Естествознатель. Книга 5. Последнее слово единорогов

Павлия хотела отдать Инкарда в школу, которая называлась в Тимпатру «куттаб». Таких куттабов в городе-муравейнике было всего три: в одной готовили исключительно фуражиров, в другую не принимали чужестранцев, ну и, наконец, в третьей были рады всем подряд. Собственно, именно на последней Павлия и остановила свой выбор, ибо другими вариантами они не располагали.

Детей здесь обучал живописный старик с малиновым посохом в руке. Ученики робко устраивались вокруг него на земле, и если вдруг кто отвлекался во время лекции или проявлял нерадивость, то посох незамедлительно карал нарушителя самым что ни на есть жестоким образом – по темечку. Несмотря на столь суровые порядки, дети в куттабе частенько вели себя так, как и полагается им себя вести, то есть проказничали и придумывали всякие шалости.

Самым шкодливым слыл парень Саиб по прозвищу Тушкан. Его недаром наградили подобной кличкой. Маленький, юркий, он постоянно что-то грыз, причем иногда даже совсем несъедобное. Когда Тушкан задумывал шалость, то наклонялся к напарнику и принимался шептать ему на ухо коварный план, быстро-быстро потирая маленькими ручками от предвкушения. Он потешал всю группу и был среди ребят сродни клоуну.

Когда появился новенький, Тушкан непременно захотел с ним подружиться. Он всюду увивался за Инком, бегал за ним после уроков, рассказывал все сплетни.

– Вчера я поспорил с Маидом на дохлого суслика, что смогу выдернуть волос из бороды нашего учителя! – гордо похвастался он Инку при первом же знакомстве.

Инк в удивлении смотрел на нового товарища. Он смутно осознавал значимость данной проделки, равно как не оценивал по достоинству и саму награду. Однако новичок благоразумно помалкивал, не желая расстраивать собеседника: в Тимпатру все представлялось таким чужим и непонятным, а ему хотелось поскорее обзавестись другом. Тушкан же обрадовался, найдя, наконец, верного слушателя.

– Так вот, как думаешь, мне удалась проделка?

– Не знаю…

– Глянь-ка! Видишь, что у меня в руке? Длиннющий, чтоб его! Белый совсем. Как у тебя, беляш!

Инк посмотрел на волос, зажатый в смуглой руке приятеля, и робко улыбнулся.

– Здорово, да? Держись со мной, я еще и не таким штукам научу, – покровительственно заявил Тушкан, решив взять новичка под свое крыло.

Спустя несколько дней они уже всюду ходили вместе. Инк не решался возражать новому приятелю, ибо никто, кроме дотошного Тушкана, увы, больше не искал его общества. Чужака опасливо сторонились: беловолосый и белокожий парень не вписывался в компанию черноволосых и смуглолицых. Он слишком отличался, и не только по внешности. Хоть каждый человек в отдельности и мечтает быть не таким как все, в толпе он, напротив, желает слиться с общей массой, что вполне объяснимо. Отличных от себя общество исторгает с невиданной жестокостью; так и Инка особенно не принимали. Но Тушкана отчего-то забавлял новичок. Впрочем, в один памятный день приятели круто разругались.

Началось все с злополучного урока, на котором старейшина рассказывал об анатомии муравьев.

– У рабочих муравьев строение мышечной системы довольно простое, в отличие от самок, у которых есть летательная мускулатура… – нудным голосом вещал учитель, покачивая из стороны в сторону посохом и тем самым невольно гипнотизируя своих подопечных. – Однако мы не завершим нашу лекцию без практического, так сказать, урока. Сейчас мы пройдем и встретимся с муравьями лицом к лицу.

Инкард не был уверен, что к муравьям вообще применимо слово «лицо». Когда он воочию увидел это существо в загоне, то невольно содрогнулся и с головы до ног покрылся холодным потом, ибо тварь действительно ужасала. Их тут было несколько: с жуткими фасеточными глазами, огромными головами, бурые, волосатые, усатые – эти твари являлись, наверное, одним из самых жутких порождений тимпатринской пустыни. Впрочем, они все же были живыми созданиями и имели столько же прав на существование, сколько и сам человек.

– Дети, полюбуйтесь этими красавцами! Какие могучие, сильные, хищные! Завтра мы вернемся сюда и продолжим обучение, – важно провозгласил учитель.

После урока Тушкан зашептал на ухо Инку.

– У меня такая славная проделка в голове родилась, живот надорвешь. Хочешь узнать?

Откровенно говоря, Инк не хотел, ибо уже был по горло сыт «гениальными» идеями своего приятеля. Но как и раньше, возражать не стал.

– Завтра перед уроком я открою загон с муравьями. Они все повыскакивают, начнется неразбериха и урок отменят! – хвастливо заявил Тушкан.

– Нет, ты что?! Это же опасно! – живо запротестовал Инк, впервые не согласившись с новым знакомым. Он слишком ярко представил себе эту жуткую картину – страшные твари на свободе. – Они же запросто нападут на нас!

– Тю, да ты труусишь! – презрительно протянул задира. – Почему нападут, когда они привыкли к обществу людей. Их же давно держат в загоне.

– Мы не знаем этого наверняка. И вдруг они опасны для человека?

– Я придумал, как сделать! Мы оставим дверь в загон приоткрытой, а сами будем держаться ближе к таверне. Когда муравьи полезут, мы спрячемся внутри и все.

– А остальные?

– Придумают что-нибудь.

– Нет, эта затея мне не по душе, – наконец, решительным тоном возразил Инк. – Я не собираюсь рисковать жизнями других. По-моему, это не только глупо, но еще и жестоко.

Обычно мягкое и добродушное лицо Инкарда приобрело новые резкие черточки, серые глаза его сердито запылали огнем. – И ты этого не сделаешь, ясно тебе?

Тушкан криво улыбнулся, опустив глаза.

– Да брось, я же пошутил. Не думал, что ты такой нервный, беляш.

***

А на следующий день случилась трагедия. Инкард не понял, каким образом это произошло. Урок начался спокойно и безо всяких приключений, однако когда учитель, словно указкой провел посохом по воздуху, обрисовывая воображаемые части тела муравьев, дверь загона за его дряхлой спиной приоткрылась и оттуда выглянула устрашающая морда. Дети испуганно завопили, а сам старейшина, тут же смекнув, что его внешний вид явно не столь устрашающий, чтобы ученики принялись кричать, в панике обернулся. Тварь смотрела на него в упор хищными голодными глазами.

– Дети, убегайте! – жалобно воскликнул бедный старик, трясясь от страха. И тут все кинулись в россыпную. Никому не хотелось сдерживать напор неуправляемого ужаса пустыни. И тогда старик поднял над головой посох, надеясь напугать животное, но оно лишь рассердилось и боднуло бедного учителя своей огромной головой. Издав протяжный стон, старик упал на землю, будто мешок с песком. Еще секунда – и он уйдет к праотцам раньше, чем он мог себе вообразить. И тогда Инк, который от страха не двигался с места, поднял руку и применил естествознательские навыки. Они были весьма слабы, даже ничтожны, но на муравья оказали поистине магическое действие, морда тут же испуганно скрылась в загоне и больше не показывалась. Инк в два счета подскочил к страшной двери и плотно ее запер; с лица его стекал пот, а руки еще дрожали от пережитого. Учитель лежал рядом на песке без сознания, ребята трусливо убежали. Только он один, а напротив – уродливый загон, поистине внушавший ужас.

Инркард в бешенстве кинулся за остальными. Он знал, где искать виновника произошедшего – в таверне. Быстрее урагана забежав внутрь, он с кулаками накинулся на бывшего приятеля.

– Как ты мог, придурок! Я же говорил тебе, говорил! – не своим голосом вопил Инк, трясясь от неудержимой истерики, охватившей все его существо.

Драчунов быстро разняли и грубо выдворили из таверны, пригрозив пожаловаться родителям.

– Дрался в публичном месте. Сбежал с урока. – Лаконично объяснил толстый фуражир, сопровождавший Инка до его жилой пещеры-камеры.

– Инкард! Мой сын – драчун! Не верю, не хочу верить! – расстроенно восклицала Павлия, во все глаза глядя на провинившегося. – Зачем ты это сделал?

– Подумаешь, подрался, – вдруг вмешался Нороган, который тоже присутствовал при неприятном семейном объяснении. – Мальчишки всегда дерутся, ты слишком принимаешь все близко к сердцу.

Причины неожиданного заступничества со стороны ненавистного отчима были непонятны Инку, однако, несомненно, это послужило ему на пользу, ибо избавило от необходимости объяснять.

– Прости меня, мама, – заученным тоном проговорил Инк и ушел в свою комнату. На душе у него скребли короеды, и его вдруг охватила такая беспросветная печаль, что он сел на кровать и надрывно заплакал, вжимаясь спиной в холодную каменную стену своего пристанища.

***

На следующий день уроки в куттабе экстренно отменили. Всех родителей учеников попросили прийти. С Инком были Нороган и Павлия. Старейшина собрал присутствующих вокруг себя, а сам расположился в центре этого живого кольца напротив горящего костра, который зловеще отражался в его черных зрачках и драгоценном камне на посохе. Собрание это было молчаливым, мрачным и походило скорее на похоронную процессию; родители и ученики, подпавшие под власть гнетущей атмосферы, подавленно молчали, ожидая вердикта главного учителя школы.

– Случилось ужасное: один из отроков проявил невиданную жестокость по отношению к другим, выпустив муравьев из загона. Подобная шалость могла привести к смерти любого из нас. Боюсь, нам придется отчислить зачинщика. У нас имеется на примете двое подозреваемых; они уже несколько дней кряду совершали разные проступки, но вчерашний поистине превзошел по своей жестокости все остальные! Инкард и Саиб, подойдите к огню!

Родители охнули, глядя как двое подозреваемых на негнущихся ногах идут в центр круга. Инк краем глаза увидел, как вытянулось лицо матери, а в уголках ее глаз заблестели слезы. Заметил он также и то, как помрачнело лицо Норогана, сделавшись жестоким и непримиримым.

Неужели его обвинят в таком постыдном и подлом проступке? Впрочем, ему нечего бояться, совесть его чиста.

Старейшина суровым взглядом обвел провинившихся.

– В случае чистосердечного признания вина ваша смягчится, – строго изрек он.

– Это не я, не я, – жалобно хныкал Тушкан, мелко трясясь всем своим худеньким телом. Инкард подавленно молчал, боясь даже взглянуть на мать. Он всем сердцем ненавидел оправдываться, ибо это очень живо напоминало ему те жуткие минуты, когда Нороган собственноручно вбивал в него эту необходимость.

– Тут не нужно признание, я и сам догадываюсь, кто виновник! – вдруг раздался чей-то басовитый голос. Первые ряды всколыхнулись, и вперед выступил большой бородатый армут с длинными синевато-коричневыми руками, покрытыми черными жесткими волосами. – Это мой сын сделал! Я уже не раз побивал его палками за проказы, но теперь места живого не оставлю. Ууу, гаденыш! – гневно восклицал он, потрясая в воздухе волосатой рукой.