, и невозмутимый голос его впервые едва уловимо дрогнул. – Простите меня.

– Какое наказание ждет мальчика? – спросила тогда старая брахмана.

– Вы сами знаете.

– Изгнание?

– Отрок совершил подлог документов, назвался чужой фамилией. Каждый день, произнося священные тексты, он сохранял в сердце порок. Его надлежит предать смертной казни.

При этих жестоких словах невозмутимый юноша все-таки вздрогнул, а когда он поднимал взор, в темных глазах его отразился немой ужас и мольба о помиловании.

– Юный возраст не является смягчающим обстоятельством? – без особой надежды спросила брахмана.

– Боюсь, напротив, отягчающим.

Старая воспитательница с сожалением кивнула, ибо не могла идти против правил. Порядок, ритуалы – их нельзя нарушать, дабы мир не обратился в хаос. Теперь придется проводить очистительный обряд – вся школа пострадала из-за него.

– Иди за мной! – строго приказал господин Джанкой провинившемуся, и тот, кивнув, пошел следом. Он не оглядывался, а остальные ученики не вставали с места и даже не подняли голов, проявляя удивительное безразличие к судьбе товарища. Однако когда двое удалились, лица их исказились непроизвольным отвращением и даже ужасом. Подумать только, они учились наравне с низшим! В густом воздухе, напоенном ароматами изысканных благовоний, безмолвно метался вопрос:

«Зачем он это сделал?»

Глава 2, выгода и дружба рядом не живут

Кдан всегда считал, что ночные джунгли – самое шумное место на земле, однако сегодня ни один из многочисленных голосов леса не был обращен напрямую к нему. Воцарилась гнетущая тишина, словно отражение его безмолвной души, где тоже сейчас было пустынно и тихо. Хотя, впрочем, так ему только казалось, ибо отчаяние охватило все его существо. Юношу приговорили к поистине страшной казни: закопали по горло в землю и оставили умирать. Тщательно утрамбованная «заботливыми» палачами почва и дикая влажность тропического леса затрудняли дыхание осужденного, но не это являлось главной проблемой. К утру все должно быть кончено, ибо, согласно преданию, вскоре ведьмы спустятся с деревьев кхеджри[9 - Небольшое колючее дерево, в Индии считается священным], оседлают полосатых гиен и отправятся на поиски новых жертв: первые пожирают душу, вторые – тело.

Чтобы избавиться от душевных страданий, Кдан погружал себя в воспоминания. Вот перед его мысленным взором возник дом – уютная тростниковая хижина на сваях и добрая хозяйка – его мать. Мама походила на красивую диковинную бабочку: в ярком праздничном сампоте и ав чанг понге[10 - Традиционная одежда кхмеров], с длинными черными волосами, в которые она любила вплетать шелковые нити с цветками магнолии, всегда невозмутимая и уверенная в себе. Ничто на свете не обладало властью над ее свободным духом, но между тем коварная болезнь пленила ее тело.

«Как я узнаю тебя после смерти?» – с беспокойством спросил ее как-то Кдан. – Вдруг ты превратишься в духа, а я не пойму, что передо мной именно ты?»

Мама весело рассмеялась – смерть совсем не пугала ее, как других людей.

«Давай придумаем словосочетание, которое будет известно только нам двоим? Когда встретимся в обители Нерожденного, ты будешь знать ее начало, а я конец», – предложила мама.

«Что же это будет за слово?»

«Есть легенда о самой маленькой на земле птичке, у которой при этом очень большое сердце. Говорят, когда в джунглях был великий пожар, никто не хотел его тушить. Трусливые звери испугались и покинули дома. Только колибри осталась и носила в своем маленьком клюве капли воды.

– Думаешь, ты сможешь одна потушить пожар? – спросил у нее броненосец, посчитав неразумной.

– Нет, просто я делаю то, что в моих силах, – отвечала птица».

Кдан очень живо представил себе самоотверженную колибри, а затем предложил:

«Давай придумаем для нас такую фразу: «сердце колибри»? Когда я увижу духов, то буду говорить каждому «сердце». А ты по первому слову узнаешь меня и ответишь: «колибри».

Мать ласково улыбалась. С тех пор всякий раз, когда Кдан болел или его ждало какое-то испытание, мама нежно шептала ему на ухо: «сердце колибри». Это был их маленький секрет. Формула победы над страхом.

Мама, прости, что я подвел тебя…